Виктория Трелина - Легко и просто, или Кризис тридцати лет Страница 2

Я рассматривала себя в зеркало под песню «Она могла бы стать звездой кино, фотомоделью быть давным-давно…». Некогда худенькое, одухотворённое моё лицо лёгкая полнота почти не испортила. Почти… Щёки слегка, еле заметно, поползли куда-то к подбородку. Ещё пару лет и можно будет делать подтяжку. Какой кошмар! Сейчас меня уже вряд ли остановит на улице фотохудожник. Фигура у меня по-прежнему неплохая, но уже явно не модельная. С меня теперь хорошо писать Венеру Милосскую. Что, в общем-то, тоже недурно, но…

Что произошло? Ведь ещё неделю назад мне казалось, что всё у меня ещё впереди, и времени ещё много – всё успеется. Я вспомнила про кризис. Но ведь мне только двадцать восемь. Рано! А если не кризис, тогда что это? Почему я в один миг поняла, как нелепо расходовала своё время, свою молодость?

– Вера, я увольняюсь, – сказала я своей начальнице, – я перестала чувствовать себя счастливой.

– Не говори ерунды, – Вера не восприняла такой аргумент всерьёз, – кому сейчас легко? Кто здесь счастлив, покажи?

– Но ведь это неправильно! – я округлила глаза, – Человек создан для счастья. Мне стала неинтересна моя работа. Я не смогу полноценно трудиться. Вера, зачем тебе такой сотрудник?

Начальница смотрела на меня устало. И я видела, что она не понимает меня. Я кажусь ей наивной дурочкой, и сама она свою работу терпеть не может.

– Лера, в стране кризис, куда ты пойдёшь? Кому мы нужны? Здесь хоть всё стабильно.

Какой кошмар! Как это «кому нужны?» Я нужна всем. Я красивая, талантливая, молодая… По крайней мере я была такой. Что со мной? Почему я всё время ловлю себя на том, что сожалею о прошлом.

– Кризис в стране, Вера, мне не страшен, меня больше пугает кризис у меня в душе. У тебя был кризис тридцати лет? – задала я наболевший вопрос своей тридцатитрёхлетней начальнице-подруге.

– Не было у меня ничего такого, – отмахнулась Вера, – а у тебя не кризис тридцати, а переходный возраст запоздалый. Как маленькая, ей-богу, ведёшь себя.

Я ненадолго поверила Вере. Переходный возраст, как ни крути, приятнее среднего. А Вера, оказывается, и не подозревала, что от работы можно получать удовольствие. И живёт как-то. Наверное, это правильно. А я всё это время пребывала в сладком подростковом неведении. Да и мама говорит мне тоже самое и теми же словами, мол «кому легко?». А я хочу, чтобы мне было легко! Ну, я же всё-таки творческий человек, мне простительно это хотение.

И я стала работать «как все». На двери склада появилась новая чёрно-белая надпись: «Есть такая профессия – на работе сидеть». Она казалась мне «прикольнее» всех остальных.

Разгар кризиса. День первый

Вчера вечером поссорилась с клиенткой. Сильно поссорилась. В итоге, швырнула коробок с заказом на пол, вместе со своим мобильником. Листовки, микросхемки и сим-карты разлетелись по кабинету. Вера собирала по частям мой телефон и «угощала» валерьянкой. Клиентка исписала четыре страницы в жалобной книге. До конца рабочего дня я просидела на складе, рыдая. Почему-то было очень обидно… За всё. За всю свою неудавшуюся судьбу. В маршрутке у меня в первый раз в жизни разболелась голова. Да-да, раньше у меня никогда не было головных болей. Я даже представить не могла, как это кость может болеть? Оказывается, это довольно противно. Полночи жаловалась мужу на свою «собачью» работу, на общество в котором мы живём и на непрекращающуюся головную боль. С утра встала в дурацком настроении и ни за что наорала на Юльку. Стало стыдно. Долго целовала дочкины заплаканные глазёнки и мысленно ругала себя последними словами. Голова уже не болела, но была будто бы чугунной.

Повесила в статусе аськи депрессивную мордашку, и всем, более-менее подходящим по возрасту, задала вопрос о кризисе. Отозвался только Кирилл. Как всегда, стал читать мораль о хаосе в моей голове, и оспаривать научно-психологические факты:

«Живёт себе человек, горя не знает, – писал двадцатидевятилетний холостяк, – и тут кто-то говорит ему, что бывает на свете кризис тридцати лет, и вот человек начинает размышлять: у всех бывает, значит, и я не исключение, а мне-то уже почти тридцать. Ой, да ведь, мне уже пора. Точно-точно, а я-то думаю, что у меня всё так погано в последнее время складывается. А это он и есть – кризис. Вот и всё! И человек в плену своих домыслов. И всё у него с тех пор идёт действительно погано. Потому что он сам не ждёт ничего хорошего, ведь кризис же».

Мысль Кирилла я поняла, а ещё я поняла то, что он сам очень парится по-поводу того, что у него всё так погано. В апреле тридцать человеку, а ни фига он ещё в жизни не достиг. Семью создать хочет, а требования к кандидаткам заоблачные. Сына хочет родить, а ответственности боится. Богатым хочет стать, а у самого куча долгов.

