Татьяна Соломатина - Мало ли что говорят Страница 19

Соня не возненавидела людей, обнаружив, что сидит в вагоне движущегося электропоезда. Человек – сильнее животного. Она заверила интересующегося добропорядочного американского гражданина, что конкретно сейчас, в пространстве-времени этого пригородного электропоезда, у мэм Соньи всё не просто О.К., а просто-таки all right, fine, excellent, чёрт возьми, вот вам крест! И даже хотела этого гражданина обнять и поцеловать, но сдержалась.

Пользуясь случаем, хочется принести за Соню извинения муниципалитету города Бостон – она не оплатила тогда проезд. Она вообще не помнила, как попала в этот поезд!

Еле переставляя ноги, Соня вошла в холл гостиницы, помахала ручкой ночному портье, посмотревшему на неё с удивлением. Поднявшись в номер, первым делом достала из глубин чемодана бутылку Jägermeister’а, купленную ещё во франкфуртском duty free, щедро отхлебнула и вместе с ней пошла в ванную. Странно, что портье не вызвал полицию или «Скорую помощь»…

«Эх, а у меня была такая хорошая репутация в этой гостинице!»

Из зеркала на Сонечку смотрела всклокоченная рожа с лихорадочно блестящими «накокаиненными» глазами и размазанными по лицу грязными полосами. Хорошо, что в бостонском трамвае-метро всем абсолютно по фигу, как кто выглядит. И не такое видали в условиях свободы самовыражения. Хотя после второго глотка Соне показалось, что выглядит она вполне готичненько!

Девушка приняла ванну и стала обдумывать план мести Джошу. От звонка ему посреди ночи удерживал лишь тот факт, что из Сони опять напрочь вышибло английскую речь.

«Марк – это мрак! Что же могло заставить Джоша подсунуть мне подобный экземпляр в городе, где так много профессиональных переводчиков? Мне, стажирующейся в США под эгидой организации, аббревиатуру которой лишний раз «всуе» поминать не рекомендуется! Впрочем, надеюсь, что у него будет какое-нибудь более-менее разумное объяснение. Не верится, что умница Джош руководствовался меркантильными соображениями – типа «денег поменьше заплатить»… Фу! Эту заразу подозрительности я, видимо, подхватила в доме «ма». И вообще, если знаешь человека, то доверять ему надо всегда, а не в исключительных случаях!»

Однако высокоградусная настойка «горных стрелков-егерей» сделала своё дело – Соня расслабилась. Но не успокоилась. Завтрашний день неясно, но ощутимо терзал нервную систему, и она решила допить бутылку тирольской жидкости до дна.

Чем больше Соня пила – тем спокойнее и увереннее становилась. Опустошив половину тёмно-зелёной фляги, она уже заткнула за пояс всех ведущих американских ток-шоу, задавая себе вопросы, сама же на них отвечая и выкрикивая ремарки из зала.

«Ага! Так вот в чём моё персональное know-how – когда я нервничаю, забываю язык Вильяма нашего Шекспира и Дэвида Джерома их Сэлинджера, а когда слегка выпью – просто непревзойдённый синхронист!»

Когда бутылка была пуста на две трети – она уже декламировала отражению в зеркале стихотворение Роберта Фроста «The Demiurge’s laugh»[15], заговорщически подмигивая ему на словах «And well I Knew what the Demon meant»[16]. «Минт… мин… ицмин…» – ухало вслед эхо, почему-то с марковским тембром. Срочно допив остатки, Соня спела песню зверюге с рогами на этикетке: «Неси меня, олень, в свою страну оленью…» Разумеется, на английском. Затем, включив всю воду, присела на пол около унитаза и, категорически-запрещённо закурив, хорошо поставленным голосом прочитала ему лекцию по вопросам инфектологии в акушерстве и гинекологии. На… Ну, вы поняли. На английском.

Спала Соня безмятежным сном юного наследника престола Великобритании.

На следующий день, ровно в 10.00 a.m. Соня стояла у центрального подъезда Бостонской телестудии – Марк опаздывал.

«Кто бы уже сомневался!»

Зато, подъехав на пятнадцать минут позже положенного, он запарковал машину под знаком «No parking». Охранник, попытавшийся объяснить Марку, что, мол, только для служебного пользования, был вынужден ещё пять минут выслушивать гневную речь, наверняка обещавшую судебное разбирательство самому охраннику, Бостонскому телецентру, штату Массачусетс и Создателю за дискриминацию старых «Фольксвагенов».

Соня не слушала. Приветствуя Байкала, сидящего в машине, она дала себе слово быть отрешённой, как монах, и спокойной, как плита на могиле того же монаха после его смерти. Что бы ни происходило!!!

