Анатолий Лившиц - Опасные виражи Страница 2

Ребёнок тихо спал в кроватке. Он лежал на спине. Его маленькие ручки были вытянуты, ладошки – открытыми, безволосая головка мирно покоилась на подушке. Этому крохотному существу нужно было дать имя, и Томас, немного подумав, решил назвать его Филиусом. Лора хотела назвать родившуюся девочку Клаудией, а мальчика – Филиусом. Вспомнив её желание, Томас захотел его осуществить. Назвав вслух малыша Филиусом, он мысленно пожелал ему долгой и счастливой жизни.

Не желая его будить, Томас наклонился и ласково погладил малыша по голове. Погладив, он убрал руку и захотел выпрямиться, но что-то побудило его остаться в склоненной позе. Этим что-то оказался знак, который он неожиданно увидела на его головке. В том месте, где должны расти волосы, была изображена маленькая шестёрка. Это внезапное открытие привело Томаса в замешательство. Не понимая, что это означает, он с недоумением перевёл взгляд на открытые ладошки и с удивлением увидел на них две маленькие шестёрки. Одна шестёрка была на левой ладошке, другая – на правой. Одна шестёрка на головке и две на ладошках создавали число, которое было ему хорошо знакомо. Томаса охватил шок. Он был неверующим, и мысленно часто смеялся над Библией, считая библейские истории выдуманными мифами, а Книгу Откровений Иоанна Богослова называл бредом сумасшедшего. Ему казалось странным, что она вообще опубликована. И вот это дьявольское число, упоминавшееся в этой книге, оказалось на его сыне. Одна шестёрка на голове, две другие на ладонях создавали число 666. Это было настолько невероятно, что не поддавалось осмыслению. Теперь Библия смеялась над ним, и его неверующий разум, обладающий логичными мыслями, был повергнут в прах.

2

К счастью, шок Томаса, вызванный этим зловещим открытием, оказался недолгим. Увидев три шестёрки, он сначала не поверил собственным глазам, потом взглянул ещё раз и, убедившись в их реальности, не знал о чём думать. В полном недоумением он начал взволнованно ходить по комнате и, пытаясь собраться с мыслями, перемещался по ней до тех пор, пока в рассудок не залетела спасительная мысль о том, что надо успокоиться. Эта мысль побудила его остановиться и, немного успокоив, посмотреть в окно.

Сгустившиеся за окном сумерки безмолвно сообщили ему о том, что наступили сумерки его жизни. Внезапная смерть Лоры и неожиданно обнаруженные три шестёрки на коже собственного сына, сопровождавшиеся ужасными мыслями о клейме дьявола, поставили вопрос о том, как жить дальше. Как на него ответить, он не знал. Смотря на сгустившиеся сумерки, он некоторое время размышлял о том, что предпринять и решил, в конце концов, во всём положиться на судьбу. Эта непредсказуемая спутница жизни уже нанесла два страшных и неожиданных удара, что будет, если она нанесёт третий? Надо быть готовым ко всему и относиться к случившемуся с олимпийским спокойствием, которое состоит из умения философски смотреть на всё окружающее, в том числе и на себя, со стороны, и выдерживать все удары с хладнокровным терпением стоика. Сначала надо выдержать похороны Лоры. Для этого требуется думать не о том, что Лора умерла, а о том, что в жизни не обойтись без потерь, и о том, что потеря близкого человека, какой бы чувствительной она не была, является причиной для вырабатывания мужества и терпения, необходимых для дальнейшего преодоления жизненных препятствий. Потом надо выдержать жизнь с собственным сыном, который является живым воплощением антихриста. Для этого необходимо забыть или выбросить из головы мысль об имеющихся на его коже зловещих шестёрок, и представить, что он обычный мальчик, рождённый для того, чтобы вырасти, познать, насколько это возможно, самого себя и окружающий мир, получить своё место под солнцем и находиться на нём до тех пор, пока не придёт срок его покинуть. Для этого надо жить не разумом, а воображением, ибо представлять, что он – обыкновенный мальчик, обладающий заложенными в нём с рождения обычными инстинктами и страстями очень трудно и сложно, поскольку разум никуда не денется, и будет постоянно посылать мысли об имеющихся на его коже шестёрках. Бороться против собственного разума невозможно. Вернее, бороться можно, но невозможно победить. Томас знал, что заниматься постоянно медитацией у него нет возможности, да и вряд ли он способен на целый день входить в транс для того, чтобы убежать от гнёта ненавистной реальности. Он не йог и не буддист, и у него, к сожалению, нет дара отрешённости. Что же в таком случае делать? Видимо, придётся смириться с тем, что есть и терпеть до тех пор, пока как струна, не лопнет и не кончится терпение. Если оно не лопнет, то кончится обязательно тогда, когда кончится сама жизнь, после чего можно будет свободно вздохнуть и расстаться с ней без сожалений. А пока надо терпеть и относиться к наступившим сумеркам как к погасшим лучам солнца, закат которого невозможно предотвратить.

