Виктория Токарева - Стрелец (сборник) Страница 18

В помещении воняло краской. У рабочих были спокойные, сосредоточенные лица в отличие от работников умственного труда. У рабочих не было компьютерной речи, они выражались просто и ясно. И когда употребляли безликий мат, было совершенно ясно, что они хотят сказать. Костя заметил, что в мате – очень сильная энергетика, поэтому им так широко пользуются. Как водкой. В водке тоже сильная энергетика.

У рабочих было точное представление: что надо сделать, к какому числу, сколько получить. Что, Когда и Сколько. И этой определенностью они выгодно отличались от интеллигенции, плавающей в сомнениях.

Катя сидела за столом возле окна и беседовала с двумя оптовиками. Один из них был бородатый, другой косой.

Оптовики скупают весь тираж, как азербайджанские перекупщики скупают овощи. А потом везут по городам и весям. У них это называется: по регионам. В ходу такие термины: крышка, наполнитель, как будто речь идет о маринованных огурцах. А оказывается, крышка – это обложка, а наполнитель – то, что в книге. Рембрандт, например.

Рядом с оптовиками стояли люди из типографии. Типография «Стрельца» располагалась в Туле.

Катя сидела, сложив руки на столе, как школьница-отличница. Она знала: сколько и почем, поэтому ее нельзя было надуть. Эта уверенность висела в воздухе. Здоровые мужчины ей подчинялись. И подчинение тоже висело в воздухе.

Костя не мог вникнуть в работу, поскольку его мозги были направлены в прямо противоположную сторону. Он нервничал.

Катя подошла к нему, спросила:

– Ты чего?

В том, что она не подозвала его к столу, а подошла сама, проглядывалось отдельное отношение.

– Мне нужны деньги, – тихо сказал Костя. – Четыреста тысяч. За ними придут завтра.

– Четыреста тысяч чего? – не поняла Катя.

– Долларов. Моя доля меньше. Но ты дай мне в долг.

– Это невероятно, – так же тихо сказала Катя. – Все деньги в деле.

– Но они меня убьют. Или заставят убивать.

– Деньги в деле, – повторила Катя. – И если вытащить их из дела, надо закрываться.

– Или дело, или я, – сказал Костя.

– Даже если я сегодня закроюсь, деньги придут через полгода. Ты странный…

Катя с раздражением смотрела на Костю. Издательство – это ее детище, духовный ребенок. А Костя – это ее мужчина. Ребенок главнее мужчины. Мужчину можно поменять, в крайнем случае. А издательство, если его приостановить, – его тут же обойдут, сомнут, затопчут. Упасть легко, а вот подняться… Костя требовал невозможного.

– У тебя что, больше негде взять? – спросила Катя.

– Вас к телефону! – крикнула Анечка.

Катя с облегчением отошла. Взяла трубку. Голос ее был тихим. Когда Катя расстраивалась, у нее голос садился на связки.

Косой оптовик смотрел на Катю, чуть отвернув голову, – так, чтобы было удобно обоим глазам.

Катя отвернулась к окну, чтобы не видеть Костю, а заодно косого оптовика. Для нее они были равновелики. Тот и другой хотели денег, и вообще все мужчины мира хотели одного: денег, денег и опять денег, как будто в мире больше ничего не существует. И как будто их неоткуда выгрести, кроме как из Кати. Бухгалтерша Вера что-то тыркала в компьютере. Нужен был сильный бухгалтер – мужик. Но мужики больше воруют. И все в конечном счете снова упирается в деньги…

Костя смотрел в Катину спину. От спины шла радиация ненависти. Костя поднялся и вышел. Ему было жаль Катю. Ей была нужна поддержка, а какая из Кости поддержка…

О том, что она отдала его под пулю, Костя не думал. Ну отдала и отдала…

У каждого человека свои приоритеты. У жены – сын Вадик. У Сильвы – муж Миша. У Кати – издательство «Стрелец». А у Кости – собственная жизнь, никому не нужная, кроме него самого.

Костя взял такси и поехал на дачу.

Лес вдоль дороги был местами вырублен, торчали отдельные дома и целые поселки. Люди строились, как грачи. Вили гнезда. При советской власти это запрещалось. Живи где скажем и как разрешим. После падения социализма из человека вырвался основополагающий инстинкт, как песня из жаворонка. И эти дома – как застывшие трели.

Все дома напоминали партийные санатории из красного кирпича. Мечта коммуниста. Представление «совка» о прекрасном.

Костя поставил бы себе деревянный сруб из вековых архангельских сосен. Внутри он не стал бы обшивать вагонкой, а так и оставил бы полукруглые бока бревен, с паклей между ними. Это был бы натуральный дом, как у старообрядцев. Со ставнями.

Хотя какие ставни, какая пакля… Ему придется все срочно продавать, включая свою душу. Завтра явится Мефистофель в норковой шапке, и – здравствуй, нищета…

Вечером постучали.

