Алексей Пшенов - Проект «Linkshander» Страница 19

Воронцов устало замолк, достал из держателя бутылку с минералкой и сделал несколько больших жадных глотков.

– Ничего себе! – удивлённо присвистнул Лёня.– А сегодня все – и европейцы, и американцы – на каждом углу кричат об ущемлении прав человека в России и возмущаются, что им запретили усыновлять наших детей-инвалидов…

– Вот именно. Сами только вчера с дерева слезли, а сегодня уже других правильно ходить учат, – хмуро согласился Воронцов и продолжил своё неожиданное эссе.– От принудительной детской эвтаназии нацисты очень быстро перешли к взрослой. Уже в октябре тридцать девятого года в Берлине была создана «Рабочая ассоциация санаториев и приютов» со штаб-квартирой на Тиргартенштрассе, 4. Отсюда вскоре появилось и сокращённое название программы по тотальному уничтожению неполноценных личностей – «Т-4». Иногда эту программу называли «Акция – смерть из жалости», а в документах слово «эвтаназия» цинично заменяли на «дезинфекция». Руководителями программы были назначены начальник медицинской службы СС профессор психиатрии Вернер Хайде и его заместитель доктор Пауль Ницше. Практически все сотрудники кафедры расовой гигиены Мюнхенского университета принимали самое непосредственное участие в отборе жертв для программы эвтаназии. К концу тридцатых годов эти гигиенисты сумели признать физиологическую неполноценность не только отдельных социальных групп, но и целых народов: евреев, цыган и славян. Массовые убийства неполноценных граждан начались зимой сорокового года. На базе прежних психиатрических стационаров в Германии и Австрии были созданы несколько центров эвтаназии, в одних из которых проводились медицинские эксперименты, а в других последующее уничтожение пациентов. Отбор жертв, как и в случае с детской эвтаназией, проходил заочно, врачи решавшие участь человека не имели возможности ознакомиться с его реальным состоянием лично. Эксперт, изучив анкету пациента, ставил либо красный плюс, что означало решение отправить в центр эвтаназии, либо синий минус – оставить в живых. Выбор способа эвтаназии для программы «Т-4» был некоторое время предметом оживлённой дискуссии. Сначала предполагалось использовать инъекции медицинских препаратов или воздушную эмболию, но врачи, участвовавшие в программе, признали этот метод нецелесообразным. Мол, слишком долго, дорого и хлопотно. Тогда директор физико-химического отдела института криминологии Альберт Видман предложил использовать угарный газ. Первое умерщвление газом состоялось в Бранденбургском психиатрическом интернате в январе сорокового года. Эксперимент был признан удачным, и программа «Т-4» заработала как швейцарские часы. Отобранных пациентов, находившихся в психиатрических клиниках, церковных приютах и домах для престарелых, в назначенный день свозили в один из центров эвтаназии. Там их бегло осматривали, фотографировали и заводили в газовую камеру. Ответственный за эвтаназию врач лично открывал баллоны и наблюдал за действием газа. Обычно через пятнадцать-двадцать минут всё было кончено. Камеры проветривали, трупы незамедлительно отвозили к печам и сжигали. Перемешанный пепел фасовали по урнам и отдавали родственникам вместе со свидетельством о смерти от какой-либо вымышленной болезни. Таким образом, в рамках программы «Т-4» нацисты отработали технологию массового уничтожения ещё до создания лагерей смерти типа Освенцима и Майданека. Отработали на собственном народе. Несмотря на секретность скрыть факты массовых убийств не получалось. Среди жителей Германии возрастало возмущение и протест против программы принудительной эвтаназии. Против неё публично выступили выдающиеся представители церкви, и в августе сорок первого года Гитлер подписал официальный приказ о закрытии программы «Т-4». Но окончательно этот людоедский проект не закрылся. Он просто передвинулся на восток, где требовалась срочная разгрузка переполненных концлагерей от тех, кого нацисты считали бесполезным балластом. Но в этих лагерях ещё не было ни газовых камер, ни крематориев, ни обслуживающего персонала. Так первые заключённые Освенцима, погибшие в газовой камере, были убиты не в самом лагере, а в Германии, в психиатрической больнице города Зонненштайн. Новая программа получила кодовое название «14f13» и являлась подготовительным этапом проекта «Окончательное решение», предусматривавшего тотальное уничтожение еврейского населения. Накопленный опыт массовых убийств сыграл решающую роль во время Холокоста. Газовые камеры и крематории были перевезены из большинства немецких центров эвтаназии в лагеря смерти Майданек, Освенцим, Собибор и Треблинка. Вместе с оборудованием на восток отправился и обслуживающий персонал. А в оставшихся в Германии и Австрии клиниках смерти были открыты курсы «милосердного убийства». На них готовили новый персонал для восточных лагерей, а роль «наглядных пособий» во время этого обучения отводилась живым людям из числа тех, кого признали неполноценными. Технология убийств постоянно совершенствовалась. Появились передвижные машины-душегубки, в которых газы из выхлопной трубы могли подаваться в герметично закрытый кузов, и можно было уничтожать узников прямо по дороге из небольших лагерей в крематорий. В стационарных камерах выхлопной газ был заменён на более эффективный «Циклон-Б», а сами камеры стали часто маскировать под душевые кабины, чтобы обречённые на смерть люди не знали, куда их ведут. В общем, была создана целая индустрия смерти, и огромную роль в ней сыграли врачи из программы «Т-4». Как ни странно большинству из них после войны удалось избежать какого-либо наказания. Только высшие руководители программы – личный врач Гитлера Карл Брандт и заместитель начальника Рейхсканцелярии Виктор Брак – были признаны виновными в массовых убийствах, приговорены к смерти и казнены. После войны тема массового уничтожения долгое время замалчивалась, поскольку считалось, что медицинская профессия в Германии и так утратила доверие населения, и только молчание поможет это доверие восстановить. Несколько судебных процессов по делу медиков из программы «Т-4» продвигались медленно и нудно. Многие участники были оправданы или вовсе избежали суда, благодаря медицинским заключениям о состоянии их здоровья. К тому же выступавшие в качестве свидетелей врачи и юристы из соображений корпоративной солидарности прилагали все усилия к тому, чтобы их коллег не осудили. В результате реальные, но не очень большие сроки получили около девяноста человек, и все они к середине пятидесятых годов оказались на свободе. Многие из них получили государственные пенсии, а некоторые даже вернулись к прежней работе. Так что и этот Отто Шмутц, судя по его рвению и желанию выслужиться, вполне мог поучаствовать в программе Т-4, и даже поработать где-нибудь в Майданеке или Треблинке, а потом снова заняться какой-нибудь ботаникой в своём университете. В шестидесятые годы известный охотник за нацистами прокурор Фриц Бауэр начал новое расследование в отношении участников программы принудительной эвтаназии, однако в связи с его смертью дело быстро заглохло.

