Глеб Сташков - Интербригада Страница 2

На рецепшне вместо секретарши обитал молодой смазливый секретарь.

– Как вас представить? – не поднимая глаз, спросил он.

– Представь меня голой и в ванне, – буркнула Настя.

Молодой человек сделал пометку в блокноте. Мы прошли в кабинет.

Нора Крам вытер платком лысину, прыснул в рот какой-то мятной гадости и поцеловал Настю в губы. Я предусмотрительно протянул руку. Он не пожал.

– Анастасия сообщила, что вы профессионал.

– Смотря в чем.

Нора не улыбнулся:

– В обеспечении информпотоков.

Я кивнул. Увлеченный рассказом о личной жизни Норы, я забыл поинтересоваться, зачем, собственно, мы к нему идем. Впрочем, это неважно. Если Настя говорила идем, мы шли.

– Надеюсь, Анастасия сообщила, что мы продвигаем в информпространстве освежитель воздуха для гороступов.

– Чего?

– Гороступов, молодой человек, го-ро-сту-пов, – по слогам повторил Нора.

Я посмотрел на Настю. Она нахмурилась, опустила глаза и тихо сказала:

– По горам лазить. Вроде луноходов, только круче.

– Вы новичок? – спросил Нора Крам. – Я не имею нужды в новичках. Информсреда не терпит дилетантов.

Я собрался с мыслями:

– Не имел чести иметь информпрецедентов по освежителям. – И добавил на всякий случай: – Проблему гороступов знаю не понаслышке.

Вышло, по-моему, не ахти, но Нора подобрел и пригласил нас за стол. На столе лежали чертеж и журнал «Техника – молодежи» за восемьдесят третий год, откуда, видимо, идея гороступа и была позаимствована. Идея освежителя – вряд ли. В те годы на подобные буржуазные примочки не мог раскатать губу даже прогрессивный молодежный журнал. Я посмотрел на чертеж и сказал, что мне доводилось видеть более современные гороступы.

– Мне тоже, – зачем-то поддакнула Настя.

Нора Крам вдруг засмеялся. Первый раз, но основательно. Его четыре раза сгибало пополам. Пару раз подбрасывало. И один раз развернуло вокруг оси.

– Насмешили, – выдавил Нора Крам и от удовольствия попытался хлопнуть меня по плечу, но сдержался и хлопнул Настю.

Настя плюнула в него жвачкой.

– Ценю чувство юмора, – заявил Нора, – однако же к делу. Перед вами схема информпотоков.

Я посмотрел на чертеж. Он напоминал схему Бородинской баталии.

Нора Крам нес уже совершеннейшую околесицу. Из знакомых слов мне встретились резистентная группа, ребрэндинг и когнитивный диссонанс, которым Нора ежеминутно пугал потенциального покупателя. Я с трудом представлял себе потенциального покупателя освежителя воздуха для гороступа, о чем сообщил Норе.

– Наша группа – средний класс плюс. Надеюсь, это понятно?

Разумеется, мне понятно. Обсос из среднего минус задушится купить в гороступ освежитель.

Нора достал коньяк и налил в графин. Графин красивый, а коньяк, по моим ощущениям, средний класс ровно. Нору несло. Он захлебывался благородным напитком и возвышенным красноречием:

– Когда я продвигал антипиар дератизации…

– Кто же вам платил, Нора? Крысы?

– Вот именно – крысы! Знали б вы, молодой человек, что это были за крысы! Что это были за крохи!

В речи Норы послышались подозрительные сатирические интонации. Он изображал одессита, который в кино играет одессита. Мне стало скучно.

Нора не унимался.

– Дурачок, – уже ласково обращался он ко мне, – информационное общество в прошлом. Как остался в прошлом снегоступинг, на смену которому пришел гороступинг. Мы живем в постинформационном обществе. Информация потеряла свою ценность. Ее приходится втюхивать, как втюхивают третий айфон приехавшему на шопинг колхознику.

– Вы когда-нибудь видели колхозника, Нора? – спросил я. – Тем более приехавшего на шопинг за айфонами?

Нора не удостоил меня ответом. Он продолжал тираду:

– В информационном обществе люди готовы были платить за информацию. Через пару лет нам самим придется за нее приплачивать. Нам – менеджерам информпотоков! Схавай, дружочек, мою инфу, и я заплачу тебе десять баксов. Так мы будем унижаться. Так мы будем ползать на брюхе перед информационно зажравшейся чернью. А посему, мой мальчик, главная ценность нынче не информация, а каналы ее продвижения. Фишка, которая позволит пробить твою инфу через груды другого информдерьма.

– Мулька, – вставила Настя.

– Правильно, девочка. Мулька.

– Нам, – говорю, – пора.

