Владимир Козлов - Десятка (сборник) Страница 2

Валера кивнул.

– А Рудинский наш вообще ничего не делал весь девятый класс и десятый, а смотри – поступил. И что ты теперь будешь делать?

– Закончу хабзу, а там будет видно… Может, на будущий год опять буду поступать…

– А я вообще никуда поступать не хотела. Я УПК закончила на продавца промтоваров и хотела пойти работать. В универмаг, конечно, попробуй устройся, но, может, родители бы помогли… А там – ну, ты сам понимаешь – дефицит всякий, хоть одеться можно нормально. А то они подарили мне к поступлению – «лакосту» и «пирамиды». Это все уже скоро будет немодно… Но нет, они мне – поступай обязательно в институт, сейчас без высшего образования – никуда… Пошли, телевизор посмотрим?

Света нажала на кнопку «Горизонта». Появился звук, потом – изображение. Шли новости. «Десятки тысяч немцев вышли на улицы, чтобы отпраздновать объединение Германии», – говорил диктор. На экране мелькали улыбающиеся лица.

Света подошла к дивану, села рядом с Валерой. Он положил ей руку на плечи. Она сбросила ее.

– Не надо…

Валера придвинулся ближе, повернулся, схватил ее руками за оба плеча, повалил на диван, лег сверху.

– Что ты делаешь? Я же сказала – не надо… Ты что, не понимаешь русского языка? Не надо!..

Света молотила Валеру кулаками по спине, старалась вылезти из-под него. Он расстегнул ее джинсы, потащил вниз, вместе с трусами.

– Перестань сейчас же! Я милицию вызову! Ты что – вообще? Кому сказала…

Света замолчала, перестала вырываться. Валера расстегнул свои джинсы, стянул с задницы. На экране телевизора самолеты взлетали с палубы авианосца. «НАТО наращивает свое присутствие в Персидском заливе, – говорил диктор. – Нападение Ирака на Кувейт…»

Валера поднялся с дивана, застегнул джинсы.

– Курить будешь?

Света покачала головой, накрылась соскользнувшим со спинки дивана покрывалом. Валера подошел к вешалке, взял в кармане куртки пачку сигарет и спички, прикурил, подошел к окну. Внизу экскаватор копал траншею. Он поднес ковш к куче свежей коричневой земли, опрокинул.

Валера вышел из троллейбуса, повернул к универмагу. Тетка в засаленном белом халате продавала беляши. У ее ног на асфальте стояла большая алюминиевая кастрюля. Валера порылся в карманах, набрал мелочи, сунул тетке.

– Один.

Она бросила монетки в карман, оторвала от рулона кусок оберточной бумаги, сняла крышку кастрюли, достала беляш, протянула Валере.

– Что, тоже любишь собачье мясо? – сказал дед в темно зеленом плаще. – Они их жарят возле нашего дома, собачьи головы постоянно валяются…

– Иди отсюда, чмо сраное! – крикнула продавщица. – А то счас дам по мозгам – не встанешь!

Валера отошел, начал жевать беляш.

Около универмага, у бокового входа толпился народ. Валера бросил под ноги бумажку от беляша, подошел поближе.

– Что там дают, не знаете? – спросил он у дядьки в коричневой куртке.

– Пуловеры какие-то, но, вроде, не очень. Польские, что ли…

Валера стоял у афиши кинотеатра «Октябрь». Фильм назывался «Короткий фильм о любви». Он посмотрел на часы, стал подниматься по ступенькам ко входу.

В фойе было пусто. Валера подошел к буфету, вынул из кармана рубль.

– Мороженое.

Буфетчица кивнула, достала из холодильника вафельный стаканчик. Валера снял приклеенную сверху круглую бумажку, бросил в урну.

Валера, Лёдя и Пыр сидели на остановке, пили жигулевское пиво из бутылок с желтыми этикетками.

– Не, я жидов вообще ненавижу. – Лёдя поставил бутылку на заплеванный асфальт под ногами, вынул из пачки «Столичных» сигарету. Пыр потянулся к пачке, Лёдя спрятал ее в карман. Валера достал из кармана такую же, взял себе сигарету и дал одну Пыру. Все закурили.

– Ну, хули вы молчите? – Лёдя затянулся, взял бутылку, сделал глоток. – Хули вы, бля, молчите? Я им говорю, что жидов надо давить, а им, типа, насрать.

Валера поднял глаза, посмотрел на Лёдю.

– Что, типа, я херню говорю? Правильно их Гитлер давил. И вообще, все это – пиздеж, что нам про Гитлера говорят. Концлагеря там… У него концлагеря были только для жидов. А все нормальные люди жили хорошо. Лучше бы мы под Гитлером жили, чем под коммунистами. Мне дед рассказывал – его взяли в плен. Подержали три недели, потом выпустили, дали работу – заведующим офицерской столовой. Марки платили, прикиньте? А немка одна – жена там какого-то их начальника, давала ему и потом подарила кольцо золотое, прикиньте? А нам говорят – Гитлер плохой, хуе‑мое. Счас и про Ленина говорят столько всего, а раньше молились, бля, на него, долбоёба…

Лёдя одним глотком допил пиво.

