Дмитрий Барчук - Александрия Страница 19

Изогнувшись в каком-то невероятном прыжке, Татьяна, как пантера, бросилась на него. И ей удалось даже повалить этого юнца на ковер. Завязалась борьба. Снайперы, отложив винтовки, пытались оттащить от своего командира взбесившуюся женщину. А она царапалась, кусалась, брыкалась, извивалась, как змея, ускользая от них.

Воспользовавшись суматохой, я сделал шаг к винтовке, прислоненной одним из бойцов к камину. И мне удалось даже схватить ее. Я, близоруко щурясь, уже навел дуло в сторону боровшихся на ковре, но вдруг ощутил затылком холодную сталь пистолета, раздался характерный щелчок взведенного затвора, и голос за спиной предостерег:

– Не балуй, дядя!

С Татьяной трое мужиков тоже наконец-то справились. Пригладив взъерошенные волосы, командир со зловещей улыбкой потянулся к лежащему на полу ножу.

И в этот момент комнату сотрясли выстрелы. Державшие Таню солдатики, не поняв, что к чему, осели на ковер, сзади меня с грохотом что-то упало, а курносый офицерик даже подпрыгнул, то ли от удивления, то ли от боли, и тоже рухнул рядом со своими подчиненными.

Я посмотрел на Таню. Она уставила свои огромные глаза в сторону входной двери. Я обернулся и увидел в дверном проеме Неклюдова и одного из охранников. В их руках еще дымились пистолеты. А на лице моего заместителя блуждала загадочная улыбка.

Таня бросилась мне на шею и стала осыпать поцелуями мое лицо.

– Я же говорила, говорила, что все обойдется, – с плачем приговаривала она.

Неклюдов по-хозяйски прошел в спальню и вскоре появился обратно, поддерживая своего раненого сотрудника.

А по телевизору CNN вела прямой репортаж о штурме здания Верховного Совета в Москве. Неповоротливый танк, как большая черепаха, стремился развернуться на мосту через Москву-реку. А затем, заняв удобную позицию, стал палить по окнам Белого дома. После нескольких выстрелов из окон повалил черный дым. Да что там телевизор, эту же картину можно было наблюдать воочию, выйдя на балкон из Таниной гостиной. Через час депутаты стали сдаваться.

А через два месяца на всенародном референдуме была принята новая, демократическая, Конституция.

Похоже, что президент Ельцин (или кто-то из его многочисленных советников) читал мемуары Наполеона и хорошо усвоил урок первого консула, что надо делать в роковые минуты народной смуты – «картечью по толпе». Или из танков – по парламенту. Тоже, как показала практика, эффективно.

Так страна получила новую Конституцию, а я – жену.

Глава 5. Дорога к храму

– К оллега, а вы знаете, что Александр I родился 12 декабря по новому стилю. Именно в тот день, когда современная Россия отмечает годовщину своей последней Конституции. Интересное совпадение, не правда ли? И что самое удивительное, он на протяжении всей своей жизни пытался разработать приемлемую для России конституцию, но каждый раз что-то мешало воплощению этих планов, – словно прочитав мои мысли, отпускает неожиданную реплику Редактор.

Как тут не поверишь в Провидение! Значит, сама Судьба посылает мне знак прервать на время написание моих мемуаров и послушать рассказ умного человека о том, как люди решали похожие проблемы два века назад.

Заседание Государственного совета уже близилось к завершению. Ведь наступало время обеда. Доклад председателя департамента военных дел Аракчеева о подготовке армии к решающей схватке с Наполеоном, казавшейся уже неизбежной, и без того сильно затянулся. Члены совета утомились, стали нервно ерзать на своих стульях, часто поглядывать в окно на Дворцовую площадь, где их дожидались экипажи. Кое-кто даже откровенно зевал. И главное – все уже изрядно проголодались.

Наконец выступающий в последний раз откашлялся и умолк. Зал сразу оживился. Зашуршали бумаги. Задвигались стулья. Министры и начальники департаментов уже были готовы вскочить с насиженных мест и, облачившись в шинели, устремиться к своим экипажам, которые понесут их – кого домой, на обед в семейном кругу, а кого – и в модный ресторан. Ждали только привычных слов государя: «Заседание на сегодня окончено, господа». Но не тут-то было.

Неожиданно слово взял сидевший по правую руку от царя его статс-секретарь, товарищ министра юстиции Сперанский, возглавлявший комиссию составления законов.