Родриго – друг Джоша – был сама вежливость и предупредительность, несмотря на опоздание гостей эфира. Он лично встретил их на ресепшене, что облегчило процедуру прохождения турникета, абсолютно идентичную останкинской. Хотя нет. К останкинскому турникету вышел бы старший помощник младшего ассистента, а не сам ведущий.

Так что охранник на турникете был спасён. А то вдруг бы он не сразу понял, к кому пришли эти люди, выписав себе тем самым повестку в суд за дискриминацию эмигрантов из России, стажёров-иностранцев и разжигание межнациональных козней.

Соня и Родриго пожали друг другу руки, сопроводив это двусторонними положенными любезностями… простите, трёхсторонними – как можно было забыть об этом «каждой жопы попечителе»!

Честно говоря, Соня уже и сама искренне начинала полагать, что диссертацию, касающуюся вопросов ВИЧ в акушерстве, написал Марк. Марк же занимался вопросами диагностики и лечения инфекционной патологии у беременных. И он же прошёл десяток тренингов в паре стран. Единственное, что её удивляло: «А что здесь делаю я – дантист-велферщик» – и «Зачем Володька сбрил усы»[17]?

Родриго, ладный, молодой, невысокий мужчина, чем-то напоминавший Брюса Уиллиса, провёл их телецентровскими лабиринтами в искомую студию. Познакомил с оператором, режиссёром и всей командой, после чего отдал в руки гримёра.

Девочка, размером с крупную кошку, одобрительно осмотрев Сонины чёрные джинсы, заправленные в «военные» ботинки, разнесла в пух и прах её «счастливый» белый свитер-талисман. Видимо, он был слишком белым! Соня ни с кем не спорила и ничему не сопротивлялась, легко сменив свитер на «казённую» чёрную блузку в жутких лилиях. Чуть позже их с напудренным Марком провели к месту съёмки «казни» и усадили на высокие шаткие табуреты к столу, больше похожему на барную стойку. «Не задавшийся» ещё вчера день явно имел продолжение. А посему «мебеля» просто обязаны были быть из категории «терпеть не могу!».

Никакой нормальный человек не стал бы «пить эту чашу» до конца, только поговорив с Марком полминуты по телефону. Но, ах, Соня была так непредсказуема и подвержена эйфории! Догадываетесь, как это назвать одним словом?.. Вот именно – глупость!

«Переводчик» не затыкался и здесь. Он говорил, говорил, говорил. Обращаясь к Соне на родном языке, ко всем прочим – in English, тем самым не давая ей ни малейшего шанса «включиться»:

– Какие неудобные табуреты. – «Ах, а я не догадалась!»

– It’s mean… – «Ну так, ёпть!»

Марк раздражал всю группу. Он громогласно раздавал советы со своего куриного насеста и зачем-то рассказал всем, что сейчас судится с кабельной телевизионной компанией. Соня с трудом вычленяла из пространства английскую не-марковскую речь, дабы хоть немного настроиться. Справедливости ради нужно сказать, что он достаточно бойко переходил с одного языка на другой, хотя изъяснялся не очень грамотно. Соню радовало только то, что ему было гораздо неудобнее, чем ей, – его мощная филейная часть щедро свешивалась по обе стороны табурета.

Родриго сказал, что необходимо потренироваться.

Оператор включил камеру, и на установленном метрах в десяти телеэкране Соня увидела… буфетчицу артиллерийского училища в возрасте позднего постклимактерия, с красной мордой и жалкими всклокоченными волосиками; потную свинью с усиками, постоянно шевелящую рылом; а между ними – гламурно-глянцевого «Брюса Уиллиса».

«М-да…»

Ни фото-, ни телегеничностью Соня никогда не отличалась – это не новость. Но сейчас эффект усугублялся ногами: Родриго сидел, аккуратненько закинув ножку на ножку; «усатая свинья» удерживала своё тело от падения, воткнув копыта между нижними перекладинами табурета («Чтоб ты сейчас шлёпнулся!»); а «буфетчица», которая явно была замужем за прапором, сидела, раздвинув ноги в коленях не меньше чем на метр.

«Если Джош и принимал участие в этой передаче, то, видимо, стоя. Я тут просто не помещаюсь!» – подумала Соня и собрала всю волю в кулак. Спасаться бегством было поздно.

Ассистенты изображали вопросы. Соня пока ещё понимала, но отвечала на родном языке. Марк переводил с жуткой отсебятиной. Соня попросила его не «испражняться мыслию под древом», присовокупив к просьбе ёмкий русский эвфемизм. Помогло – Марк стал переводить более-менее прилично. Тренировка прошла вполне гладко.

Соня мысленно вообразила вид на бескрайний океан с палубы огромного лайнера, и ей стало абсолютно всё равно, как она выглядит, кто это усатое говорящее непарнокопытное и почему Брюс Уиллис не в синяках и ссадинах. Все даже успели выпить кофе. Да-да, как обычно… «Данкин-Донатс».