«Он же завтра собирался», – подумал Костя и пошел отпирать. Открыл дверь без страха. Зачем Снаряду убивать его, не взяв деньги? Какая польза от трупа?

В дверях стоял Александр и держал в руках голубой пакет, на котором было написано: «Седьмой континент».

«Выпить, что ли, приехал…» – не понял Костя.

– Проходите, – пригласил Костя.

– Я ненадолго, – предупредил Александр, шагнув через порог. Снял шапку. Лысина была смуглой, Александр успел где-то загореть. Может быть, в Монтрё.

– Вот. – Александр протянул пакет. – Здесь ваша доля в издательстве. И сто тысяч, которые вы одолжили моей жене. Можете пересчитать.

Костя не принял пакета. Александр положил его на подоконник.

– Больше мы вам ничего не должны. И вы нам тоже ничего не должны. Ясно?

– В общих чертах, – сказал Костя. При этом он успел понять: Александр вовсе не какашка, и тем более не сладкая. И сегодняшнее время – это его время.

– Надеюсь, мы поняли друг друга… Честь имею.

Александр повернулся и пошел.

Костя стоял на месте как истукан. Ноги завязли, как во сне, когда хочешь бежать, но не можешь. Но это был не сон. Костя очнулся от оцепенения и рванул вперед. Догнал Александра возле калитки. Он хотел спросить: Александр сам приехал или его послала Катя. Чья это идея?

За забором стояла машина. В ней сидела Катя. Увидев Костю, она опустила стекло.

– Привет, – сказал Костя растерянно.

– Привет, – отозвалась Катя и включила зажигание.

Александр сел в машину и крепко хлопнул дверью. Этот хлопок прозвучал как выстрел.

Машина фыркнула и ушла. Вот и все.

Костя вышел на дорогу. Снегу навалило столько, что еловые ветки гнулись под тяжестью. Красота – как в берендеевом лесу. Серьга месяца, промытые хрустальные звезды. Природа по-пушкински равнодушна, и вообще равнодушна к человеческим страстям. Вот и все. Красота и пустота.

Прошла кошка с черным пятном на носу. В конце улицы стояла затрапезная машина.

Костя вернулся в дом и ссыпал все деньги на стол: из пакета «Мальборо» и из пакета «Седьмой континент». Все пачки были одинаково перетянуты желтыми и розовыми резинками. Бандиты и бизнесмены одинаково пакуют деньги. Значит, бизнесмены – тоже немножечко бандиты. И наоборот. Бандиты – тоже в какой-то мере бизнесмены.

Значит, миром правят ловкие, оборотистые, рисковые. А такие, как Костя – нормальные обыватели, не хватающие звезд с неба, не выходящие из ряда вон, – должны довольствоваться тем, что остается от пирога. А от пирога ничего не остается. Даже крошек.

А Костя, между прочим, тоже нужен для чего-то. Иначе его не было бы в природе. Что же получается? Костя – лишний человек. Как Онегин в свое время. Но у Онегина было состояние. Он его проедал и мучился дурью. Бездельник, в сущности. Стрелец. Итак, Костя – лишний человек постсоциализма на рубеже веков.

Деньги валялись на столе. Говорят, деньги не пахнут. А они пахли чем-то лежалым. Тошнотворный запах. Костя открыл окно. Сел за стол и задумался, бессмысленно глядя на раскиданные пачки. Завтра он их отдаст. И с чем останется? Кати – нет. Любви – нет. Работы – нет. И себя – тоже нет.

Что же есть? Долг в размере ста семидесяти тысяч. Дачу придется продать. Этого не хватит. Снаряд включит счетчик – десять процентов каждый месяц. Вот тогда Костя покрутится, как собака за собственным хвостом.

Но с какой стати? Эта мысль ударила как молния и все осветила. А почему надо отдавать дачу и деньги? А потом еще крутиться в бесючке страха. Разве не проще оставить все себе, перевести деньги под Сан-Франциско, как это сделала незнакомая красавица Сморода? К Александру он обращаться не будет… хотя почему бы и не обратиться. Александр будет только счастлив отправить Костю за океан…

Перевести деньги на счет старухиного сына. Потом самому уехать к деньгам. Взять в аренду дом – там принято жить в аренду, – вызвать жену, сына и тещу. Никогда хорошо не жили, почему бы и не начать… В их распоряжении весь глобус. Не понравится в Америке, можно переехать в Европу. Или на Кубу, например. Там круглый год лето. Можно танцевать вальс по всей планете.

Костя крепко запер дачу на все замки. Неизвестно, когда он в нее вернется. Но вернется обязательно.

За два года дача столько видела и слышала… Она слышала любовные стоны, треск березовых чурок в камине, бормотание телевизора, дыхание во сне, шуршание воды, да мало ли чего… Она видела отсветы пожара, Катю – босую на снегу и даже молодого бандита в норковой шапке. Хотя вряд ли она его запомнила…