Вячеслав Пьецух - Левая сторона (сборник) Страница 18

– А я вас и не пугаю.

– А ты нас не пугай!

– А я вас и не пугаю. Просто-напросто посадим мы вашу шоблу за групповщину со взломом, и все дела.

– Не мели чепухи – такой и статьи-то нету.

– Ничего, мы вас без статьи посадим.

Так впоследствии и случилось, с некоторыми отклонениями от этого обещания, но прежде произошел ряд грозных событий, настолько необыкновенных для здешнего захолустья, что о них даже районная газета вынуждена была глухо упомянуть. На другой день после разговора Пестеля в исполкоме Шебалино посетила группа товарищей из района во главе с начальником милиции майором Петелиным, удаленным из самой Москвы в связи с неполным служебным соответствием, а проще говоря, за какие-то архаровские проделки. С группой товарищей у шебалинских вышел тяжелый разговор у дальнего колодца – стороны остались друг другом крайне недовольны и разошлись решительными противниками. Причем Петелин предупредил:

– Не хотите по-хорошему, будет по-плохому.

– По-плохому – это как? – спросил его Умывакин, который в присутствии майора вдруг чего-то остервенел.

– А так: бульдозерами вас выкорчевывать будем, как социально чуждую поросль, чтобы другим неповадно было.

Поскольку в районе знали, что Петелин на ветер слов не бросает, вечером все шебалинские мужики, числом семеро, сошлись в баньке у Пестеля на совет; даже малолетний Сорокин явился на него с рогаткой в кармане, но его педагогично провозгласили сыном полка и выставили за дверь.

– Значит, положение наше такое, – открыл совет Пестель – либо мы идем на поводу у Петелина с Меньшиковым, и тогда опять мы выходим белые рабы, либо мы отстаиваем деревню до последнего издыхания.

– Я предлагаю бороться до последнего издыхания, – сказал Иван Соколов. – Все равно на эту жизнь глаза мои не глядят, а так хоть потешимся напоследок. А посадят – отсидим, тоже для нас не новость.

Сергей Соколов добавил:

– Тем более что на зоне, братцы, ничего страшного нет. Я же сидел и знаю. Сыт, обут, одет да еще работаешь восемь часов, как в городе, а не полный световой день, как у нас в полеводстве, да еще реальная зарплата тебе идет!..

– Тогда будем голосовать, – предложил Пестель и сделал какое-то историческое лицо. – Кто за то, чтобы отстаивать Шебалино до последнего издыхания?

Шесть правых предплечий, трогательно подпертых левыми ладонями, одновременно взлетели вверх. Против был единственно Умывакин.

– Я что, психический, – сказал он, – чтобы идти на неминуемую погибель?! Я и в войну с голыми руками не хаживал против «тигров»…

– А зачем с голыми руками? – заметил Кравченко Валентин. – Ружье у нас на что?..

– Можно еще сделать несколько бутылок с зажигательной смесью, – предложил Петр Соколов. – Я в школе делал, тем более что у меня пятерка была по химии.

– Ну, это ты уже хватил, – сказал ему Пестель. – Может, мы еще авиацию подключим? Нет, ребята, обойдемся одними ружьями, да еще упаси господь целиться в человека; бьем только по скатам и в воздух, так сказать, для острастки.

После того как все решения были приняты, мужики разошлись по своим дворам и занялись боевыми приготовлениями: они чистили ружья, снаряжали жаканами патроны и подыскивали одежку защитного образца. Дети, предчувствовавшие праздник, путались под ногами, женщины сидели где-нибудь в стороне, злыми глазами следили за боевыми приготовлениями мужей, но прекословить пока не смели.

Утром следующего дня все шебалинские женщины отправились в поле, где завершалась уборка кормового картофеля, а мужики сошлись у околицы, уселись на корточки, закурили и стали неприятеля поджидать; Петр Соколов притащил-таки бутылку с зажигательной смесью, и она грозно торчала у него из кармана прорезиненного плаща. Около десяти часов утра за перелеском, начинавшимся возле пруда, послышалось тарахтение тракторного движка, и шебалинские моментально заняли еще загодя намеченную позицию, то есть они залегли поперек деревенской улицы в том месте, где когда-то была поскотина, а теперь только торчали колья.

И сразу сделалось как-то тихо, хотя трактор по-прежнему тарахтел. Денек был хороший: уже установилась прохлада, тонко пах нувшая первым прелым листом, квело светило солнце, а небо было блекло-голубым, как бы застиранным или как будто оно выгорело за лето.

– Прямо мы, ребята, как эти… ну, которые на Сенатской площади бунтовали! – сказал Иван Соколов и делано засмеялся.

– Вот-вот, – откликнулся Кравченко Валентин. – Как декабристы и погорим!

