Алексей Сухих - Жизнь ни за что. Книга вторая Страница 19

Николай сидел рядом с Борисом, Аркадий, Леонид и собака сзади.

– На выезде из Сормова нас на мотоцикле ещё один поджидает, – сказал Николай. – Наш человек, с завода. И собака с ним.

Мотоцикл с коляской стоял на условленном месте. Высокий, лет сорока, мужик попросил взять в машину собаку.

– Ладно, – сказал Борис. – И пёс пробрался назад. Сразу стало тесновато. А кобель, унюхав сучку, полез к ней по своим кобелиным делам. Лада рыкнула и куснула кобеля за морду. Тот отодвинулся, но не обиделся и снова полез.

– Вот ведь, – засмеялся Никола. – Его кусают, а он внимания не обращает. Вот поэтому собачьи кобели и добиваются успеха. А человеческих кобелей куснут игриво, а они сразу в бега. Так и остаются с носом.

– Давно это понял? – спросил Борис.

– Как только моряком стал. Моряки не отступают.

Машина бежала резво. Время ещё резвее. В Ковернино остановились возле чайной. Никола предложил остограмиться перед въездом в лес. Водители отказались, чтобы не рисковать перед местным ГАИ. На троих взяли бутылку и по толстой котлете с жареным картофелем. Полдня в хлопотах по подготовке машины и неблизкий путь притомили. Леонид выпил водку, съел вкусную котлету и ему стало хорошо. Захотелось прилечь, подремать.

– Здесь должен быть дом крестьянина, – сказал он. – Может, в лес не поедем, заночуем. Кормят вкусно.

– Не баламуть, – одёрнул его Николай. – Моряки не отступают. Сказано в лес, значит в лес. Проедем километров двадцать и в кусты. Палатку поставим. Охотниками на привале будем, как в кино.

Двадцать километров по спидометру прошли в темноте по совершенно раздолбанной колее. На двадцать первом километре фары высветили просеку. Борис свернул, проехал ещё пять километров, уперся в завал, остановился и выключил мотор.

– Всё! Встали. Утром разбираться будем.

Утро было похмельное. «Особенности национальной охоты» снятые на киноплёнку спустя четверть века, снимались не с чистого листа. Когда собирались на охоту на два выходных дня, Сугробин от такой охоты отказывался. Охоты не получалось. Приезжали на место, выпивали. Утром опохмелялись, стреляли по бутылкам и возвращались. «Пять полных дней, и точка, – говорил он. – Первый день пьём. Второй день возвращаем себя к жизни. Третий и четвёртый день охотимся и на пятый возвращаемся здоровые, отдохнувшие, с добычей».

Место стоянки, которое выбрал случай, оказалось со всех сторон удобное. Небольшая поляна, окружённая вековыми соснами, за стволами которых белели многочисленные молодые берёзы. Бурелом на дороге, обеспечил добротное сухое топливо. Под свет фар охотники поставили две палатки. Под дно палаток положили плотный слой пихтового лапника.

– Не жалейте лапник, – сказал Борис. – Земля холодная

От аккумулятора провели в палатки провода и организовали освещение. Время было тёмное, но раннее. На костре в котлах быстро закипела похлёбка с тушёнкой и чай. На плотной фанере, выполнявшей в машине ровный пол, организовался жёсткий стол. И в неторопливой беседе охотники засиделись заполночь. И не каждый утром вспомнил, как укладывался спать.

Капитаны, друзья Бориса Шуранова, дослуживали последний год в должности военпредов на Сормовском заводе. Нахватали за время службы немало рентгенов, и подолгу лечились в военном госпитале. После ухода на пенсию Николай на следующий год заступил егерем на охотничей заимке от Сормовского завода, на берегу Керженца36. Аркадий отсиживался дома. Николай всё время задирал Аркадия, подшучивал. Тот также обижался шутливо ненадолго. С ними было просто и весело. К сожалению, прожили оба капитана на пенсии недолго.

Собаки, не дождавшись подъёма охотников, долизали вечернюю еду и скрылись в лесу. Когда Леонид вылез из спального мешка, с трудом разминая затёкшие мышцы, вдалеке послышались звуки собачьего гона. «Ав, ав, ав», – глухо и редко подавал голос кобель. «У… у… у..,» – не выговаривая, визжала самочка. Собаки приближались к стоянке. Но заяц круто повернул в сторону, и лай удалился за ним.

– Надо выйти на тропу, стрельнуть. А то измочалятся впустую наши гончары, – сказал сормович-мотоциклист. – Пойду, встречу.

– Я не могу, – хрипнул Николай, выползая на четвереньках из палатки. Осмотрелся, увидел Леонида. – А ты, боженька, уже гуляешь. Достань пузырёк, и омой мою душу. Ничего не вижу, ничего не слышу.

– Думаешь, душа твоя примет, – усомнился Сугробин, которого Николай окрестил «боженькой» в день их знакомства в усадьбе на берегу Ковалихинского оврага. Но пошёл к машине. На волю вышли из палатки Борис и Аркадий. Сормович вскинул на плечо ружьё и ушёл спасать собак, которые, задыхаясь, пошли за зайцем по второму кругу. Борис присел у костра, ещё дымившегося с ночи тонкой струйкой и начал раздувать пламя.

