Татьяна Любецкая - Бретер и две девушки Страница 19

– Что с ней?! – в комнату вбежала Марина. – Боже, как горит! Врача! Терри, Терри! Срочно врача!

Смерили температуру – тридцать девять! В глубине коридора расплывалось лицо Терри. Но и в таком виде он делал все, что мог: приносил какие-то склянки, бегал за черешней и все думал – вдруг проговорится, о, my Got! Надо, чтобы Мариночка поменьше была у нее…

Марина то же самое думала о нем:

– Все! Иди! А то еще заболеешь! К тебе же завтра японцы приедут, надо быть в форме.

Ушел. Потом приехал доктор, дал больной жаропонижающее, успокоительное, и она уснула. Вечером из Москвы позвонили Муся с Ниной, они то и дело вырывали друг у друга трубку и бестолково орали:

– Ну, что?! Ну, как?! А?!

А когда Марина сказала, что Китти серьезно заболела, у Мусеньки вырвались странные слова:

– Почему не Лиза?

– Муся, что ты мелешь? – удивилась Марина. – Им же послезавтра в Москву, не представляю, как они полетят. Наверное, придется оставить их на вре…

– Нив коем случае! – выхватив у Муси трубку, закричала Нина. – Немедленно выдворяй!

– Ма, ты что! Человек заболел…

– Ты там за мной не повторяй, а делай, что я сказала! И смотри не заразись! Эти нимфетки чего только не наберутся!

Когда утром Лиза вошла в гладильню, то увидела будто уменьшившуюся Китти. К похудевшему, бледному лицу липли влажные пряди волос. Она вроде спала. «Во косит», – недоверчиво подумала Лиза. Пришедшая за ней Марина сообщила, что доктор уже снова приезжал и что температура к утру упала до тридцать пяти.

– Ну, все, я помчалась на работу, а ты уж сегодня не отлучайся, в случае чего звони мне или врачу.

И Марина уехала.

Китти открыла глаза и увидела глядевшую на нее в упор Лизу. Этот взгляд обеспокоил ее.

– Ты…

– Все равно я тебе не верю, – отчеканила Лиза, – но это уже неважно. Завтра нам уезжать, так что не вздумай разыграть очередной приступ.

– Я не разыгрываю, – еле слышно прошептала Китти, – и разве мне можно сейчас лететь?

– Нужно.

– Разве ты не видишь, как мне хреново?

– Все врешь! Тоже мне ротмистр Минский! Но учти, Марина не станционный смотритель и Терри тебе не отдаст!

– Но у меня правда нет сил…

– Ничего, соберу твое барахло, а до машины мы с Мариной тебя как-нибудь дотащим.

«Кажется, она действительно заболела, – подумала Лиза, – но все равно ее надо отсюда увезти».

А Китти снова ждала Терри. Она ведь так сильно заболела, должен же он ее хотя бы пожалеть… Но Терри не приходил. Он тоже был подвержен простудам, и Марина запретила ему даже подходить к гладильне. А он и не рвался. Да, конечно, ему очень, очень жаль бедняжку, но больше им встречаться нельзя. Что было, то было, а больше нельзя. И вообще то, что это произошло у них дома… ужасно! А вдруг Китти все расскажет Марине? Или проговорится в бреду? О, ту Got! От этих мыслей Терри бросило в жар и стало давить в груди, и тогда он сказал себе: «Завтра, уже завтра они будут в Москве».

Когда вечером он крался к себе в спальню, дверь гладильной вдруг мягко приоткрылась, и там, в проеме, он увидел странное лицо – черты едва намечены, так, набросок какого-то незнакомого и, скорей всего, вымышленного существа. Терри поспешно прикрыл дверь и сбежал вниз. В гостиной Марина укладывала подарки для Томы, Верыванны и Киттиной мамы.

