Антон Кротков - Выжить! В ледяном плену Страница 18

– Вы действительно в это верите? – игриво постукивая пальчиком по клавишам включённого в кармане диктофона, усмехнулась Холл. Случайно она нажала на кнопку воспроизведения, и Роберто неожиданно для себя вдруг услышал в записи только что произнесённые им слова. Не смотря на вскрывшийся подвох, Ганессо постарался сохранить невозмутимый вид.

– А вы можете предложить мне настоящий антибиотик? – напряжённо улыбаясь, в свою очередь поинтересовался он. – Послушайте, я вам даже завидую.

– Это ещё почему? – удивилась Холл.

– В то время как другие думают здесь только о жратве и прилёте вертолётов, вы, по-моему, продолжаете увлечённо играть в свою любимую журналистику.

Сэнди умела мгновенно отвечать ударом на удар:

– Но вы ведь тоже, как будто играете здесь в медицину, и даже ставите интересные опыты над своими больными. Может и продуктовый неприкосновенный запас вы призвали всех досрочно уничтожить тоже во имя какого-нибудь смелого эксперимента? Постойте, постойте, я припоминаю, что в фашистском лагере Дахау тоже ставили эксперименты над людьми, например, с целью выяснить, как долго человек способен продержаться в ледяной воде. Кстати, полезные оказались опыты. Я даже слышала, что недавно в Канаде, не смотря на моральные ограничения, решили использовать полученные нацистскими медиками температурные кривые выживаемости людей в ледяной воде, чтобы усовершенствовать спасательные костюмы на рыболовецких судах. Так что дерзайте дальше, «доктор-смерть»!

Со стороны могло показаться, что мило общаются хорошие приятели. На самом же деле разговор напоминал бескомпромиссный поединок, когда каждый ищет любую возможность, чтобы силою своего красноречия побольнее уколоть соперника. Удивительно, как порой в мгновение ока из-за чьей-то досадной неловкости может вспыхнуть между ещё недавно вполне дружелюбно относящимися друг к дугу людьми пламя взаимной неприязни. Когда они разошлись, Холл поклялась себе, что при первой возможности обязательно отомстит этому смазливому грубияну.

Первым, кого Сюзанна, очнувшись, увидела у своего изголовья, был Нандо. Он держал её за руку, осторожно гладил по волосам и рассказывал какую-то детскую сказку. Даже в забытьи Сюзи продолжала ощущать присутствие рядом с нею брата. Она знала: он будет всегда рядом и не даст её в обиду никому. Даже если за нею явится костлявая старуха с косой, Нандо будет беспощадно биться и с самою смертью. Его взгляд был полон нежности и любви.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Я только что видела странный сон. Будто я стою на движущемся эскалаторе, который везёт меня куда-то вниз. Там внизу мне уже машет рукою мама, чтобы я поторопилась. Но самое странное, что ты словно вкопанный стоишь у самого входа на лифт и ни в какую не соглашаешься вступить на его бегущую дорожку. Помню, я ещё подумала во сне: «всё-таки какой же наш Нандо иногда бывает упрямый баран!». Девушка тихо рассмеялась. Нандо нежно провёл рукой по её светлым волосам. Когда она вновь заснула, он тихо поднялся, навстречу входящему с улицы Роберто.

– Ну как она? – участливо спросил Ганессо.

– Она умирает.

– Брось, ты не можешь быть в этом уверен.

– Это точно. Господи, какая же она красивая! – Чаввадо отвернулся.

Роберто видел со спины, как затряслись плечи Нандо.

– Держись, брат.

– Когда она умрёт, я отправлюсь в горы – неожиданно решительно заявил Чаввадо.

– Но ты же замёрзнешь!

– Я надену тёплую куртку сестры, а для ног дополнительно сделаю тёплые чуни из вещей, которые найду в чемоданах.

Роберто понимал, что Нандо, как и все они тут, близок к помешательству из-за постоянно переживаемого чувства отчаяния. Но, в отличие от пассивного большинства, Нандо мог в этом состоянии действительно решиться на безумный поступок, например, в одиночку уйти в горы.

– Послушай меня, брат. Все мы родились посреди пальм на берегу тёплого океана. Если кто-то из нас и бывал раньше в горах, то лишь в качестве горнолыжного «чайника». Чтобы выжить на такой высоте, надо быть профессиональным скалолазом и иметь с собой солидный запас еды. Говорю тебе как врач: там в горах твой организм будет замерзать так же быстро, словно куриное яйцо, поставленное в морозильник. Твоим внутренним органам понадобиться сжигать много калорий, чтобы сохранять тепло. Если внутренняя температура твоего тела упадёт с нормальных 36, 6 всего на один градус ты погибнешь.

– Значит, я буду бросать в свою внутреннюю топку достаточно калорий – пожал плечами Нандо.

