Владимир Буров - Hannibal ad Portas. Ультиматум прошлого Страница 18

– У тебя уши есть?

– Естественно.

– Я – Ромин.

– Спасибо, сэр, я не знала.

Владимир хотел прояснить, куда делась вторая Кобыла, или ты и есть Кобыла, тогда непонятно:

– Где теперь Елка? – но не мог уже точно определить, Елку и Кобылу видел именно здесь, а не в другой пространственно-временной ориентации.

Вчера или позавчера, как это возможно? А с другой стороны, вполне возможно, если время здесь не имеет такого большого значения, как бывает обычно.

– Здесь секс бывает?

– Думаете, будет легче перед боем?

– Да, мэм, ибо я почти абсолютно не умею держать шпагу.

– Хочешь потренироваться на мне? Тренируйся вон на нем.

И, о ужас, с берега поднимался человек, как будто шел на свидание с Жаном Клодом Ван-Даммом, а именно:

– Сначала была видна только его шляпа, потом ниже, ниже, еще ниже – что значит, шел он на руках, в целях большей конспирации.

Владимир хотел было бежать, так как с претендентом на ноги-ножницы встречаться не хотел абсолютно даже при условии, что получит на этот бой доспехи Жана Клода Ван-Дамма.

И эта дама, как цыганка, вдруг раскинула перед ним карты:

– Выбирай свою дорогу!

– Не хочу.

– Тогда так и выйдешь голым, без оружия.

И он вытянул то, о чем, как говорится, мы так долго мечтали:

– Дар Тань Ян.

– Я не хочу быть китасем, – от испуга даже зашепелявил Вова.

Но потом вспомнил молодость, и пока не мог понять только одного:

– Как его победить, если.

Да, друзья, мои, так-то предполагалось, что внизу у него голова, если к солнцу тянутся ноги, а получилось:

– Ни-ше-го.

– Не пугайся по мере возможности, – сказала Елка, – я тебя поддержу, если что.

Вова вынул шпагу, и понял, что сражается не с каким-то раком Руки-Ножницы, а перед ним обычный головорез-убийца, владеющий смертельными ударами с двух рук.

– Как змея, – разъяснила ему Елка, – не бойся, это тоже самое, что у нее есть и жало, и всеобъемлющий хвостяра.

– Мэм, я не справлюсь, простите, первый раз боюсь.

– Пойми, что ты близок к полному уничтожению, и силы должны появиться.

– Нет, наоборот, у меня всё валится из рук. Где Федор?

– Ай доунт ноу.

– Найди его, скажи пусть поможет, иначе ему тоже отсюда не уйти.

– Нет, милый, он уже проплыл половину пути, а человек, почуявший, что умирать пока не надо, уже не повернет голову назад.

– Хорошо, ты можешь мне помочь?

– Как?

– Отвлеки его внимание, чтобы я мог собраться с мыслями.

– Он не такой, чтобы броситься на меня.

– Почему?

– Ну, если он людоед, то на меня не позарится, я худая.

– А, эта, как ее, Кобыла?

– Она ничего, но, увы, поздно, ты выбрал меня – значит она в обиде, и только о том и мечтает, чтобы принять участие. Но для этого ты должен показать ей, что уже разлюбил меня, и мечтаешь питаться только её радиоволнами.

– Пусть скажет, как.

– Я сама тебе это сообщу: ты должен убить меня.

– Я не настолько тебя ненавижу, и не до такой степени люблю ее, чтобы заняться мародерством.

– Тогда беги! – крикнула она, чтобы перестал стесняться методов маневрирования в условия превосходящих сил противника.

Тем не менее, Владимир боялся повернуться и отступал задом. Как рак. И видимо, в глазах у киллера помутилось, он обогнул его, как петля авиатора Нестерова, но не вернулся, чтобы зайти в хвост, а так и ушел вдаль.

– У меня есть время, чтобы переплыть этот Финский Залив? – спросил Вова Елку.

– Время относительно.

– Что это значит?

– Ты не сможешь войти в воду, пока не убьешь его.

– У меня такое предчувствие, что это не те люди, которые жили пятьсот лет назад, а пришельцы, чужие, в которых И Гро трансформировались, побывав после смерти в далеких мирах.

– Может быть.

– Но, скорее всего, наоборот, – сказала появляясь, как из-за куста Кобыла, – они и тысячу лет назад прилетели сюда такими.

– А вы?

– Мы, – переспросила Кобыла, но ответить не успела: монстр НН – Ноги-Ножницы прыгнул на нее, отчикал голову, и сыграл ей обеими руками поочередно:

– Яблочко, куда ты катишься. – После этого дыхнул на нее пламенем, как отряд Рядового Райана по немецким пулеметчикам, и зажарил.

Думали, съест, но он погнал ее к морю, как будто хотел доказать Пели или Гарринче, что не только просто так, но и вместе с мячом бегает не хуже, не хуже, чем это делают чемпионы мира сейчас.