Утро отлета. Еле передвигающую ноги Китти Марина с Лизой одели, довели до машины и посадили на переднее сиденье рядом с Терри. Две быстрые улыбки – жалкая и виновато-ободряющая – встретились и погасли. Марина с Лизой сели сзади, и машина понеслась. Вдруг Китти беспокойно что-то забормотала. Лиза и Терри буквально окаменели, а Марина быстро к ней придвинулась:

– Что, Катюш?

– Фондю, – еле слышно пролепетала Катюша, – так и не сделали…

– Господи! Нашла о чем жалеть! Поправляйся давай, а уж фондю от нас не убежит, в другой раз сделаем!

В аэропорту их ждали Антон и очень предупредительный сотрудник швейцарской авиакомпании с креслом-коляской. Это Марина накануне позвонила в аэропорт и сообщила, что летит больная. Сотрудник авиакомпании бережно усадил Китти в кресло, укрыл пледом и покатил к самолету. Лиза быстро попрощалась с Антоном, потом с Мариной и Терри, поблагодарила их «за чудесный прием» и понуро двинулась за Китти.

– Ли-из! Не забудь! Послезавтра на Пушкинской! – крикнул Антон.

– До свидания, девочки! – крикнула Марина, и трое провожатых направились к машине.

Двое почти бегом, будто за ними гнались, третий – помедленней. Он все оглядывался и махал самолету рукой. И тут Терри испытал такое облегчение, что едва не взлетел и ни с того ни с сего влепил Марине поцелуй в щеку.

– Вот ты всегда так, – укоризненно сказала Марина. – Все же не любишь моих гостей!

– Лублу, лублу, – засмеялся Терри. – Especially когда лететь Москва.

– Господи, котенок! Вечно ты простуживаешься, – всплеснула руками Валентина, Катина мама, когда Лиза и Верыванна привезли Катю из Шереметьева.

Они пожелали больной скорей поправиться, если что, велели им звонить и уехали.

– Уж мама-то тебя быстро на ноги поставит, – бормотала Валентина, – травки, мед, лимон… А то вон как разболелась…

– Мать, не суетись, – слабым, чуть хриплым голоском сказала Катя.

– Молчи уж, молчи. А все потому, что не слушаешься… Ах ты, боже мой, как разболелась. – Валентина заплакала.

– Да не реви ты… – раздраженно сказала Катя. – Вот умру, тогда наревешься.

– Что ты, глупенькая! Тебе нельзя разговаривать… Маму только расстраиваешь… Вот натру щас спиртиком, горячка и уйдет.

– Ага, – сказала девочка и задумалась. И пока мама ее натирала да обертывала, надумала позвонить Терри. Он же, наверное, удивляется, что я не звоню… Нет, сначала ледышке. Нужно наконец ей сказать, что Терри любит ее, Китти, и уже вовсю с ней спит, так что пусть не мешает. Вот только телефон… Какой у них номер телефона? Лизка не даст…

Как тихо спит, думала мать, будто и не дышит. И так почти весь день. Есть не хочет, бедная моя доченька… Ну, ничего, после отъестся…

Вечером Катя очнулась, села в кровати и заплакала. Мать прибежала из кухни, прижала ее к себе и запричитала – ну что ты, маленькая моя, не плачь, до свадьбы заживет… При слове «свадьба» Катерина зарыдала в голос и сквозь рыдания, заикаясь:

– Лизу… Позвони, чтоб приехала…

– А она уж тут! – радостно воскликнула мать, утирая слезы себе и дочери. – Часа три уж тут, только я ее к тебе не пускала… Лиза-а! Лизонька! Иди сюда, скорей!

Лиза вошла, и ноги у нее подкосились. Здоровущая, кровь с молоком, Катька так изменилась…

И если вчера она выглядела измученной, бледной, больной, то сегодня это вообще уже была не она, и только голос…

– Ма, уйди, – еле слышно попросила она не она, и мать мигом исчезла.