– Ну че, пошли погуляем?

Валера пожал плечами. Парни поднялись с лавки, поставили пустые бутылки на асфальт. Там уже стояло несколько. Одна упала, звякнула, покатилась.

– Зря ты, Шуня, бросил футбол, – сказал Лёдя.

Парни шли по пустынной неасфальтированной улице в частном секторе. Фонарь освещал телефонную будку с оторванным проводом.

– Ну, бросил – и бросил. Что сейчас про это говорить? – сказал Валера.

– Как это – что говорить? Играл бы сейчас в «Днепре». Знаешь, сколько они получают? Тысяча в месяц – зарплата, за победу – еще пятьсот каждому, за победу в гостях – восемьсот, за ничью в гостях – триста? Ты прикинь, неплохо, да? Ну и форма там, «адидасы», само собой… Надо это, купить себе «кроссы». Футболисты, конечно, не сдают – им это не надо. А со спортинтернта – там легкоатлеты всякие, если в карты продуют, то чтоб долг отдать, могут новые «адидасы» за сотню сдать. Ты прикинь – «адидасы» за сотню?

Улица упиралась в насыпь железной дороги. Два последних фонаря не горели. Еле светилось окно в крайнем деревянном доме. У калитки лежали распиленные поленья.

Навстречу парням от железной дороги шел мужик в куртке и вытертых джинсах, с сумкой через плечо. Он посмотрел на парней.

– Э, ну и чё вы ходите тут, а? – Мужик остановился. – Ищите, где что украсть, да?

– А какое пизде дело? – Лёдя глянул на него. – И кто ты вообще такой, а?

– Не понял… Я что, тебе должен отчитываться? Это ты мне скажи, кто ты такой, ясно? Чтобы мне всякое там говно мелкое…

– Повтори, что ты сказал, ну-ка!

Мужик сделал два шага к парням. Он был невысокого роста, но плотный, лет тридцать – тридцать пять.

Лёдя посмотрел на него, улыбаясь.

– Что, борзый, скажешь? – Мужик посмотрел ему прямо в глаза.

– А если и борзый, то что? Что, может, выскочим?

– Это ты мне предлагаешь?

– Да, тебе, а кому еще?

Мужик осклабился, покачал головой.

– Что, сцышь?

– Это ты, может, сцышь.

Мужик снял с плеча сумку, повесил на забор. Лёдя посмотрел на него, улыбнулся. Мужик резко ударил Лёдю локтем под дых. Лёдя присел. Мужик со всей силы ударил его ботинком в лицо. Лёдя отлетел к забору.

– Ну а ты что смотришь? – Мужик повернулся к Пыру.

– Я это, ничего…

Мужик дал ему ногой по яйцам. Пыр сморщился, сделал два шага назад. Мужик подошел, стал молотить его кулаками. Пыр упал. Мужик, наклонившись над ним, продолжал его бить.

Валера ударил его поленом по голове. Мужик вскрикнул, повернулся, упал на спину. Валера ударил опять – с замахом, круглой стороной. Хрустнули кости. Мужик приглушенно застонал. Валера ударил еще и еще. Мужик перестал стонать.

Лёдя приоткрыл глаза, улыбнулся.

– Ну, ты даешь, футболёр, стране угля.

– Хоть мелкого, но до хуя. – Пыр захихикал, размазывая рукавом кровь по лицу.

– Ладно, валим отсюда, на хуй.

Лёдя поднялся, держась за забор. Парни пошли к железной дороге. Где-то рядом загавкала собака.

Валера повесил куртку на крюк.

– Ну, как ты сегодня? – спросила из комнаты мама. – Что в училище?

– Ничего, все нормально.

– Есть будешь?

– Да.

– Там котлеты есть. Хочешь – разогрею?

– Не надо.

Валера и Света сидели на заднем крыльце школы. На забитой досками двери ножом было вырезано «Рабочий – сила, Менжинка – козлы». Несколько пацанов лет по четырнадцать-пятнадцать играли на вытоптанном поле в футбол потертым мячом.

– Ты, вроде, занимался футболом? – спросила Света. – Или кто-то другой из ваших пацанов?

– Я. До девятого класса, до середины…

– А потом?

– Потом у меня была травма. Разрыв связок…

– Да, точно, я помню – ты еще на костылях ходил в школу… И потом ты уже не мог играть, да? То есть, ты, получается, инвалид?

– Нет, конечно. Ты что – вообще? Инвалид… У меня все в порядке, я и в футбол могу играть, только не на таком уровне. Там знаешь, какие нагрузки?

– И ты ездил на какие-нибудь соревнования? Ну, когда занимался?

– Да. В Минск, в Гомель, в Бобруйск.

– И забивал голы?

– Да.

– А какой у тебя был номер?