Юрий Михайлов - Полина Страница 2

Полина шептала:

– Я тоже безумно люблю тебя. Я не смогу жить без тебя…

Павел понимал, наконец, что время уходит… И в такие минуты он был великолепен.

…Любаша все делала шиворот-навыворот. То вдруг экстерном сдавала сессию, то увязала в «хвостах» по элементарным предметам. Полина вспомнила вдруг, как была удостоена чести попасть на прием к престарелому декану факультета. Он не ругал ее за дочь. Он с грустью в голосе говорил, как трудно студентам без поддержки взрослых.

– Ее двойки меня не беспокоят…, – сказал тогда декан. – Здесь надо просто вызубрить, это – теория. Но ведь вы – профессиональный редактор и не занимаетесь с дочерью? Вот что с прискорбием я узнал…

«А как с ней заниматься? Она же на журфаке! Сами с усами! – Как будто продолжала оправдываться перед деканом Полина. – Пишут – лучше всех! Лескова, Тургенева – в утиль! Толстой заблудился в трех соснах своего имения… И это при том, что и Тургенева, и Лескова, и других ныне опальных классиков она читала и помнит их романы не хуже матери. Вот в чем проблема… А мы, родители, можем передать им только свои чувства и безмерную любовь. С нас и этого достаточно… А где государство, министерство, университет, наконец? Это все мы, вместе взятые, старшее поколение, растим циников, людей, не могущих любить, верить чувствам…».

Полина настолько разволновалась, что решила вставать и начать собирать младшую дочь на работу.

«Хотя она все равно возьмет лишь свой рюкзачок, куда невозможно ничего положить. Я припасу ей все: и одежду, и обувь. А там пусть думает сама… Надо деньжат подбросить на телефон, а то ведь звонков не дождешься. Сколько у меня сейчас осталось?» – Полина не могла вспомнить точную сумму, полезла в кошелек, достала пятерку с Дальневосточным губернатором, четыре штуки – по одной тысяче, несколько сотенных бумажек приютились во втором отделении кошелька. – «Господи, как жить? Я – на мели. Галина забыла, что такое зарплата… Любаша пока еще получает стипендию и всю отдает мне. Но сколько расходов на нее! И половины, наверное, своих кровных денег не покрывает. А тут еще этот чертов юбилей?! Кто придумал праздновать 50-летие женщинам? И этот чудовищный разговор с начальником отдела…».

Глава вторая

Она помнила дословно:

– Полина Степановна, надо что-то делать? Вы по профессии редактор – переводчик, а сидите на должности старшего специалиста – «девочки на побегушках»: закрываете больничные листы, занимаетесь подпиской на периодику всей конторе… У нас хозяйственный отдел, а не отдел рекламы, где вы были замначальника. Вот слышал я, что уже пришел человек, который будет снова создавать рекламу. Вам туда надо прорываться!

– А я что, просилась к вам? Я же не виновата, что ликвидировали пресс-службу, что этим делом сейчас занимается всего один человек – помощник директора… – Парировала Полина, чувствуя, что земля уходит из-под ног.

«Господи, как я вообще попала в эту контору?» – Не раз возвращалась к этой мысли Полина. Ее любимое агентство за последние пятнадцать лет раздербанили полностью и окончательно. И все под конъюнктуру политической целесообразности. Сначала любимец главы государства по кличке «второй стакан России», («первый стакан» – сам глава), как это ни парадоксально, журналист, решил агентство «усовершенствовать». Довел его до неузнаваемости, до безобразной ручки: угробили прекрасную ленту новостей, убили, иначе не скажешь, лучшее в стране издательство, которое выпускало книги на 6—7 основных языках мира. А зачем оно людям от демократии, захватившим власть в стране? Пусть всем правит рынок, частная собственность. Хочется тебе, к примеру, Дуня, Андерсена или Золя перевести на русский язык? Переводи. Потом ищи издателя и выпускай тираж книги, сама его вывози и предлагай розничной сети, то бишь магазинам…

От информационной ленты агентства остался ублюдочный перепев того, что уже сутки – двое назад выдавали мировые агентства Рейтер, Блумберг. Уничтожили собкоровскую сеть по стране. То есть официально ее не ликвидировали, но перестали платить зарплату корреспондентам, оплачивать стоимость съемных офисов, их коммунальные услуги. К руководству агентством пришли те, кто долго ждал своего часа: личного обогащения любым путем. Они разворовали и распродали все, что можно. Остались лишь гектары свободных площадей и этажи разномастных кабинетов в самой столице. Пошла субаренда, сдача в наем кабинетов другим организациям. В длиннющих коридорах разместились консалтинговые, бухгалтерские, фармацевтические, садоводческие, строительные, промышленные и масса других фирм, фирмочек, а также частных разномастных изданий. Мировое агентство рухнуло!