– Прошу еще несколько минут вашего внимания, господа, – сказал он, поднявшись во весь рост над овальным столом.

Гул недовольства пронесся по залу. Но Сперанский, казалось, этого не заметил и спокойно продолжил:

– У каждого из вас уже на протяжении несколько месяцев находится проект Конституции Российской империи. Но его рассмотрение всякий раз под различными предлогами откладывается. Я как главный разработчик этого документа вынужден настоять на его подробном рассмотрении на одном из ближайших заседаний Государственного совета.

Присутствующие сразу затихли и устремили взоры на императора. Александр понял, что слово за ним, но ничего не сказал и лишь выразительно посмотрел на Аракчеева. Еще не оправившийся после длинной речи генерал кашлянул и, не вставая с места, спросил Сперанского:

– К чему такая спешка, Михаил Михайлович? Мы же не лягушатники какие-то, чтобы все делать впопыхах, даже революции, а степенные русские люди. У нас большая страна и косный народ. Чиркнешь спичкой – такой пожар займется, что потом долго тушить придется. Особенно сейчас, когда враг стоит у наших ворот…

Статс-секретарь не дал Аракчееву договорить, а принялся в его лице яростно убеждать всех членов Государственного совета, а государя в особенности, именно в своевременности предлагаемых им реформ:

– Поймите же, любезный Алексей Андреевич, европейские народы потому так легко покоряются Наполеону, что он несет им гражданские свободы и внятные законы. Если бы Бурбоны во Франции в свое время вняли чаяниям третьего сословия, не было бы никакой революции и никакого Наполеона! Пожар революции не придется гасить вовсе, если заранее провести противопожарные мероприятия.

На помощь охрипшему председателю военного департамента неожиданно пришел доселе отмалчивающийся министр полиции Балашов.

– Ваши предложения относительно разделения властей, господин статс-секретарь, не лишены смысла. Я с вами согласен, что государю было бы удобно спрашивать за исполнение собственных указов с министерств, за соблюдение законности – с Сената. Но ваша идея, чтобы законодательная роль от государя императора перешла к какой-то непонятной Государственной думе, по меньшей мере непатриотична, а для империи – просто вредна. Нас в Государственном совете всего-то 35 человек лучших представителей дворянства, и то мы тяжело принимаем решения. А вы предлагаете принятие законов отдать Думе, где будет заседать выборщики от различных сословий. Кухарки и дворники никогда не смогут управлять государством. В России тогда установится власть хаоса. Вот что вы готовите собственной стране, сударь!

Лицо Сперанского налилось краской. И он гневно выпалил:

– Вы что ли намеренно перевираете мои идеи, генерал? Неужели до сих пор не можете простить мне, что ваши племянники не выдержали экзамена при приеме на государственную службу? Но не я же виноват, что у вас такие недалекие родственники. Что же касается Конституции, то в моем проекте, напомню, всем гражданам России гарантируются лишь общегражданские права…

– И крепостным? – ловко вставил слово министр полиции.

– Да, и крепостным. И надо постепенно отменять этот варварский пережиток Средневековья, когда одни люди могут быть имуществом других. Но в моем проекте политические права пока предусматриваются лишь для класса собственников.

– Ой уважили старика, – с сарказмом в голосе заметил министр полиции. – А то я уж подумал, что Михаил Михайлович баб и мужиков в Думу сгонит. Вот они надумают-то! Вмиг всю водку в стране выжрут.

По залу прокатился смешок. Даже государь и тот заулыбался.

– Полноте пикироваться, господа, – успокоил он спорщиков. – Обязательно рассмотрим ваш проект, Михаил Михайлович. Вот выиграем войну у Наполеона и рассмотрим.

Когда все вышли из зала и статс-секретарь остался наедине с императором, Сперанский набрался смелости и обратился к Александру:

– Разве я когда-нибудь предлагал Вашему Величеству что-либо вредное для пользы Отечества?

Царь нахмурился, показывая всем своим видом, что ему неприятен этот разговор, но все же ответил:

– Нет. Ваша финансовая реформа оказалась весьма эффективной. Вы создали настоящую систему управления финансами, чего никогда в России раньше не было.

– Поверьте мне, государь, политическая жизнь страны так же нуждается в реформах, как и экономика.

Но император молча встал со своего кресла с явным намерением удалиться.