Александр Махнёв - Люди и судьбы (сборник) Страница 2

По совету родителей Ларкина мы с сестричкой записались в школу, где учился Володька, и, как показало время, ошибки здесь не было – школа была прекрасной. Мы быстро сдружились с ребятами, коллектив, как говорят, нас принял. Володя учился на класс старше, на год он взрослее нас был, так что в школе мы встречались лишь на переменах. Дома также встречались не часто, дело в том, что в городе у Ларкиных была квартира, здесь жила их семья всю неделю, кроме выходных. Отец же Володьки постоянно жил в городке в служебном жилье. Так что их семья встречалась в полном составе только в субботу и воскресенье.

Были у Володи две страсти, два увлечения. Он собирал марки и коллекционировал информацию об огнестрельном оружии. С марками – понятно, для любого филателиста возможности коллекционирования были вполне доступны, в городе был клуб филателистов, марки можно было обменять в клубе, либо купить на почте, или в книжных магазинах. Что же касается оружия, всё ограничивалось изучением литературы, но при этом Володя прекрасно разбирался в марках и характеристиках ружей и пистолетов, а про «вальтер» мог часами рассказывать. Именно этот пистолет ему нравился больше всего. Дома у него в папочках были аккуратно разложены газетные и журнальные вырезки об оружии. Когда он мне их показывал, а главное, рассказывал об оружии, глаза у него прямо-таки светились, видно было – этот интерес у него надолго. К занятию филателией он привлёк и меня. Родители поощряли моё новое увлечение и вскоре подарили пару кляссеров и несколько подарочных наборов с марками. Это был мой начальный капитал. Общее увлечение ещё больше сблизило нас. И, конечно, не могло нас не роднить стремление стать офицерами. И я, и Володя всю свою ещё очень юную жизнь жили в военных городках, видели и ощущали военный уклад жизни. В те годы человек в погонах был в почёте, а потому о другой судьбе, кроме профессиональной военной службы, мы и не мечтали. В этом солидарен был с нами и сын командира части, Женька Александров. Он, как и Володя, был старожилом городка. По возрасту Женя на два года был старше меня, учился в машиностроительном техникуме, жил в общежитии студентов в городе и лишь на выходные приезжал к родителям.

Наши родители частенько встречались семьями, а уж в праздничные дни они обязательно собирались то в доме командира, то у нас или у Ларкиных. Это была добрая, хорошая традиция. На встречах всегда царила дружеская атмосфера, шутки, воспоминания прошлых лет, песни. Обязательным было чаепитие, может, и рюмочка к какому-либо событию, и, конечно, домашние разносолы наших мам. И мы здесь обязательно присутствовали, нам накрывался отдельный стол с тортом, компотом, минералкой и чаем. Всё это сближало нас и роднило. Особенно сдружились мы уже накануне окончания своих учебных заведений. В тот 1966 год выпуск десятых и одиннадцатых классов в связи с реорганизацией системы среднего образования был проведён одновременно, то есть мы с Володей вместе выпускались из школы, у Жени этот год также был выпускным.

А вот и фотография нашей последней перед убытием в военные училища встречи. Это был День Победы. Родители собрались вместе у Александровых. Девятое мая в наших семьях был особо почитаемый день. И Женин отец, и Володин прошли всю войну. Александров был дважды ранен, мой отец хоть и не воевал, моложе был, но участвовал в Параде Победы в июне 1945 года. Естественно, все любили и уважали этот праздник. За столом было шумно, весело, отцы вспоминали суровое военное время, матерям, которые также прошли серьёзные испытания в сороковые годы, также было о чём поговорить. Посидев с часок за столом, мы вышли на улицу. Было у нас своё излюбленное местечко, старая заброшенная казарма, вход в неё вроде как на замке, но замок этот был просто накинут на петли и легко снимался. Говорить нам было о чём, мы были уверены, что станем офицерами, и перебирали учебные заведения, где будем учиться, а выбор училищ в те годы был весьма велик. Отец Женьки и мой батя предлагали нам поступать в Рижское командно-инженерное артиллерийское училище. Резон, безусловно, в этом предложении был: во-первых, военная подготовка там давалась хорошая, да и специальность военного инженера не такое уж и плохое подспорье в жизни. Военный инженер, не просто лейтенант, а это уже многое значило. В общем, на эту тему и не спорили, а больше говорили, как будем жить после окончания училища. Мы понимали – ещё пара месяцев, и разбежимся в разные стороны по стране Советской, по частям и гарнизонам. Начнётся своя жизнь, жизнь уже самостоятельная, наверняка интересная и непростая. Мы это хорошо понимали. И вот, помнится, именно в том разговоре возникли две темы. Первая – о наших родителях. Может, под впечатлением застольной праздничной майской встречи, воспоминаний отцов и мам о войне, договорились мы никогда не забывать о стариках, так называли мы тогда родителей, но в этот термин мы вкладывали нашу искреннюю любовь и нежность к ним. Много мы тогда говорили, говорили без шуток, говорили очень серьёзно, как взрослые, о самом сокровенном: о верности, о чести, о необходимости сохранить память нашего товарищества. И вот тут Володя, да, именно он, предложил закрепить этот разговор. Закрепить нашу договорённость о дружбе той самой отметиной, которую я сегодня, да и Володька тоже, рассматривал у метро. Эта незамысловатая татуировка, звёздочка, и сейчас жгла мне руку и осветляла память.

