Ирина Шанина - Девятый год черной луны Страница 19

Шестьсот первый кабинет оказался довольно большой комнатой, где стояло не менее десяти столов. Я была приятно удивлена тем фактом, что на каждом столе был компьютер, мониторы тоже были не древние, а ЖК. Несколько компов работали, причем на всех мониторах была одна и та же картинка – заставка к какой-то компьютерной игре бродилке. Кроме меня в комнате было еще два человека – женщина средних лет и мужчина неопределенного возраста. Женщина держала в руке несвежий носовой платок, который время от времени прикладывала к глазам. К гадалке не ходи, она готовилась к предстоящему разговору с сотрудником полиции и репетировала роль потерпевшей. Мужчина посматривал на пустые столы тем взглядом, который появляется у посетителей присутственных мест, когда их футболят из одного кабинета в другой. Примерно после четвертого кабинета такой взгляд появляется даже у самого терпеливого соискателя.

В комнату заскочил молодой румяный коллега Максимыча. Он проявил к нам умеренный интерес, но все же спросил, кого мы тут дожидаемся. Женщина с носовым платком желала видеть некоего Олега Григорьевича, мужчина с пронзительным взглядом хотел пообщаться с Максимом Максимовичем. Женщине повезло первой, в комнату вошел некрупный полицейский, на вид едва вышедший из подросткового возраста. Мужчина вскинулся было, но я остудила его пыл:

– Это не Максим Максимович.

Полицейский подтвердил, что он не Максимыч, а Олег Григорьевич, а Максимыч сейчас придет, его начальство задержало. Олег Григорьевич сел за свой стол, достал кипу бумажек и начал их просматривать. Женщина с носовым платком в руках подсела к нему, завязался оживленный разговор. Олег Григорьевич убеждал ее написать какое-то заявление, женщина возражала, дескать, она все уже писала. Олег Григорьевич в ответ заметил, что написала она кратко, а теперь, чтобы продолжить работу, требуется подробный рассказ, кто, где, когда и по какому поводу ей угрожал… Я заинтересовалась, но тут появился Максим Максимыч. Я выложила свидетельство о рождении Сережи Федосеева, обратила его внимание, что из родителей есть только мама. Максимыч внимательно прочел все, что было написано в свидетельстве, а потом на голубом глазу спросил, что я хочу от него. Я офигела, но не настолько, чтобы забыть о цели своего визита.

– Я бы хотела, чтобы вы, ну, не вы лично, а ваше ведомство, выяснило, где проживает Федосеева Юлия Вячеславовна. Нужно сообщить ей, что человек, на которого она сбросила своего сына, сейчас не в состоянии выполнять обязанности опекуна.

– Но ведь вы пока там живете, – по форме это был вопрос, по интонациям – скорее утверждение.

– Я не могу там жить все время, – возразила я, – у меня работа, свой дом, своя жизнь, наконец…

– Ну, хорошо, – слегка смягчился Максимыч, – я отксерокопирую свидетельство, мы пошлем запрос.

– Сколько времени это займет? – нетактично поинтересовалась я.

– Что, – прищурился Максимыч, – не нравится вам подругу в тяжелой ситуации выручать?

Я разозлилась:

– Нравится, не нравится, но я это делаю. Если Вы намекаете, что я не мать Тереза, так я и сама это знаю. Помочь готова, но в разумных пределах. Поэтому и спрашиваю, чтобы организовать свою жизнь на ближайшее время…

– А вы что, планы на жизнь, что ли, пишете? – попытался съехидничать Максимыч.

– Представьте себе, пишу, – отпарировала я.

– Ладно, – Максимыч неохотно взял в руки свидетельство, еще раз внимательно изучил текст, как будто там волшебным образом могли появиться адрес и телефон Сережиной мамы, – как только что-нибудь выясним, я вам сразу позвоню.

После такой фразы человек воспитанный должен встать и уйти. Я продолжала сидеть как приклеенная, потому что не поверила Максимычу. Вряд ли он будет что-то выяснять, и уж точно не будет мне звонить. Понадеется, что мне надоест, и я сама отстану. Я, может, и отстала бы, если бы сложившаяся ситуация не усложняла мою жизнь. Максим Максимыч, чтобы ускорить мое отбытие, переключился на мужчину с пронзительным взглядом. Между ними состоялся следующий диалог:

– Я вас вызывал? – спросил Максимыч, пытаясь придать лицу заинтересованное выражение, и начисто игнорируя меня.

– Нет, – ядовито и недружелюбно ответил мужчина.

Максимыч слегка опешил, на секунду задумался и полуутвердительно, полувопросительно произнес:

– Я вас приглашал?

Взгляд мужчины стал еще более пронзительным, он поджал губы и почти торжественно произнес:

– Нет, вы меня не приглашали!

Тут Максимыч реально растерялся:

– Вы вообще ко мне? Как ваша фамилия?

