Андрей Халов - Возвращение к Истине Страница 18

Он нёс какую-то старческую ахинею, перемежаемую указаниями, что и где лежит, и мне уже надоело его слушать, но он не умолкал:

– … тебя, видимо, мучает вопрос, почему в достопамятное время, когда в магазине можно было свободно купить дешёвую колбасу, без труда достать бразильский кофе, да и кофе вообще, когда прилавки изобиловали самыми различными продуктами, почему я тогда делал запасы, закупался впрок, ведь так?

– Да, – ответил я машинально, хотя подобный вопрос меня нисколько не «мучал».

– Только благодаря моему врождённому чутью, инстинктивному еврейскому чутью, мой мальчик! Только и всего! Да плюс ещё немного наблюдательности и логического мышления…. В те времена я ещё не обладал могучими знаниями, которые открыты мне сейчас, был простым человеком с обыкновенными суетными заботами простой человеческой жизни. Сейчас бы я не стал заниматься этой мелкой суетой, потому что моё положение освобождает меня от этого бремени. А тогда я был всего лишь простым смертным. Сейчас мне незачем врать….

Старик вздохнул, остановившись, обернулся, пытаясь заглянуть мне в глаза, чтобы определить, наверное, верю ли я его словам или нет. Но я тут же потупил взгляд, потому что, как уже сказал, не выносил прямого взгляда в свои глаза, особенно, если на меня смотрел пожилой человек.

Мы снова двинулись вперёд по бесконечным коридорам и переходам дома, которым, казалось, не будет конца и края.

– Да, – послышался вновь голос моего провожатого, – я прожил долгую жизнь и многое повидал на своём веку. Мне не тяжело было заметить, что с каждым годом жить-то становилось всё тяжелее и тяжелее, а в последнее время, ты уже появился на свет, вообще, невыносимо. В те времена я ещё был семейным человеком, жил, что называется, как все. Была жена и сын. Был дом, хотя и не было своего угла, но я не считаю и не зову домом квартиру или другое помещение для проживания. Я называю домом некоторую общность людей, а именно, мужа, жену, их детей, то, что их связывает между собой, чувства, которые они питают друг к другу, взаимоотношения между ними. Словом, вполне понятно, что я подразумеваю под словом «дом». Так вот, был у меня и свой дом. Да, нам приходилось мыкаться по разным углам, поэтому, наверное, этот дом стал рассыпаться, не успев и окрепнуть. Жена ушла от меня. Да, она жила рядом, но телом принадлежала не только мне, а душой, вообще, не принадлежала никому и даже самой себе. Бедная женщина. Она сама позволила разорить свитое ею гнёздышко. Ей всё хотелось встряхнуть меня. Но дело-то было совсем не во мне. Просто у каждого есть земной путь, на котором встречаются перекрёстки и развилки. И тогда сильный духом выбирает один путь, а слабый и уставший, надломленный судьбой, бредёт другим, ведущим к пропасти и тащит за собой в бездну своих спутников, идущих с ним, говоря языком альпинистов, в одной связке.

Вот так случилось и с моей женой. Она хотела много и сразу, была нетерпелива и мало слушала, что говорил ей я. Она надеялась совершить прорыв из нищеты, в которой мы родились и жили, наверх, в более высокие сферы, но, не рассчитав своих слабеньких женских силёнок, растеряла и то, что было, покатилась под гору с высокой кручи, в самый низ. Эта женщина потеряла свой дом, разбила второпях своё маленькое зеркальце счастья, надеясь найти большее, и уже никогда не сможет обрести вновь ни того, ни другого. Она умрёт одинокой, вдали от сына, не помня мужа, придавленная тяжестью пошлой, низкой жизни, в которую сама себя повергла. И это лишь её вина. Помочь ей уже невозможно…. Да-а-а, ну что ж, зайдём-ка в эту комнату. Я тебе кое-что покажу…. Вот, смотри сюда. Видишь?..

Старичок между делом рассказывал печальную историю своей жизни, пока мы переходили с ним из комнаты в комнату, ходили по коридорам и переходам, а я думал, как похожа она на судьбу моей семьи. Сколько таких людей в мире, чьё маленькое счастье вот так вот, подобно утлому судёнышку в безжалостном и огромном океане, разбивается на их глазах, гибнет и тонет под гнётом житейских ураганов?.. Наверное, мало найдётся счастливчиков, чей кораблик прошёл через эти испытания судьбины, не получив пробоины, или не потеряв мачты или паруса, или не поломав руля….

Я потерял всякий счёт времени. Казалось, что эти тёмные коридоры и комнаты затерялись где-то в вечности, вне времени, и мне теперь суждено бродить за стариком бесконечно, пока существует это измерение. Мне было уже всё равно, что он говорит мне, идя впереди с коптящей керосинкой, куда меня ведёт и что показывает, зачем это делает. Что ему, вообще, от меня нужно, и когда всё это кончится?.. Я шёл вперёд как заведённая машина, не испытывая никаких чувств и ощущений.