Короче, как ни крути, у Кирилла тоже кризис, хотя он сам этого и не признаёт.

День второй – день сурка

Сегодня снова истерила на работе. Опять довели клиенты. Как я их ненавижу! Почему люди такие бестолковые и злые? Вновь разболелась голова. Я всерьёз испугалась. Второй день подряд головные боли. Может у меня что-то с мозгом? Или с нервами? К какому врачу идут в таких случаях? К психиатру что-ли?

Сейчас час ночи. Муж и дочь спят. Как им удалось так быстро заснуть после того, как я устроила им скандал? Из-за чего всё началось уже и не вспомню. Ах, да – Юлька громко включила телевизор, и прыгала с кресла на диван. В последнее время я не люблю громких звуков и резких движений. Я вообще в последнее время мало что люблю. Да я и не собиралась орать, я лишь хотела уберечь дочку от падения. Мне вдруг показалось, что подпрыгнув на десять сантиметров над уровнем дивана, можно сломать ногу или шею. Перед глазами тут же встала ужасная картина, и я с остервенением отшлёпала Юльку, параллельно прикрикивая на мужа, который попытался вступиться за дочь.

– Наша мама бешеная, – вдруг вымолвил муж и пожал плечами. Тут меня понесло ещё сильнее. Я терпеть не могу такие вот непедагогические реплики. Как можно так подрывать авторитет матери в глазах ребёнка.

– Замолчи, – шипела я на мужа, – выйди из комнаты. Я старалась шипеть тихо, но получалось очень даже громко. Юлька, чувствуя, что папа на её стороне, усиленно заливалась слезами. Меня это бесило. В воспитании оба родителя должны гнуть одну линию, ребёнок очень тонко чувствует противоречия. Хотя, закатывать истерику на глазах у ребёнка тоже не очень-то педагогично, но… Не знаю что «но», бесит меня всё. И муж бесит, и работа и отражение собственное в зеркале…

Дальше – больше

Решила всё-таки сходить к невропатологу. Думала, посоветует мне какое-нибудь лёгенькое успокоительное. А то я сама себя уже не контролирую. Начинаю орать на пустом месте, понимаю, что орать не надо, а остановиться уже не могу. Словно накатывает что-то. А потом ещё полдня успокоиться не могу – злюсь, переживаю, и голова болит. Голова меня больше всего беспокоит, но о ней я врачу не скажу. Думаю, это на нервной почве (раньше это словосочетание было мне непонятно), вылечу нервишки, и всё пройдёт.

За талончиком бегала в перерыв, чтобы не вызвать подозрений, всё-таки не к терапевту иду и не к окулисту. Стыдно как-то: взрослая девочка с высшим образованием, а со своими нервами разобраться без помощи специалиста не могу.

Мы всей фирмой по страховке наблюдаемся в одной и той же поликлинике. Девушка, выдававшая мне талончик, произнесла странную фразу: «Вы тоже с головой? Всем офисом что-ли провериться решили?» Я ответила, что: «Да. С головой». Не буду же я тут всем рассказывать, что я нервнобольная. Над последней частью вопроса я размышлять не стала. Хотелось поскорее отделаться, вылечиться и забыть обо всём этом.

Вернулась в офис с талончиком как ни в чём ни бывало, пыталась улыбаться. Но пришла Вера и отругала весь отдел за невыполнение плана, а ещё за то, что директор-тиран, и за то, что она – Вера с давлением и гайморитом сидит на работе до десяти вечера. Ещё за то, что в прошлом году Светка из маркетинга курила на крыльце в присутствии какого-то Сальникова, а теперь этот Сальников едет к нам с проверкой.

Я слушала начальницу, жалея и ненавидя её одновременно. Вера, Вера в кого ты превратилась с этой работой? Семью забросила, за собой следить перестала. Когда ты в последний раз смотрелась в зеркало? Вера, у тебя седые корни волос. Когда ты в последний раз красила голову? Я удивляюсь, что ты ещё успеваешь её мыть. Да, гори она синим пламенем такая работа, из-за которой молодые девчонки седеют и разводятся с мужьями.

Закрывшись на складе, я достала маленькое зеркальце: корни моих волос пока, слава богу, не поседели, но отросли уже порядочно, брови выщипаны некачественно, под глазами мелкие морщинки. А ведь когда-то я была красавицей, меня останавливали на улице и предлагали сняться в рекламе, на обложку местного журнала, а однажды директор цирка прямо в троллейбусе предложил мне быть ведущей цирковых программ. Я даже три раза ходила на репетиции. А потом муж (на тот момент ещё не законный) запретил мне это – не хотел делить со зрителем мою красоту. Я не очень расстроилась, тогда казалось, что впереди вся жизнь, и всё ещё успеется. Было это… десять лет назад. Какой кошмар, счёт моим воспоминаниям пошёл на десятилетия. Скоро, шамкая беззубым ртом, я буду рассказывать внукам: «Помню, когда-то в сорок шестом…» И внукам будет казаться, что я такая же древняя, как черепаха Тортилла.