Елена Семёнова - Обретение настоящего Страница 19

– Послушай, я не люблю этих мероприятий, и мне они не нужны. Ходить на них впредь я не собираюсь. Но пойми, я не могла не пойти на это! Первый год моей работы у них – как я могла нарушить правила с первого шага? С какой стати? Я хотела, чтобы ты был со мной здесь, потому что мне тяжело всё время быть одной. Мне нужна была твоя поддержка. Тебе не нравится моя работа, я знаю. Но переводами я не заработаю столько, сколько здесь. А для Вальки нужны деньги…

– Которых я не могу заработать, добавь ещё.

– Перестань! Причём здесь это! Тебе не понравилась сегодняшнее веселье, это дурацкое награждение… Но разве я его придумала? Этот танец… Да, я могла отказаться от него. Каюсь, не сообразила сразу, показалось неудобным отказать человеку, только что меня чествовавшему – да ещё и на людях. Неужели тебе так трудно было немного подождать? Я ведь бросилась за тобой, потеряв голову, даже проститься ни с кем не успела.

– Могла бы не бросаться…

– Я волновалась за тебя! А теперь мне будут перемывать кости, зубоскалить на мой счёт… Этого ты хотел?

– Прости, – Юрий Николаевич виновато опустил голову. – Я не подумал. Просто уж очень тошно стало, не выдержал. Возвращайся, Сима. Ты должна быть там. Скажешь, что у меня голова разболелась, и я уехал. А я заберу у Кати Вальку, и мы будем ждать тебя.

– Одна я не пойду. Вместе пришли, вместе и должны уйти. Хочешь, чтобы все здесь потешались, что мой муж столь ревнив, что сбежал, увидев, что жена танцует с другим?

– А если мы вернёмся вдвоём, то что ты им скажешь?

– Что у тебя заболела голова, и ты вышел на воздух, но не сразу нашёл обратную дорогу в наших лабиринтах. Только умоляю тебя, подыграй мне хоть самую малость!..

Мы всё-таки вернулись вместе, и до конца вечера я не отходила от мужа, опасаясь твоего общества. Разумеется, без заглазного зубоскальства со стороны наших не обошлось. Такое показное внимание к мужу – смех да и только!

На другой день ты снова ждал меня после работы у телецентра. От предложения подвезти я на этот раз категорически отказалась, но на этом дело не кончилось.

– Мне нужно поговорить с тобой!

– По работе?

– Ты отлично знаешь, что нет!

Из-за запруженной машинами ленты шоссе уютно выглядывал розовый пряник шереметевской усадьбы. Я предлагаю пойти в парк и поговорить там. Музей в этот час уже закрыт, поэтому народа никого, и можно разговаривать спокойно.

– Я хотел тебе сказать, что развожусь с женой.

– Поздравляю. Почему ты решил сообщить эту новость мне?

– Не прикидывайся дурочкой!

Мне совсем не хочется объяснений. Вид старой усадьбы, церкви, зеркальной глади пруда, мелодичный перешёпот листвы умиротворяет. Хочется просто побродить здесь, а лучше углубиться в зеленеющий позади усадьбы массив Ботанического сада. Надо же, как, оказывается, давно я не была в лесу. Опасно давно. Нельзя так надолго отрываться от своей естественной среды, а о себе я знаю точно: моя естественная среда – лес.

– Я не собираюсь разводиться с мужем.

– Только не надо сейчас плагиата на манер: «Но я другому отдана и буду век ему верна»! Ты ведь любила меня!

– Любила. Но я ведь всего лишь образ… Или что там ещё?

– Теперь всё иначе!

– С чего бы?

– Мстишь? Отыгрываешься за старое?

– За что мне отыгрываться? Ты был честен со мной.

– Вот именно.

– Я не оставлю своего мужа.

– Только не говори, что любишь его!

– Почему нет?

– Насколько лет он тебя старше?

– Пошло с твоей стороны. Какое это имеет значение?

– Никакого. Он, кажется, безработный?

– Временно.

– Ты не дурочка и прекрасно знаешь, что нет ничего более вечного, чем временное. Проблема твоего мужа не во внешних обстоятельствах, а в нём самом! У него цели нет! Желаний! Воли! У него же… глаза погасшие! Разочарованный человек, который ни к чему не способен!

– А у тебя есть цель?

– Будет, если ты будешь рядом. Вместе мы горы свернём! Телевидение, кино – всё будет в наших руках!

Не стану лгать, искус был велик. Быть рядом с тобой, развернуться в полную силу на телевидении, к которому я успела почувствовать вкус… Другая жизнь! О которой только мечтать можно! И всего один шаг, одно слово до неё… Одна переступленная жизнь…

– Неужели ты думаешь, что я оставлю ради тебя мужа и сына?

– Кто говорит о сыне? Твоему сыну я стану лучшим отцом, чем родной. У него будет всё. Лучшие врачи, поездки заграницу, учителя.

И этот искус совсем немал. Я же знаю, что лечение заграницей могло бы очень помочь Вальке…

– Нельзя построить счастье на чужом горе, на лжи.

