Анатолий Грешневиков - Дом толерантности (сборник) Страница 18

Он оставил старика отдыхать за полночь. Взял с него слово – больше не пить. Для подстраховки бутылку самогона, стоящую у дивана, засунул в холодильник. Впереди их ждала работа над рукописью…

Николай Степанович тихим шагом пробрался в квартиру, разделся, лег осторожно под бок к жене. Ольга не спала. Поворчала, повернулась к мужу:

– Коля, тебя почти не бывает дома… Я тебя так редко вижу.

– Жизнь чего-то завертелась… Давай все бросим и поедем, отдохнем…

– В деревню!?

– Почему в деревню?

– Маша говорит, поедемте все в деревню…

Утром в доме Мазаевых размышления о поездке в деревню уже не вспоминались. Ольга Владимировна подливала всем домочадцам в чашки крепко заваренный зеленый чай, мазала на хлеб масло, подрезала колбасу и сыр, убывающие из общей тарелки.

Первой на учебу побежала Маша. У нее наступала пора зачетов, экзаменов. Она с тревогой ожидала их, волновалась, порой даже губы помазать помадой не успевала.

Шальной ветерок тотчас пробрался в ее светлые волосы, рассыпал их по плечам. На автобусной остановке ее ждал Денис. Она опаздывала, потому решила срезать дорогу через парк… Маршрут знакомый, опробованный, главное, надо смотреть под ноги, чтобы не запнуться, не упасть на землю. С ней такое часто случалось.

Неожиданно сбоку раздался знакомый разнузданный голос Анзора.

– Ну, что, красивая, поехали кататься! – сказал он, повторив слова какой-то песни, уже не раз повторяемой им. – Давай до училища довезу?!

– Я доеду сама, – вымолвила нехотя она.

Маша посмотрела в его сторону и… обомлела.

На краю парка зияла пугающая пустота. Из березового пространства за вечер был вырван живой кусок, срезаны ножом бульдозера не только пни от спиленных деревьев, но и почвенный покров. Живые корни берез и комья грубой земли громоздились над детской спортивной лестницей. Парк представлял собой жуткое зрелище, страшное запустение.

И о, ужас!!! На месте, где росла бабушкина рябина, тоже темнела голая земля. Маша пыталась закричать, обругать окаянного Анзора. Но тут же поняла, что возмущаться напрасно. Грязное дело завершено. Рябины нет. Хотя в душе клокотала злость, она требовала выплеска.

Возле выкорчеванных пней маячила фигура парня с черными усиками. Он вчера уже попадался ей на глаза. Ему-то Маша и адресовала свой гнев.

– Зараза, какая же ты зараза! Рябину сажала моя бабушка, а вы ее загубили просто так. Как же так?

Она не удержалась, из глаз хлынули слезы. Топнув ногой от бессилия и от сознания, что ее обманули, она набросилась уже на хозяина будущего ларька.

– Анзор, ты же папе обещал не рубить рябину. Она от бабушки нам досталась. Это память, память о бабушке, как ты не поймешь. Что ты наделал?

– Я не трогал дерево, – обидчиво пожал плечами Анзор и стал виновато осматриваться по сторонам.

В какой-то миг он вспомнил, что его действительно просили не убирать с площадки рябину. Набросившись на друга, он резко дал ему легкую затрещину. Тут же выругался на своем, непонятном для Маши языке, и ударил уже себя кулаком в грудь.

– Я говорил тебе, Сабир, рябину не трогаем. Говорил тебе?!

– Извини, Анзор, забыл, – обидчиво выпалил усатый парень.

В глазах Маши продолжали стоять слезы.

Солнце едва касалось вершин оставшихся в парке берез. Скоро оно своими лучами коснется серебристых веток с первыми только что рожденными на свет зелеными листочками. А на бабушкину рябину уже не сядет ни синичка, ни божья коровка, и ветерок пролетит мимо…

– Какую беду ты принес нашей семье?! – причитала Маша. – Отец тебе не поверил и правильно сделал… А я, дура, думала, ты человек. Арбуз ты, был и есть арбуз.

– Да не плачь ты так, – сердито и в то же время непонимающе восклицал Анзор, размахивая руками и то и дело поправляя ворот куртки: – Тебя будто режут. Подумаешь, рябина была… Ну, спилили… Чего плакать по ней?! Другую посадим. Я обещаю, другую привезу и на это место посажу. Хорошо?

– Пошел ты на фиг. Тоже мне, садовник нашелся. Мы же тебя по человечески просили – оставь рябину в покое…

Маша вытерла слезы, решительно повернулась и поспешила на автобус. Она не знала, что уже опоздала, а навстречу ей бежал, будто угорелый, взъерошенный Денис. И, слава Богу, не видела Маша, как отец грустно наблюдал из окна за шумной работой бульдозера.