– Но где ты возьмёшь еду?

– Я отрежу достаточно мяса от пилотов. Это ведь из-за них погибла моя мать и умирает сейчас сестра.

Это было сказано всё в том же спокойном и уверенном тоне. Будто речь шла о покупке говядины в мясной лавке. У Роберто даже челюсть отвисла, когда он услышал такое. Только тут он случайно обратил внимание на обувь Нандо. Эти добротные замшевые ботинки на толстой рифленой подошве с высоким шнурованным подъёмом очень любил руководитель их делегации. В прошлом году он приобрёл их в Америке в магазине распродажи излишков военного имущества, и любил похвастаться, что в этих ботинках человек уверенно чувствует себя на любой поверхности, потому что они созданы для американского спецназа.

– Зачем ты снял с «Папы Берро» его ботинки? Это же мародёрство в чистом виде!

– Ты считаешь, что мертвецу хорошая обувь будет нужнее, чем мне, когда я отправлюсь в горы? Ладно, если тебе доставит удовольствие видеть мои обморожённые пальцы, я пойду в своих кедах.

Роберто, наконец, сообразил, что его позиция моралиста в сложившихся условиях действительно выглядит откровенным маразмом. Просто в отличие от Нандо и Чезе Чарруа, у него естественный для любого человека инстинкт самосохранения находился под слишком толстым налётом разных моральных условностей и ограничений, выработанных современной цивилизацией. Необходимо было, наконец, понять, что обычные законы нравственности тут не работают.

*

– Эй, капитан, у меня есть для вас кое-что! – задиристый женский голос вывел Антонио на состояния глубокой задумчивости. Стоявшая перед ним американская журналистка разглядывала Переза насмешливо и бесцеремонно. – Эй, вы меня слышите? – повторила она.

– Привет, – немного покровительственно усмехнулся Антонио и легко поднялся с кресла, предлагая его даме. Сэнди отметила про себя, что у этого супермена отменное тренированное тело и вообще он похож на прирождённого вождя и героя: полные чувственные губы, сломанный нос, пронзительные серые глаза и уверенный внимательный взгляд, от которого у женщины приятно и томительно защемило внизу живота. Даже просто разговаривать с этим мужчиной было для Холл изысканным эротическим наслаждением. Ничего подобного с ней ещё никогда не бывало.

– Как я поняла, вы тут самый главный, поэтому я хочу отдать эту вещицу вам. Сэнди протянула Антонио небольшой радиоприёмник. – Я только сегодня вспомнила про эту штуку в своём чемодане.

Заметно волнуясь, Антонио включил приёмник. Послышалось тихое шипение. Чтобы разобрать в хаосе радиопомех голоса с Большой земли Переза прижался ухом к динамику. Минут пятнадцать он сосредоточенно крутил колёсико настройки, пытался уловить среди шумов человеческую речь или хотя бы музыку.

– Пока ничего, – без намёка на разочарование признал неудачу первого «радиосеанса» Антонио. – Зато теперь у нас появилась надежда хотя бы услышать мир людей. Надо будет только сделать выносную антенну из проволоки. А передатчик у вас в чемодане случайно не завалялся?

– Да-а-а, – разочарованно протянула Холл, – сколько я знаю мужчин, не перестаю убеждаться, что все вы на редкость неблагодарные типы. Вам всегда хочется заполучить больше, чем вам предлагают. К примеру, один мой нью-йоркский приятель несколько лет в великолепном стиле добивался руки девушки, выигравшей титул «Мисс Америка». Но самое поразительное, что всего через месяц после свадьбы, какие-то репортёры сфотографировали счастливого обладателя первой красотки страны выходящим из гостиничного номера в обнимку с новой пассией.

– Надеюсь, это была «Мисс Вселенная»? – продолжая сосредоточенно слушать эфир, машинально поинтересовался Переза.

Этот разговор происходил вдали от общей тусовки. Вечерний морозец загнал большинство местных обитателей в убежище. Антонио же задержало фантастическое зрелище заката. Если при свете дневного солнца окружающий пейзаж ассоциировался с такими понятиями, как «суровая красота» и «дикая мощь». То теперь главным было настроение загадочности, ощущение великой тайны этой недоступной для большинства людей девственной зоны. Казалось, наступало время безраздельного правления мрачных и непонятных для человеческого разума горных духов. Странно, но за все дни, что они находились в горах, Антонио впервые обратил внимание на великолепие этого мистического времени дня. Окружающие заснеженные вершины окрасились в нежно-розовый цвет, воздух стал синим. Но больше всего поражало небо, которое пылало багровым огнём и постоянно менялось. Это небо казалось теперь необычно близким и в тоже время живым и объёмным, словно волнующаяся морская стихия. Родившийся на берегу Атлантического океана Переза, впервые ощущал мощь и величие океана воздушного.