– Мы и так будем несчастливы! Все! Ты любишь меня, твой муж будет чувствовать это. Это же и есть – ложь!

– Мой муж и сын будут счастливы, – с вдруг явившейся решимостью отрезаю я.

– А ты? А я?

– А мы будем платить по счетам.

– За что, позволь спросить?

– За гордость… – тихо отвечаю я, глядя на мелкую рябь пруда и вспоминая величавое течение Волги. – Я – за то, что думала прожить умнее других. Ты – за то, что счёл ниже своего достоинства связывать судьбу с девчонкой без имени и положения.

– Безумие какое-то! Одумайся, Сима! Зачем калечить себе жизнь? Я же люблю тебя!

– Довольно. Я не уйду от мужа и не свяжу жизнь с тобой каким бы то ни было образом. И впредь я очень прошу тебя не караулить меня и не звонить.

– Ты просто боишься! Боишься взять судьбу в свои руки! Это малодушие!

– Пусть так. Но я всё решила. И иного ты от меня не услышишь.

Запели утешно церковные колокола, возвещая окончание службы. Добрый знак, – подумалось с облегчением. Значит, всё правильно, и главное, удержаться, не сорваться, не изменить сделанному выбору.

Глава 7. Метания

«Я не понимаю, что со мной происходит. С недавних пор всё отчётливее чувствую: внутри меня живёт кто-то ещё. Двойник… Так, наверное, сходят с ума. Начинают спорить с собой, раздваиваться, слышать голоса…

Но нет, нет. Это не сумасшествие. Тут другое. Тут измена своей природе, никогда не проходящая бесследно.

Что была я на заре своей? Барышня века девятнадцатого… Не от мира сего… В таком состоянии ещё можно худо-бедно существовать в затворе, оградясь от сообщения с враждебной средой. Но если ты хочешь что-то делать, если отвечаешь за других, если, наконец, на руках у тебя больной ребёнок, которого надо ставить на ноги…

Видит Бог, не по своему произволу я стала играть по правилам мира сего. Но потому что жизнь заставила. Жизнь свою мы вольны калечить, как нам заблагорассудиться, но не чужие…

Раньше я думала, как это люди могут лгать и лицемерить? Те же журналисты? Смотрела я на них, мелькающих в экране, как на людей второго сорта, с презрением смотрела. И была убеждена, что я ни за что и никогда… не погрешу… против…

На проверку оказалось, что ничем я не лучше. Впрямую не лгу (пока?..), зато лукавлю на каждом шагу, извиваюсь змеёй, лицемерю. О, я научилась этому вполне! И жёсткости, и грубости, и «современному разговорному языку» – всему научилась.

Не правы были те, кто утверждал, будто актёрских способностей у меня нет. И я была не права, когда так думала. Для того, чтобы выжить в мире сём, мне нужна была маска. Дома я снимала её, а за его стенами надевала, привыкая с каждым общаться на его языке, в его манере.

Поначалу это умение меня радовало. Но с некоторых пор я стала замечать, что маска – больше не маска. Она впиталась в меня, сделалась моим вторым (а скоро и первым?..) «я». Не раз и не два с испугом ловила себя на том, что уже здесь, дома, мой тон то и дело становится жёстким и резким, а в речь вторгаются не мои слова, что в отношении людей, которым я хочу дарить лишь заботу и нежность, стало прорываться раздражение и чёрствость. Боже, ты свидетель, я никогда не желала чем-то обидеть Юрия Николаевича! Почему же я уже несколько раз срывалась и ругалась с ним? Что происходит со мной? Та «я» всё назойливее врывается в мою жизнь, выдавливает из души то, что было в ней от меня настоящей…

Сегодня к нам приходил сантехник. Пьяный, разумеется. Больше ломал, чем чинил. Должно быть, даже портреты и иконы покраснели в соседней комнате от тех выражений, в которых я пояснила неудовлетворённость работой. Зато человек всё понял. И сделал, как надо. Когда выпроводила его, подумала: «Хорошо, что Юры с Валей нет дома!» И тут же полыхнуло недоброе: а не Юре ли следовало заниматься всем этим? Почему я должна выворачивать наизнанку своё «я», а не он? Недоброе, правда, быстро отступила. Своего мужа я люблю таким, какой он есть, мягким и неотмирным человеком, и не хочу, чтобы он стал иным. Значит, остаётся корёжить себя… Одна беда, на пользу семье это не идёт. Вот уже Юра и упрекает меня за чрезмерную силу, не подобающую женщине, за недостаток ласки. Но если я позволю себе снова стать слабой, как мы будем жить?..

Боже мой, что мне делать? Этот двойник неминуемо задавит то лучшее, что было во мне. Я не хочу превращаться в свою маску, но и расстаться с ней не могу! Что же делать? Живу, как в страшной сказке… А ведь неплохой сюжет для таковой – человек, превращающийся в надетую сдуру маску… Вот, только каков финал?»