Сергей Соколов сказал:

– Я в книжке читал: из них только пятеро по-настоящему погорели. Остальные – год тюрьмы, пять лет каторги и это… по-нашему будет химия, бесконвой. Сейчас такие срока дают, если, например, грабануть какую-нибудь палатку.

Из-за перелеска показался бульдозер – позади него на первой скорости тащился милицейский автомобиль.

– И Петелин, хищник, пожаловал! – сказал Пестель.

– То-то и оно! – произнес кто-то рядом, и Еремей обернулся посмотреть – кто.

В двух шагах от него лежал с ружьем Умывакин.

– А ты чего тут? – спросил его Пестель.

– Петелина встречаю.

– А ружье на что?

– Для отдания почетного караула.

– Ну-ну, – одобрительно произнес Пестель и отвернулся. Из милицейского автомобиля действительно вылез майор Петелин в сопровождении двух младших чинов и сказал что-то бульдозеристу. Тот ему тоже что-то сказал, и бульдозер медленно пополз в сторону древней риги, которая стояла еще со времен помещика Коновалова.

– Начали, что ли? – обратился вполголоса к Пестелю кто-то из Соколовых.

– Погодим маленько, – ответил Пестель. – Пускай он первый ударит, чтобы мы, значит, вроде как отбивались.

Бульдозер тем временем был уже возле риги; на минуту он стал, точно задумался о чем-то механическом, о своем, но потом, поддав газу, рванулся вперед и свернул ножом угол. После этого машина сдала назад и застыла, попыхивая дымком; видимо, далее того, чтобы припугнуть шебалинских, планы Петелина все же не заходили.

Тогда Пестель скомандовал:

– Огонь! – И первые выстрелы загремели. Милиция залегла, бульдозерист как ошпаренный выскочил из кабины и бросился наутек. Вдруг из-за риги мелькнула узнаваемая фигура Петра Соколова, и в бульдозер, матово сверкнув на солнце, полетела зажигательная бутылка; машина вспыхнула мгновенно и вся – не зря у Петра была пятерка по химии.

– Кравченко! – закричал Пестель. – Не подпускай ментов к газику – рация у них там, как бы они не вызвали на подмогу!

Это Пестель как в воду смотрел: Петелин, согнувшись в три погибели, уже крался к автомобилю. Кравченко Валентин дал залп из обоих стволов, метрах в двух впереди Петелина задымились фонтанчики рыжей пыли, и майор затих, как если бы нечаянно прикорнул. Но тут нижние чины открыли беглый, немного панический огонь из макаровских пистолетов, и Петелин стал отползать назад, что было видно по колыханию подсохших зарослей иван-чая.

Когда выстрелы смолкли, раздался голос Сергея Соколова, надтреснутый от обиды:

– Нет, ребята, я так не играю! – сказал он и выставил на всеобщее обозрение окровавленное предплечье. – Это уже называется беспредел!

Впрочем, больше милиция не стреляла, вообще никак не давала о себе знать. Шебалинские выждали минут десять, потом по команде Пестеля встали в рост и с ружьями наперевес пошли в атаку на позиции неприятеля. Ни милиционеров, ни бульдозериста на месте не оказалось.

– С первой победой вас, ребята, – мрачно сказал Пестель и опорожнил стволы от гильз.

– А все-таки на душе кошки скребут, – сознался Кравченко Валентин. – Как-никак по своим стреляли – нехорошо.

– Да какие они свои?! – взъелся Иван Соколов, обращаясь ко всей команде. – Они такие же свои, как эти… как я не знаю кто! Они над народом издеваются, а ты говоришь – свои!

– Хорош базарить! – распорядился Петр Соколов, который перевязывал рану брату Сергею. – Давайте лучше обмозгуем, как на дальнейшее отбиваться.

– А чего тут особенно обмозговывать? – сказал Пестель. – Баб на ночь разогнать по родне в Иваньково да в Петропавловское, а сами засядем в риге, и пускай они нас возьму т…

– Ты тоже Суворов-Рымникский! – возразил ему Умывакин. – Если мы засядем в риге, они нас в момент умоют! Круговую оборону надо занимать, садовая твоя голова! Но только на ограниченном плацдарме, и чтобы коммуникации в полный профиль.

По общему соглашению вплоть до вечера рыли окопы, потом разгоняли по родственникам свои семьи, потом перекусили на скорую руку, а к сумеркам ближе заняли оборону. С женщинами ничего поделать так и не удалось – они собрались у дальнего колодца и выли в голос; Кравченко Валентин свою даже слегка побил, но с нее как с гуся вода, и она выла со всеми вместе.

– Что сейчас будет, ребята! – весело, но с гибельным оттенком сказал Иван Соколов из своей ячейки. – Это, конечно, словами не передать!