– Послушай, Лиз, я хочу, чтобы ты знала… Я не хотела, это случилось само собой… Случайно… И я, правда, влюбилась… – бормотала она, а по лицу ее безостановочно текли слезы.

– Нет, нет, не плачь, пожалуйста, не плачь, ты выкарабкаешься. – Глаза Лизы были тоже полны слез. – После разберемся…

– Нет, нет, не после, прошу тебя… Ведь я же не плохая, правда? А ей он все равно не нужен, ты же знаешь… Все случилось так неожиданно, он сам… А я не смогла… – Катя задумалась, но, так и не найдя конца фразы, откинулась на подушки и отвернулась к стене. – Все, уходи… Уходи же!

Вдруг вбежавшая мать замахала на Лизу руками и зашептала:

– Не видишь, устала она, иди, Лизочка, иди.

– Нет, подожди, – спохватилась, не оборачиваясь, Катя, – еще придешь?

– Конечно. Завтра же!

Выйдя на лестницу, Лиза зажала себе рот рукой, чтобы не зареветь. «Не хочу, не хочу, чтобы она умерла, – твердила она себе, – она же была такая нормальная, прикольная… Надо будет завтра же, прямо с утра…»

Но ни завтра, ни послезавтра она к Кате не пришла. Случилось такое…

Вернувшись в Москву, Муся все рассказала дочери – как она случайно подслушала перебранку двух подружек, как Катенька разоблачила жуткий план Лизки. И деятельная Нина, не тратя времени на изумление и гнев, немедленно взялась за дело. Она никогда не работала, у нее не было профессии, зато были связи с людьми абсолютно всех профессий. Три дня она не отходила от телефона, и к утру четвертого у нее уже были координаты того, кто был нужен.

– Муся, я нашла его, я говорила с ним! Он защитит нашу Мариночку и накажет ублюдка. Лизку же, как подстилку негодяя, убьет молва. И помни, Томке – ни слова, чтоб не помешала нам.

Часть 4, последняя

…И тут поступило одно дело… Такое пошлое, мутное и слишком гнусное, чтобы от него можно было отказаться. Я и не отказался. Я только спросил Виконта, все ли проверено.

– Даю слово, командир.

– Этого довольно, – сказал я, и мы начали готовиться.

История же была такова. На Виконта вышел один его старый друг, еще по Афгану, чей свояк был когда-то связан с бабой одного бывшего гэбэшника. Вот их-то дочь – гэбэшника и бабы – оказалась под прицелом парочки негодяев, девицы и ее сожителя, как видно, заваливших уже не одну семью. Действовали элементарно и жестоко. Знакомились за границей с богатенькой семьей соотечественников, после чего девка соблазняла лоха-мужа. Ну а дальше как по писаному – лох-муж бросает опостылевшую жену и женится на девке. Через какое-то время вдруг обнаруживается таинственное исчезновение брошенной жены, а чуть позже и счастливого молодожена. Их, как можно догадаться, уже никто и никогда не найдет. Ну, а сладкая парочка к тому времени уже далеко, с ними же – и все богатства порушенной семьи. Называется, «семейный бизнес». В данном случае действие разворачивалось в Швейцарии. Девка нагло загостилась в доме своей новой приятельницы и ее мужа-англичанина, уже благополучно свалялась с джентльменом и вызвала на подмогу сожителя. Но так как лох оказался не вполне лохом и разводиться не захотел, ублюдки решили побыстрей извести его жену и уж потом взяться за денди. И вот мне сообщили, что бандюки прибыли в Москву – может, пушку прикупить, может, яду… Я уже знал их адреса, тусовки, и времени у меня было в обрез, если учесть, что они спешили. Вообще, дело было непростым. Взять хотя бы то, что их двое, но не вызывать же девку на дуэль! Впрочем, главным злодеем в тандеме все же выглядел он, этакий шакал с личиком Ди Каприо. И вот как я поступил…