– Совков, – гордо ответил мужчина.

Видимо, о Совковых Максимыч что-то слышал, потому что немедленно уточнил:

– Вы старший или младший?

– Я, вообще-то, потерпевший, – ответил мужчина и с жаром продолжил, – безобразие какое… Меня футболят из кабинета в кабинет. А ведь и так сразу понятно, что он вынес мой пакет вместе с мешками с мусором. И говорил, что вынес случайно, а потом выяснилось, что все было не случайно…

Максимыч кивнул, показывая тем самым, что сочувствует, и вновь повернулся ко мне.

– А вы что сидите, Ирина?

– Да вот, думаю, надо бы мою просьбу оформить заявлением, – искренне ответила я.

Ему это не понравилось, но возражений по существу у него не оказалось. Я быстро настрочила заявление, прямо там же сделала 3 ксерокопии, свидетельство о рождении я тоже отксерила. Одну копию заявления и свидетельства оставила Максимычу. Хотела еще попросить его расписаться на второй, но передумала. Разозлится и положит дело в долгий ящик.

– До свидания, – бодро попрощалась я, встала со стула и, уже на ходу, пообещала, – я вам позвоню на следующей неделе.

– Звоните, – удрученно ответил Максимыч.

Он почти уже не слушал меня, так как на мое место приземлился потерпевший Совков.

– Так как все произошло?

– Я оставил пакет…

Я не стала второй раз выслушивать трагедию Совкова, времени было в обрез, через полчаса, максимум через сорок пять минут нужно забрать из садика Сережу. Хорошо, что у меня остались неиспользованные дни отпуска. В крайнем случае, могу взять еще неделю, но дальше – труба. Три недели на поиски Сережиной и Ксениной родни. Даже меньше, – дней десять – пятнадцать. Нужно, чтобы та родня еще приехала. Учитывая энтузиазм Максима Максимыча и его коллег, в десять дней они не уложатся. Придется самой приложить какие-то усилия. В конце концов, я – самое заинтересованное лицо. С этими невеселыми мыслями я добралась до детского садика, забрала Сережу, и мы потопали домой той же дорогой, что и вчера. Тайна «черного человека» была удачно раскрыта сегодня утром, никакой реальной опасности он не представлял, но нарываться еще раз на эротический моноспектакль не хотелось.

Мы заглянули в супермаркет, купить что-нибудь к ужину. Район, в котором живет Ксения, густозаселенный, торговых точек здесь немного, поэтому супермаркет олицетворяет некое средоточие культурной жизни. В час вечернего наплыва покупателей часть касс не работала, а в те, что работали, змеились длинные очереди. На покупку двух пакетов молока, хлеба и четырех творожных сырков мы потратили почти час. Когда мы заходили в магазин, только начинало темнеть, сейчас же впору было затянуть «слети к нам, тихий вечер, на мирные поля…». Памятуя, что детей нужно максимально привлекать к домашним делам, я вручила Сереже пакет с хлебом и сырками.

Пока мы неспешно шли до подъезда, у меня возникла иррациональная, ни на чем не основанная надежда, что около дверей Ксенькиной квартиры стоит ее родственница Юлия, мама Сережи, каким-то чудом узнавшая о несчастье. Я так уверовала в это, что была крайне разочарована, не обнаружив никого на площадке перед лифтом. Однако ж, хотя в данную минуту никого не было, кто-то все же побывал здесь днем, оставив на память о себе изрядное количество земли. Похоже, Ксения не ладит с кем-то из соседей. На мотив для покушения на убийство не тянет, но налицо мелкое пакостничество. Особо не рассчитывая на успех, я спросила у Сережи:

– А вы с кем-нибудь из соседей общаетесь? За солью, сахаром никто к вам не заходил?

Он немного подумал, потом покрутил головой. Впрочем, я и не надеялась, что он мне выдаст нужную информацию с указанием номера квартиры.

– Что ж, – философски заметила я, – придется опять подметать.

Я вставила ключ в замочную скважину, и тут мне пришла в голову еще одна версия:

– На вашем этаже никто собаку не держит?

Сережа опять помотал головой. И эта версия тупиковая.

Как бы вычислить гада, который мусорит у меня под дверью. Я задумалась, и тут мы услышали, как в квартире зазвонил телефон. Боже мой, наверное, это Максим Максимыч… Или, того лучше, это мама Сережи! Скорее, скорее к телефону!

Конечно же, ключ никак не хотел поворачиваться, конечно же, когда мы, поборов замок, ворвались в квартиру, оказалось, что трубку не положили на базу, и она может валяться где угодно. Мы метались по коридору, а телефон звонил, звонил, звонил, и было совершенно непонятно, откуда раздается сигнал. Я рванула в Ксенькину комнату, так и есть, телефон лежал там, где я вчера его оставила, на полу около кровати. Я схватила трубку, моля бога, чтобы респондент проявил еще немного терпения.