– За смертью тебя только посылать, боженька, – ворчал Никола, усевшись возле костра на обрубок сосны. – Наливай. Всем наливай и себя не забудь. – Взял налитый стакан. Подумал и спросил, – Душа, примешь? Не сердись, душенька. Лучше отодвинься, а то обрызгаю. – И проглотил, сморщившись, одним духом.

Охотники выпили, – закусывая лещём в томатном соусе. Вдалеке послышался выстрел, затем второй.

– Настоящий охотник уже с добычей, а вы, командиры – алкаши, ружьё в руки взять неспособны, – высказался Борис. Подумал и добавил, – надо повторить по стопочке, не прожигает что-то.

Повторили. На стоянку прибежали собаки. Усталые и довольные. За ними появился охотник с убитым зайцем в руках. Собаки подбежали к нему.

– Сейчас, сейчас, – успокаивал он собак. – Нож не взял, – пояснил он, отрезая по лапе собакам. Получив заслуженную добычу, собаки довольные улеглись и грызли хрящи вместе с пухом.

– С полем! – поприветствовал его Борис. – Держи стакан. Надо отметить такое дело.

К полудню пробилось солнце и осветило поляну. Допив припасы и пообедав вновь сваренным густым макаронным супом, охотники сладко спали. Борис сидел в машине, упав головой на руль, Аркадий лежал в палатке, а Николай с Леонидом, расстелив спальники на полянке, лежали рядком, поворачиваясь захолодевшими боками к солнцу. Вечером пили крепкий чай и рассказывали байки.

С утра, едва забрезжил рассвет, началась охота. Леонид считал псовую охоту на зайцев по чернотропу лучшей из охот. Лучшей, когда собак не менее двух. В заячьем лесу собаки быстро находят и поднимают зайца, и начинается. Лада лаяла непрерывным звонким голосом. Кобель трубил густым басом. Остывшие за ночь деревья резонировали. Берёзки трепыхали оставшимися листочками, и в воздухе стоял звон. Когда охотников много, заяц попадает под выстрел быстро. И собаки, обглодав положенную по охотничьим законам, лапу, снова срывались на поиск, и снова раздавался азартный лай собак. К середине дня все притомились. Охота была удачна. Каждый нёс привязанного на спине зайца, а сормович и Борис по два. На опушке поля, где когда-то стояла немаленькая деревня, с берёзы сорвался тетерев. Николай и сормович выстрелили одновременно, и расспорились о том, кто попал. Аркадий вынул монету и предложил жребий. На том и порешили. По лесу на просеках метров через триста на всём обозримом пространстве и дальше большими кучами лежали гранулы поваренной соли, диаметром миллиметров семьдесят. Работали геологи, определяя площади и толщину залегаемых пластов. Под землёй лежали неисчислимые миллионы тонн поваренной соли. И сейчас лежат, составляя крупнейшее месторождение России для потомков. Потом Леонид прочёл в местной прессе, что существует проект по доставке соли главному потребителю в город химиков Дзержинск. Предполагалось соль разжижать и гнать рассол по трубам. И это будет дешевле, чем доставлять соль с озёр Эльтон и Баскунчак. Но дело не дошло до реализации, и месторождение осталось для будущего. Для подтверждения факта Леонид положил парочку гранул в рюкзак.

Усталые собаки дружно легли отдыхать. Николай с Аркадием занялись варкой супа из тетерева.

– Мне домой ничего не надо, – сказал Леонид. – Поэтому я приготовлю своего зайца на вертеле. Мне русачок весьма крупный попался Перец, лук и уксус у меня есть. Немного подмаринуется до вечера и закусим, как белые люди. Никто не против? Все были не против.

– Шкурку я заберу, – сказал сормович. – Но за это сам её и сниму.

– Нет вопросов у матросов, – сказал Сугробин, закуривая. – А у наших капитанов всегда два иль три вопроса.

– И откуда ты, боженька, всё это знаешь? – лениво поинтересовался Николай.

На следующий год охотничей экспедиции было посвящено три недели летнего отпуска. Борис и Павел Шурановы, жена Бориса и Пашкина мама Ирина Шуранова; друг Паши и, внук народного комиссара в Туркестане Розанова, Николай и Леонид Сугробин составили боевой коллектив. В машине заменили брезент на жесткий кузов, для чего сделали лёгкий каркас из деревянных планок, обтянули стеклотканью и пропитали её эпоксидной смолой. После зачистки и окраски всё выглядело снаружи очень солидно, по заводскому. Внутри кузов утеплили пенопластом. Задняя дверь обеспечивала удобство загрузки и посадки. Рундуки с двух сторон позволяли спрятать мелкий груз, были одновременно сиденьями для четырёх человек и спальными местами для двоих. Поставленный дополнительный топливный бак и трёхходовой кран увеличивали пробег автомобиля без заправки до семисот километров. Пять человек и собака Лада – полный состав экспедиции, легко разместились в автомобиле. На раньше уместилась на крыше трёхместная резиновая лодка. Ещё большие возможности для экспедиций мог бы создать прицеп. Но прицепы тогда можно было увидеть только в кино. Была ещё только середина семидесятых. И такой агрегат и без прицепа вызывал жгучую зависть у любителей таёжных путешествий с удобствами.