Алена Даль - Живые души. Роман-фантасмагория Страница 2

Всю дорогу домой он прижимал рукой застёгнутый на пуговицу правый карман. Даже в такси рассчитывался левой рукой. Придя домой, пуговицу расстегнул и извлёк из тайника… белый конверт в единственном числе. Зажмурился до искр в глазах и на всякий случай обыскал всю куртку. Дубликат исчез вместе с содержимым. Зато к уцелевшему прилагался мятый клочок бумаги. Записка. В ней было написано: «Нашёл – не радуйся, потерял – не плачь», и ниже: «Не имей 100 рублей, а имей 100 друзей», только к рублям было пририсовано красной пастой два лишних нуля, а у друзей два нуля были зачеркнуты и в скобках для верности помечено (один). Получалось: «Не имей 10000 рублей (именно такая сумма лежала в перцевском конверте), а имей 1 (один) друзей». В углу подпись: «Лавр». Лавр? «Ну, Тапочкин, ну, шутник!» – подумал Перцев и, добравшись до дома, счастливо забылся под мохнатым пледом.

***

Нина Боброва считала себя «совой» и небезосновательно: раньше трёх ночи спать не ложилась. Она была убеждена, что жизнь в городе начинается после семи вечера, а до этого все только готовятся к её полнокровному проживанию, выбирая места, назначая встречи, вороша вешалки гардероба и, конечно, зарабатывая деньги. Ей повезло: её работа была продолжением её жизни и наоборот. Толстый глянцевый журнал «Штучка» знали все! – и в этом её, Нины, прямая заслуга. Десять лет Боброва строила свою империю красивой жизни. А теперь пускай скрипят зубами завистники, догоняют конкуренты, злословят неудачники – «Штучка» навсегда слилась с образом успешного Верхнедонска, а сама Нина стала воплощением совершенного стиля – именно такого, каким она и жила.

Сегодняшняя ночь не была исключением. Поужинав в «Шиншилле» салатом из рукколы и авокадо, Нина заехала за приятелем Никитой Мано в студию «ЖЖЖ», где тот допоздна монтировал сюжет. Оттуда направились в «Пегас». Дурацкое, конечно, название для ночного клуба, да и интерьер оставлял желать лучшего, но хозяин «Пегаса», коренной москвич по фамилии Акопян, щедро тратился на рекламу в «Штучке», и Нина решила побаловать его своим вниманием. Всем в Верхнедонске было известно: там, где бывает Нина Боброва – must be всякий успешный человек, а то, что она покупает – must have каждая городская модница.

Заказали по коктейлю с вычурным нагромождением ягод и сливок. Нина сдвинула затейливую верхушку и втянула длинный густой глоток.

– Не могу понять, с каких пор тебя интересует социалка? Дался тебе этот никель? Неужели других тем нет?

– Обещали ежедневный эфир, – складывая губы в трубочку, пояснил Никита.

– И что дальше?

– Как что? Сама знаешь – больше людей будут знать в лицо!

– Ну, допустим, твоё лицо никак не лепится к проблемам экологии! – ухмыльнулась Боброва, щёлкнув инкрустированным ногтём по бокалу. – Или собираешься менять имидж?

Никита передёрнул плечами и обиженно выпятил губу.

– Ладно, не дуйся, – Нина миролюбиво тронула приятеля за плечо. – Лучше скажи, ты уже познакомился с Рубиным?

Телерепортёр оживился.

– Ну, не то чтобы познакомился, но видел сегодня. Мельком.

– И как?

– Высокий, красивый, уверенный в себе, умный… – глаза Никиты заволокло туманом.

– Откуда ты знаешь, что умный? – ведь не разговаривал, – подковырнула Боброва.

– Разве другой мог бы занять такое кресло в тридцать пять лет?

– Значит, ему тридцать пять. Так я и думала. Мой любимый возраст, – промурлыкала Нина. – А какой масти этот Рубин?

– Голубоглазый брюнет, – ответил Никита мечтательно.

– Моя любимая масть…

– Ну, ты особо не обольщайся, он женат, – строго заметил Мано.

– Ты тоже не обольщайся, – парировала Нина. Оба расхохотались.

Потом поговорили о разводе Тумановых, обсудили новую любовницу Трепакова, перемыли косточки Кривоносовой, поздоровались с десятком общих знакомых, заказали ещё по коктейлю, потанцевали, похвалили нового стилиста «Сеновала», демонстративно не заметили Звягинцеву, посмеялись над анекдотом бармена, съели по клубничному десерту. Подошёл хозяин заведения Карен Давыдович, выставил бутылку шампанского в серебряном ведёрке со льдом. Выпили втроём за плодотворное сотрудничество. Ближе к полуночи отправились в директорский кабинет смотреть никелевый сюжет в ночных новостях. Акопян оставил гостей одних, пообещав Бобровой: «Разворот – за мной!».