Что было дальше

Дальше всё шло, как мы и планировали. В июне наши с Женей документы были рассмотрены в военкомате, мы готовились к поступлению, читали, зубрили, одним словом, всё делали, что и положено абитуриентам. У Володьки дело шло сложнее. Почему-то его документы в наше училище завернули, тогда никто не мог объяснить почему. Лишь спустя годы мы узнали, что завернули Вовкины бумаги только потому, что он еврей, а с такой анкетой в училище ракетных войск стратегического назначения дороги не было. Кто же мог тогда знать об этом? Отец Вовки, переживая за сына, понимая его искреннее стремление стать офицером, всё же добился предоставления возможности сыну поступать в среднее артиллерийское училище в городе Сумы. Вовка был счастлив.

За неделю до убытия мы вновь встретились в нашем потаённом месте, как взрослые, распили бутылку рислинга, вновь говорили о наших мечтах и устремлениях. Расставание прошло буднично, я к поезду прибыл, считай, с выпускного вечера. Женьку на вокзал привёз отец. Вовка о нашем отъезде узнал только на следующий день – в сё было как-то скоро и незаметно. А дальше была переписка с другом Володькой по почте и практически ежедневные встречи с Женькой. Учились мы на одном факультете, но в разных учебных группах. Напряжение учебных занятий было чрезвычайное, а потому вскоре мы стали ограничиваться лишь просьбой передать приветы другу, когда писали письма родителям. И с Женькой встречаться было уже проблематично.

Прошло три года, многое изменилось к этому времени. Мы повзрослели, возмужали. Женька женился. Володя стал лейтенантом. Судьба его сильно побила. Умер отец. Отца Володя очень любил, он его боготворил и не понимал, как жить без родного ему человека. Эта потеря дорого обошлась и семье Ларкиных. Мама Володи уже давно помышляла о выезде в Израиль, только служба мужа была препятствием в достижении этой цели. И вот, похоронив супруга, Софья Марковна с дочерью выхлопотала разрешение уехать на историческую родину, и спустя ровно год после похорон мужа и отца они уехали. Володя к этому времени служил в военной части рядом с Гомелем. Тяжело он пережил тот год. Говорили, запил, по службе пошли нелады, одним словом, сломался мужик. Всего этого мы не знали, а родители нас не информировали, наверное, щадили нашу психику, всё же речь шла о нашем товарище. Володька тем временем писать практически перестал.

И вот через моих школьных друзей дошла весточка – повесился наш товарищ, и родители подтвердили: не стало нашего друга Володи Ларкина. Естественно, новость эта нас с Женькой просто ошарашила. Мы не могли поверить, что такое могло произойти с нашим другом.

А сегодня вот эта встреча…

Перебирая фотографии, я всматривался в наши счастливые, безмятежные лица, вспоминал былое и всё же не верил, что я сегодня встретил того, кого уже несколько десятилетий считал погибшим.

Встреча. Рассказ Ларкина

Я позвонил Ларкину, и мы договорились о встрече. Его рабочий график был настолько плотным, что встретиться мы могли только поздно вечером следующего дня, а дальше он улетал в Израиль. И вот я на Тверской. Дом найти не было проблем, но пробиться сквозь толщу охран, домофонов и прочего мне уже было не под силу. Володя вышел встретить, и вот мы – в уютной трёшке старинной московской пятиэтажки.

– Хороши хоромы? Это наш банк снимает, командировок много, по гостиницам надоело носиться, и я принял решение квартиру снять. Уютно здесь, по-домашнему, для отдыха обстановка вполне комфортная. Да ладно, садись, рассказывай, столько лет не виделись.