– Получается, что это немецкие психиатры и физиологи подтолкнули Гитлера к идее истребления «неполноценных» народов? – подвёл неожиданный итог Ивлев.

– В какой-то степени – да. Работы немецких евгеников Плётца, Фишера и Ленца произвели сильное впечатление на Гитлера и явились научным обоснованием теорий, изложенных в «Майн Кампф». Но я думаю, что и без этих гигиенистов борьба Гитлера привела бы к тому же самому результату. А ещё теоретики расовой чистоты и превосходства добились того, что в интернациональном Советском Союзе генетика была признана лженаукой – продажной девкой империализма. И двадцать лет находилась под запретом…

Некоторое время приятели ехали молча, словно возвращаясь с чьих-то похорон.

– Слушай, а ты не предполагаешь, что этот доктор психиатрии Иоганн Малер мог быть родственником нашего Курта? – разрушил гнетуще-траурную тишину Лёня.

– Я не предполагаю, а уверен, что это был его отец, иначе, зачем Курту эти документы? – сразу же согласился Воронцов, словно ожидавший этого вопроса.– Его отца звали Иоганн – он получил десять лет каторжных работ по обвинению в шпионаже, и, как сказали мальчику, погиб от несчастного случая в какой-то каменоломне. А самого Курта усыновил друг семьи – главный врач интерната в Вайсдорфе.

Конец ознакомительного фрагмента.