Глава четвертая

В жаркий осенний вечер на заходе солнца клочок березового парка похож на небрежную белую горку. С неба на нее уже не струятся золотистые лучи, но затаившийся в вершинах необыкновенно мягкий свет придаёт тесно растущим деревьям монолитную силу.

Сбоку от парка заметно выделялся красным кирпичом и зеленой вывеской магазин «Кавказ». На фоне статных берез и высоких жилых домов, на ровно заасфальтированной площадке он походил на каменный гриб.

Десятки молодых парней кавказской внешности собрались у магазина, чтобы поздравить Анзора с открытием новой торговой точки. В воздухе витал запах шашлыка и гремела не любимая Машей монотонная музыка, бьющая по мозгам.

Перед входом в магазин стоял длинный стол со сползающей с него скатертью. На нем стояли тарелки с разрезанными на ровные доли арбузами, сочными, сладкими, с коричневым мелким семенем. Тут же громоздилась разнообразная посуда с овощами, сладостями и ароматными кусочками жареной баранины на шампурах.

Маша вначале взяла кусок спелой дыни и несколько минут, не спеша, наслаждалась розовой душистой мякотью. Есть арбуз она отказывалась.

– Попробуй арбуз, язык проглотишь, дразниться перестанешь, – приставал к ней ласковый хозяин магазина.

– Потом, Анзор, – не сразу откликнулась Маша, вытирая губы бумажной салфеткой. – Я еще дыню не распробовала…

Из жильцов рядом стоящих домов редко кто вышел к застолью. Но те, кто не мог пройти мимо, присаживались, пробовали и шашлык, и арбузы.

Маша долго раздумывала дома: выйти на улицу, не выйти. На настойчивое приглашение Анзора она сразу ответила отказом. Ее отпугивала его приставучесть. К тому же отец косо смотрел, когда слышал разговор о нем.

Переломным моментом в разговоре стала реплика Анзора.

– Боишься, отец отругает!

– Да ничего я не боюсь, – испуганно парировала она. – С чего ты взял?

– Не боишься? Тогда поехали завтра за рябиной.

– Завтра? – еще более тревожно забилось сердце Маши.

– Да, завтра. Выходной же… А ты говорила мне, что настоящую рябину можно лишь за городом выкопать, в деревне, за околицей.

– Нет, мне учиться надо.

– Понятно. Отец ругать будет.

– Причем тут папа?

– Он говорит тебе, что делать и что не делать. Ты боишься, что он не отпустит тебя.

– Неправда.

– Тогда почему бы нам не поехать? Ты хотела заодно на машине поучиться ездить…

– Хотела. Ну, поедем…

Маша вышла в черном платье, которое придавало солидности и было ей очень к лицу, бледному, настороженному.

Только сегодня после повторного напоминания Анзора о поездке за город она поняла, почему опрометчиво поддалась на его уговоры. В последнее время при встрече он постоянно дразнил ее, будто у нее не хватит духу решиться на поездку, что отец никуда одну ее не отпустит… Анзор играл в хитрую игру с ее характером, потакал капризам, намекал на отсутствие самостоятельности. В какой-то момент он усвоил: Маше нельзя делать предложения напрямую, только извилистым путём – с лёгкой издёвкой намекая на то, что она боится отца и не в состоянии его ослушаться, можно было добиться своего.

Поняв игру наглого ухажера, она устыдилась тому, как надул и разыграл ее Анзор.

– Наверное, я завтра не смогу поехать, – начала издалека разговор Маша.

– Да это невозможно, – насупился Анзор. – Я уже нашёл деревню, договорился, нам дадут выкопать нужную тебе рябину.

– А ты один съезди.

– Зачем один? Тебе нужна рябина или мне?!

– Мне.

– Тогда никаких отговорок. Не бойся, с тобой не произойдет ничего страшного. Уехала – приехала. Дерево посадишь.

Трусость смутила Машу. Пришлось согласиться вновь на утреннюю поездку в деревню.

Каким-то непонятным образом друзья Анзора выманили из квартиры несговорчивого и сердитого Ивана Никодимыча. Его вывели чуть ли не под руки. Все лето старик обивал пороги полицейского отделения, требуя найти убийцу пса Верного. Знакомый болтливый майор брал бумажку за бумажкой, ворчал по поводу загруженности серьезными делами, рассказывал про увеличивающееся количество краж и самоубийств, бросал очередное заявление старика в ящик и вскоре забывал о нем. А когда возмутитель спокойствия вновь появлялся в его кабинете, то беседа опять начиналась с нуля.

Затея Анзора заполучить старика в качестве гостя удалась. Ему хотелось перемирия, снятия напряжения в отношениях, ведь каждый поход Ивана Никодимыча в полицию заканчивался утверждением, что собаку убил он. И потому Анзор полагал, что, угостив своего недоброжелателя шашлыком и стаканом коньяка, он сможет расположить его к себе, избежать в дальнейшем неприятных вызовов в полицию.