II

На следующее утро, позавтракав краковской колбасой с пивом и скачав файл «шнеко-роторный вездеход. doc», мы с Настей принялись за работу. С чего-то ей взбрело в голову мне помогать. Ладно, думаю, хуже не будет.

– Нужен слоган, – твердила Настя. – И непременно в стихах.

К обеду ее озарило:

Не доводи себя до трупа,

Вдыхая спертый воздух гороступа.

– Класс! – сказала Настя.

– Ты ку-ку?

Настя обиделась. Она впервые обиделась. Она, видите ли, не девочка для секса, а человек с душой. Она хотела помочь. Она – творческая единица.

Так и сказала – творческая единица.

Я раскрыл рот. Всегда думал, раскрыть рот – это фигура речи. Нет. Бывает и такое.

Закрыв рот, я снова его открыл и сказал, что она ебанутая. Она не обиделась. Она продолжала обижаться за слоган. Он хорош. Настолько хорош, что я завидую.

Я хотел снова сказать, что она ебанутая, но поленился.

– Чем он плох? – Настя почти рыдала.

– Что значит «не доводи себя до трупа»?

– Говорят же: «Посмотри, до чего ты себя довел».

– Кому говорят? Трупу?

– Все можно довести до абсурда.

– И до трупа.

– Ты достал со своими придирками, – задумчиво сказала Настя.

Да, кстати, совсем забыл. У Насти есть свойство подбирать для каждой фразы совершенно неуместную интонацию. Будто она озвучивает немое кино вслепую.

– Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда, – закричала Настя.

– Твои растут из говна.

Мы помолчали.

Я встал и продекламировал свой вариант:

Покупай тупо

Освежитель для гороступа.

– Почему тупо?

– Ну, типа, тупо взяли две бутылки. Тупо их распили. Ладно, не надо на меня так смотреть. Можно слегка изменить концепцию:

Не купить глупо

Освежитель для гороступа.

– Не купить освежитель для гороступа – очень даже умно.

Я ее захотел.

Впервые в жизни я занимался сексом и смеялся. Мужчины никогда не смеются во время секса. Женщины иногда улыбаются, а мужчины никогда. Видимо, давит груз ответственности. На меня сегодня ничего не давило. Я смог на два раза больше, чем обычно. То есть приблизительно три.

Потом я закурил.

– Тебя это не обижает?

Я спросил просто так. Я бы все рано закурил. Я всегда встаю и курю после секса.

Настя спросила, с чего она должна обижаться. Я сказал, что все остальные обижаются.

– Курить после секса – вполне естественно, – сказала Настя. – Надо придумать ролик. Чувак выходит из гороступа на вершине горы. Прыскает освежителем.

Я поинтересовался, зачем освежать воздух на вершине горы. Туда специально лазают, чтобы подышать чистым воздухом. Меня положительно пробило на логику.

– Какая разница? – возмутилась Настя. – Он прыскает – и чего-нибудь происходит. Например, к нему взбегает девушка.

– Взбегает? На вершину горы? Нахрена тогда гороступ, если на эту горку можно легко, как ты выражаешься, взбежать?

– Болван. Мы рекламируем не гороступы, а освежитель. Пусть она не взбегает. Пусть летит на крыльях любви.

– Конечно. Если нет гороступа, остаются только крылья любви.

– А чуваку похрен. Он же на вершине. И крупно – Сизиф.

– Почему Сизиф?

– Так называется этот долбаный освежитель.

Я вспомнил, что Нора угощал нас коньяком с этикеткой Camus. С меня хватит. Я набрал номер:

– Нора, вы уверены, что гороступ – тема?

– Неважно, мальчик. Жизнь лотерея, а не спорт. Лучше девять раз попасть в молоко и один раз в десятку, чем все время выбивать шестерки-семерки. Хватайте удачу за хвост.

Удача, как и деньги, не моя стихия. Нора пальнул в молоко. Он позвонил через четыре дня:

– Освежителям отказано в бюджетном финансировании.

– А гороступам?

– Гороступам тем более. Проект временно закрывается.

– Вы мудозвон, Нора. Старый гнойный пидор.

Трубка пищала короткими гудками.

– Я так и знала, – сказала Настя и совсем не к месту добавила: – Теперь твоя судьба в твоих руках.

И ушла. Я надеялся, навсегда.

III

Несколько дней я писал тексты для газет, журналов и сайтов. О понижении цен на гречку и повышении цен на энергоносители, об отставках в Минрегионе и назначениях в Минобороны, о фанатах «Зенита» и парагвайском диктаторе Хосе Гаспаре Родригесе де Франсия. Потом темы исчерпались.

Я открыл жестяную банку и обнаружил, что кофе осталось не больше чайной ложечки. До зарплаты – неделя. Я пошел к ноутбуку и проверил почту. Новых писем нет. Никто не пишет. Новых денег тоже не предвидится. И что я буду есть всю эту неделю? Дерьмо.