– Пока он увлекся мы должны уходить, – сказала Елка.

– Да, конечно, я согласен.

– Я сама здесь, как робот, ты должен меня включить на соответствующую волну.

– Мэм, за радио дело меня выгнали из техникума.

– Не рассуждай, как незнающий – скажи, как знающий.

– Спасибо за подсказку, мэм.

И было:

– Я Кошка, – мяукнул он, и после этого они слились в одно целое, и почти без труда переплыли залив, отделявший из от турбазы Светлячки Социализма.

Только пару раз голова, а точнее, ноги этого ненасытного стриптизера, покрутились на поверхности воды, но так ничего и не увидели. Имеется в виду, не увидели самой воды, ибо она перед ним расступалась и, похоже:

– От страха.

Владимир на берегу поклялся Елке, что:

– Больше моей ноги не будет на грязных ступенях этого пионерлагеря, переделанного для приманки в турбазу.

– Послушай, милый? – спросила Елка, когда они остановились на противоположной стороне тротуара от ресторана Центральный – Лас Вегас в простонародии:

– Ты бармен или директор этой забегаловки.

– Вот это ты правильно промямлила, – отрыгнулся почему-то соленой водой Вова, как будто только что переплыл Финский Залив или прошел Мертвое Море, как по суху, но только почти, ибо хлебнуть, как всем ему тоже пришлось, и отнюдь не Хеннесси, мэм.

– Я леди.

– Хорошо, щас посмотрим.

– Я готова.

– Иди постучи в дверь и скажи, что у тебя есть деньги.

– Никто не поверит.

– Почему?

– Здесь надо дать, чтобы поверили.

– Так дай.

– Прямо при тебе, что ли?

– Сунь ему потихоньку в руку, чтобы я не видел.

– Деньги?

– Ну-у, да, деньги, конечно.

– Ты мне не давал ничего, милый, – сказала она, и чуть не заплакала.

– Проверь карманы, милая, – сказал я, поняв, что что-то произошло, но что – непонятно, кроме только того, что кто-то назвал меня:

– Бурбон. – Окликнули, да, это точно, но оглядевшись по сторонам понял:

– Как в Мастере и Маргарите – улица совершенно пуста.

Глава 8

Хотя рядом вокзал и кто-то должен на него идти.

– Он не хочет брать деньги, – сказала, опять перебежав дорогу, Малышка на миллион, и без задней мысли, конечно, что с таким именем и фамилией у нее, у самой должны быть бабки. В том смысле, что дал на чай, а просят, извиняйте, на:

– С коньяком кофе.

– Прости, забыл, я сколь те дал-то?

– Что-с?

– Что-то голова кружится.

– К-как?

– Да-а, как будто не вчера родился, а давно, авось и пятьсот лет назад, а всё не терпится.

– Ты уж меня извини, мил хахаль, но определись сначала, чё те надо. В кабак попасть, закрытый, как после пожара, или трахнуть меня прямо сейчас, несмотря на то, что негде.

– Извини, я растерялся, щас решу окончательно. Нет, не могу чё-то.

– Хорошо, я скажу.

– Говори.

– Совместим приятное с очень полезным. Но для этого надо зайти всё-таки в это кабаре, где и станцуем сами.

Владимир пошарил еще раз по карманам и вынул, как будто нарочно для насмешки, золотой.

– Сколько там? – только и ляпнула беспросветная леди.

– Тут бы удивиться, милая, сначала, как все нормальные люди, а ты сразу:

– Чуть что и уже всё понимаешь.

– Пожалуйста, милый, не вынуждай меня, чтобы я вызвала на подмогу Кобылу.

– А ты кто? – решил отшутиться парень, чтобы не накликать еще большую беду, ибо:

– Пожалуйста, дорохгие гости, но не все же сразу, ась?

И догадался, что надо сменить рекогносцировку, ибо дело зашло слишком далеко, едва начавшись:

– Милая девочка хочет позвать на подмогу Кобылу, а если это точно была женщина, то ведь, кажется, она умерла.

Следовательно.

Следовательно, если покойники ходят с парадного входа, то мы зайдет с черного выхода, а чтобы запутать охрану:

– Подъедем туда на такси.

– Как ты умен, мил херц, как ты умен, и знаешь почему?

– Нет.

– И это правильно, ибо никогда не надо признаваться – особенно до начала игры на эти тити-мити, что у вас в наличии:

– Золото-о.

– Да, пожалуйста, верни мне эту десятку пока, чтобы перед таксистом я мог выглядеть богатым, по крайней мере, приличным человеком.

– Да, но мне жалко уже ее.

– Сейчас мне некогда шутить, прости.

– Нет, честно, ты забыл передать ее мне насовсем.

– Вот это очень правильно, ибо я дал ее тебе только подержать немного и по-светиться от счастья.

– У меня нет денег.