Полине даже не выплатили двухмесячное пособие в связи с ликвидацией их подразделения. Деньги перевели, увели, короче, они испарились. Она около полугода мыкалась вообще без работы, перебиваясь с хлеба на воду. Потом ей повезло: давнишняя подруга из скандинавской редакции предложила ей работу редактора-корректора-распространителя (разносчицы) печатной продукции (рекламных буклетов) в одной парфюмерной фирме. Непонятно почему, но вскоре Полину даже назначили замначальника отдела рекламы. Но достаток в семье был недолгим: фирма из-за ругани двух совладельцев – буквально уличных пацанов – разделилась, рекламное подразделение вообще ликвидировали.

На новом месте, куда Полину запрятали после ликвидации отдела рекламы, она практически перестала общаться с соседками по кабинету, представлявшему из себя огромную комнату, заставленную канцелярскими столами. Там было два городских телефона на столах двух начальников отделов. «Еще хорошо, что не выгнали в связи с ликвидацией подразделения, – думала Полина. – Куда бы я пошла в 50 лет, за пять лет до пенсии? В музей, сторожем-смотрителем в демонстрационный зал? Боже-Боже, за что мне все эти испытания…? И хорошо, что попала в хозяйственный отдел, а не в матснабжение: занималась бы сейчас приобретением швабр, мыла и другой напольной парфюмерии».

Полина, сидя за своим столом, выпускаемом по мини-ценам для серии «школьные принадлежности», без традиционного телефона, канцелярских атрибутов, до того разволновалась, что испугалась, как бы не перейти на разговор вслух. Последнее время она стала замечать, что разговаривает сама с собой и что отдельные слова и даже фразы произносит достаточно громко. «Старческий маразм! – Горько шутила она. – Нет, мне просто не хватает разговорного общения».

…Она почему-то вспомнила шикарно меблированный собкоровский пункт в одной из стран на Балтике, куда ее направили работать собственным корреспондентом агентства через три года после смерти мужа. Она жутко сомневалась, почти отказалась от этого завирального предложения. Но помогли родители, и, как это невероятно ни прозвучит, первой оказала ей помощь мама Павла. Она взяла на себя Галину, все продумала, рассчитала: как они закончат школу, в какой вуз пойдут поступать, сколько денег понадобится девушке на ближайшие три года. А контракт у Полины и был рассчитан не на пять лет, как обычно, а на три года. Любочку взяла к себе сельская бабушка.

– А там посмотрим, – сказал бывший приятель Павла, главный редактор агентства. – Может, девчонки приедут к тебе, будут учиться с посольскими, в их школе… Да мало ли воды утечет за эти три года…

Полину водили по кабинетам ЦК партии, где обладатели казенных коробок-пеналов прислушивались к ее произношению, к языкам, которые она освоила в процессе работы, без конца спрашивали о детях. Она уже научилась отвечать, как робот – автомат: дети пристроены, бабушки еще не старые. А по большому счету, всем начальникам на стороне было, грубо говоря, до фонаря: они видели бланк Правления агентства с решением направить ее на работу за границу, выписки из заседаний парткома и профкома с рекомендациями поддержать кандидатуру Полины, а все остальное проходило нудно, но почти автоматически.

Расцвет всех ее, и в первую очередь, творческих сил пришелся как раз на этот период жизни страны – сверхмощной ядерной державы. Что самое яркое? Первое, когда на центральном телевидении СССР в программе «Время» сказали: «как передает… из такой-то страны… собственный корреспондент агентства Полина Столетова…». У нее так забилось сердце, что она села на диван, ноги ее не держали.

Второе: наверное, когда на втором году ее работы к ней приехали дочки. Они стали жить все вместе. Почти год прожила с ними мама покойного мужа, которая говорила свободно на языке этой страны и, оказывается, знала еще французский, немецкий, итальянский…

Третье: тайный, короткий и бурный, роман, который случился с Полиной перед самым концом ее командировки. Она брала интервью у министра безопасности страны, генерала, который принимал ее на своей загородной вилле. Он был не один. Среди четырех-пяти гостей, которые ждали окончания записи интервью, разбредясь по дому, купаясь в бассейне, смотря на кассетнике неприличные фильмы, она сразу обратила внимание на высокого англичанина. Уж больно пшеничными были у него волосы до плеч и обезоруживающая какая-то детская улыбка. Когда они познакомились после интервью, оказалось, что это – оператор английской гостелерадиокомпании BBC – господин Рольф.