Включили телевизор: «Приезжие дельцы посягнули на самое святое – на наш Чернавский заповедник! – заговорил с экрана Никита. – Здесь, на этой площади, собрались те, кому небезразлична судьба реликтового леса…»

– Нет, ты это видела? – завопил вдруг Никита, тыча пальцами в экран, – это что за ракурс?! Ужас! Он что – специально так меня снимает?

– Ракурс как ракурс, – пожала плечами Нина.

– Завтра я ему устрою, – распалялся Мано, – он у меня теперь получит заказ! Как же! Возьму в другой раз Остроухова. Или нет, лучше Маликова.

Оператор перевёл камеру на лица пикетчиков, и Никита немного успокоился. Но стоило тому взять репортёра крупным планом, как тот снова запричитал, заламывая руки.

– О, боже! Нет, это невыносимо. Ну почему? За что?

Причиной новой истерики стал не загримированный прыщ на подбородке, который, по мнению Никиты, решительно всё портил. Боброва с сочувствием поглядела на приятеля и холодно посоветовала:

– В следующий раз надень обычные джинсы. И не кривляйся так перед камерой.

«Сможет ли народ остановить безумие? Что победит: жажда наживы или голос разума? Это зависит от каждого из нас». Мано сидел перед экраном раздавленный и удручённый.

Над Верхнедонском расстилалась безбрежная ночь.

Глава 2. Не так страшен чёрт…

«Ну, кажется, всё готово!» – пресс-секретарь Алина Дёгтева пробежалась взглядом по ровным рядам стульев, сверкающей батарее бутылок с водой, поправила угол скатерти. В уютном зале царила приятная прохлада и тишина. До начала пресс-конференции оставалось пятнадцать минут. За это время можно успеть… Но она не успела. Зазвонил телефон и её срочно вызвали в кабинет шефа.

За приставным столом сидел багровый руководитель геологоразведки Семёнов и теребил в руках папку с бумагами. Напротив него замерла с прямой, как струна, спиной главный бухгалтер Ковалёва. Её глаза выражали такую печаль, что её с лихвой хватило бы на трёх уволенных за год до пенсии бухгалтеров. Татьяна Дмитриевна вытащила из рукава батистовый платочек и приготовилась плакать. Рубин показал глазами на свободный стул, Алина присела.

– Возникли некоторые сложности, – пояснил директор, – но встречу с журналистами отменять не будем. Пётр Васильевич, – он кивнул на Семёнова, – участвовать в ней не сможет. Татьяна Дмитриевна, – кивок в сторону Ковалёвой, – сейчас успокоится и пойдёт работать в свой кабинет. Алина, я буду отвечать на вопросы один, поэтому уберите со стола лишнее. Это всё.

Трое вышли из кабинета директора и синхронно разошлись в разные стороны. Алина бегом побежала в конференц-зал – и вовремя! Только успела спрятать ненужные таблички, как в дверях показались первые журналисты. Через десять минут зал был набит битком. Среди прибывших Дёгтева заметила редакторшу «Штучки» Нину Боброву. Её никто не приглашал, но отказывать было себе дороже, и Алина вписала её имя в общий список. Пришли все званые и четверо незваных гостей, но это было только на руку устроителям.

Когда часы над дверью показали ровно десять, в комнату стремительно вошёл Рубин. Защёлкали вспышки фотокамер. Немного волнуясь, Алина взяла в руки микрофон и, представив по регламенту своего руководителя, передала слово ему. Несколько секунд глаза Антона сканировали собравшихся в зале людей. Он коротко улыбнулся и начал:

– Здравствуйте, дамы и господа! Миф о вреде никелевых разработок сильно преувеличен. Сегодня я отвечу на ваши вопросы и, надеюсь, смогу развеять сомнения относительно безопасности добычи чернавского никеля. Прежде всего хочу напомнить: данное месторождение является стратегическим объектом федерального значения, и решение о его освоении принималось на самом высоком государственном уровне. Но это не главное, – Антон на минуту умолк. – Недавно я вернулся из Канады, где побывал на выработанной шахте, – его голос смягчился. – Если бы я не знал о её существовании, то решил бы, что нахожусь на обыкновенном лугу с ромашками и такими же, как у нас, в России, берёзовыми перелесками. И я подумал: а разве мы не сможем так добывать? И ответил себе: сможем, если захотим. Наша компания ориентирована на такие технологии, которые позволят оставить после себя не мёртвую землю, а живую.

– Прошу вопросы! – звонко пропела воодушевлённая речью Рубина Алина.

Руку поднял долговязый корреспондент в растянутом свитере:

– Антон Михайлович, вот вы рассказываете о берёзках и ромашках на месте рудных шахт. Вы хотите сказать, что никелевые разработки безвредны для окружающей среды?