«Чему быть, того не миновать», – с тоской подумал Томас и, занавесив окно, посмотрел на часы. Было уже семь, и предстояло решить, чем заняться до сна. Ничего не хотелось, без Лоры всё казалось бессмысленным. Мысль о её смерти как ядовитый газ наполняла всю комнату и отравляла воздух. С равнодушным видом он посмотрел на находившиеся в комнате предметы, и они показались ему ненужными. Если раньше стол, окружённый двумя стульями, шкаф, где хранились одежда, полка с рядами книг казались ему необходимыми атрибутами комнатного интерьера, то теперь они, как и сама комната, были не нужны. Даже стоявший в углу телевизор и висевшее на стене радио, служащие средствами сообщения о происходящих в мире событий, тоже были не нужны. Не нужен был и сам мир, который без Лоры стал для него пустынным и чужим. Но этот малыш, тихо спавший в детской кроватке, был нужен. Это был его сын, и он должен заботиться о нём. Медсестра сказала, что его ждут мировая слава и властное величие. Что ж, если три шестёрки, случайно обнаруженные на его коже, действительно соответствуют числу зверя, то это вполне может быть. Если в него вселился дух главного посланника сатаны, каковым является антихрист, то вполне возможно, что ему уготовано великое будущее. Может быть, он придёт к власти и станет мировым лидером, на которого президенты других стран будут взирать со страхом и трепетом. Всё это может произойти в далёком будущем, а пока ни красивые обложки разноцветных книг, ни великолепный цветной ковёр с различными рисунками в виде ромашек, вертикальных линий из кружочков, причудливых орнаментов и зелёных листочков, висевший над стоявшей у стены кроватью, совершенно не радуют взгляд. Без Лоры всё кажется пустым и безжизненным. Как будто всё вокруг умерло, а то, что осталось, стало ненужным.

Как он будет жить без Лоры? Как вынесет жизнь с собственным сыном, в которого вселился зловещий дух посланника князя тьмы?

Встав из-за стола, Томас снова заходил по комнате. На этот раз его вид был задумчивым. Нет, он не выдержит такую жизнь. Он бы выдержал одинокую жизнь, но жизнь с сыном, который стал причиной смерти Лоры и которым полностью овладел посланец из ада, он выдержать не сможет.

Мысли о трёх шестёрках как крупные и надоедливые мухи будут постоянно жужжать в его разуме и ежедневно напоминать, что его сын является живым воплощением духа тьмы. Они лишат покоя сна, будут мешать спокойно думать, говорить, что-то делать. Он не сможет от них избавиться, они будут съедать его живьём и есть до тех пор, пока он не отдаст концы. Они, словно отравленные стрелы, будут лететь в него отовсюду, как шпионы следить за ним, и днём и ночью напоминать о том, кем является его сын. Они превратят его жизнь в ад, и все свои оставшиеся дни он будет находиться под их гнётом, как попавший в неволю каторжник, он будет вынужден носить их в своём разуме до конца дней своих. Нет, он не хочет мучиться. С какой стати он должен находиться под влиянием одних и тех же ужасных мыслей? Ведь ему только сорок и он не желает ставить на оставшейся жизнь крест.

Необходимо во что бы то ни стало освободиться от них, стереть их навсегда, иначе они будут появляться до тех пор, пока не сведут в могилу или сделают его сумасшедшим. Но как от них отделаться, чёрт бы их побрал!

Остановившись у детской кроватки, Томас бросил злой взгляд на тихо спавшее дитя. Его уже не радовало, что этот ребёнок был его сыном. На нём стояло дьявольское клеймо и мысли о трёх шестёрках застрявшие в его разуме тяжёлыми гирями, мешали ему спокойно думать. Не зная, что делать, чтобы уничтожить эти мысли, он беспомощно развёл руками. Чтобы освободиться от них, можно было убить собственного отпрыска, но эта идея показалась настолько чудовищной, что он тотчас же постарался забыть о ней. Можно было устранить эти шестёрки с помощью химического опыта или хирургической операции, но вторжение науки в область сверхъестественного показалось ему нелепой затеей. Не зная, что предпринять, он отчаянно взмахнул рукой, как вдруг его осенило. Детский дом!