Старик же говорил без умолку:

– …Если бы мне двадцать лет назад кто-то сказал, что мы будем так жить, я бы рассмеялся ему в лицо. Как же! Ведь мы двигались вперёд, строили коммунизм! Мы боролись за победу идеалов и, казалось бы, что они победят очень и очень скоро, если не сегодня, то завтра – непременно. И?.. К чему мы пришли? Причины даже не в тех, кто вёл целые народы в тупик. Они пешки могучих и страшных сил, которые играют судьбами целых этносов с помощью этих марионеток и ставленников….

Старик замолчал, а потом вдруг заметил:

– Правда, кофе, которое мы сегодня пили, имеет уже далеко не тот вкус, что прежде…, – от чего вдруг снова явственно показался мне сумасшедшим.

Мы подошли к комнате, дверь которой была обита оцинкованным железом. Старик остановился напротив неё, замолчал, а потом, подняв вверх указательный палец, как знак особого внимания, произнёс:

– А вот это особая комната. Здесь собраны особые артефакты, за них можно получить огромные деньги. Но ты храни их как зеницу ока, и они сослужат тебе верную службу.

Мы двинулись дальше, и, видя мой скисший вид, старик произнёс:

– Кстати, здесь книга твоего отца….

– Моего отца? – удивился я.

– Да, твоего отца, – сказал старик. – Прочитай её….

Мне стало удивительно. Я впервые слышал, чтобы мой отец писал книги. Ещё удивительнее было то, как книга его была в этом доме.

Смутная догадка озарила на мгновение моё сознание: между этой книгой и тем, что отца посадили, должна быть какая-то связь….

– Извините, пожалуйста, – обратился я к старику, – вы что, были знакомы с моим отцом?

– Нет, – ответил он, однако, я заметил его замешательство. – Как тебе сказать…. Твоего отца лично не знал, но много о нём слышал и читал кое-что из его работ. Судьба таких людей небезынтересна мне….

В это время где-то в закоулках дома большие, видимо, часы стали бить двенадцать. Тяжёлый, раскатистый гул разнёсся в темноте и докатился до нас, нарушив мёртвую тишину. Я посмотрел на старика. При звуке каждого удара он тихо вздрагивал и, немо шевеля губами, считал их про себя. Когда замолк гулкий отзвук последнего боя часов, он, тяжело вздохнув, пожал плечами и с тоской посмотрел на меня:

– Ты должен будешь сейчас уйти….

– Но почему?..

– Жизни моей осталось четыре часа. Я должен успеть сделать ещё дело, очень важное. Для этого мне нужно полное одиночество. Прощай! Я уверен, что ты не забудешь дорогу. Но приходи лишь с наступлением темноты, иначе не сможешь попасть в дом. Понял?..

– Да.

– Керосиновую лампу найдёшь в сенях…. А теперь оставь меня одного. Идём!..

Мы двинулись обратно по коридорам странного дома.

– Мне очень жаль, что не успел тебе многого рассказать. Не так давно, во времена, именуемые теперь смутными, я был администратором необычного архива. Было тогда общество, называлось «Клуб Дилетантов», подчинялось другой, более могущественной организации, ты сам узнаешь о ней, придёт время.

«Клуб Дилетантов» занимался сбором рукописей запрещённых книг, готовил их к отправке за границу, а также вёл переговоры с заграничными покупателями о продаже архивных материалов частным лицам и частным музеям. У «Клуба» имелось несколько хранилищ, которые не рассекречивались даже в самые благоприятные годы того времени, когда, казалось, можно всё. В его руководстве, к счастью, имелись трезвые головы, считавшие, что всякий период свободы заканчивается реакцией, и тем большей, чем сильнее до того официальная власть отпустила вожжи. Вот этот дом и был оборудован под одно из таких тайных хранилищ. О его существовании теперь мало кто знает. Многих из тех, кто его создавал, уже нет в живых.

В последние годы смутного времени в такие тайные хранилища было спрятано много книг. Тогда уже начали закручивать гайки. Вот так и оказалось, что я стал хранителем и обладателем уникума современной истории и недавнего прошлого. … Но…, вот мы уже и пришли….

Едва он произнёс эти слова, как я заметил, что мы в сенях дома.

– Всё, дальше пойдёшь сам, – произнёс старик загадочно, тронув меня за плечо.

– До свидания! – сказал я.

– Прощай, – тихо ответил он, и мне почему-то стало страшно. – Провидение само приведёт тебя к этой двери….

Я вышел из дома и обернулся на старика.