Дмитрий Фаминский - Кладоискатели (сборник) Страница 2

– Солнышко ты моё, – он взял её тонкие пальчики в свою широкую ладонь и поцеловал.

– Снова свои опыты ставил? – Лиза погладила князя по тёмным густым волосам и заглянула в глаза.

– С чего это ты взяла?

– Да руки все у тебя в химреактивах, и рукав сюртука прожжён.

– А я то и не заметил! Ну, ничего, Лизонька. Он старый. У меня ещё сюртук есть.

– Ты хоть бы в одной какой одежде со своими кислотами возился! – ласково сказала она. – Ну да ладно. Там свежую рыбу привезли, и какой-то мальчуган говорит, что ты велел ему непременно тебя позвать!

– Точно! Точно! Это Ванюшка, плотника Бориса сын.

– Что же за особенное такое дело у Вас? – накрутив на палец светло-русый локон, с улыбкой спросила Елизавета.

– Пойдём, сама увидишь! – князь легко поднялся. Был он высок, не сутулился, носил короткую бородку и любил курить трубку.

– Пойдём! – поспешила за ним княгиня, но чуть не упала, споткнувшись о ковёр.

– Осторожнее, Лизонька, – успел поймать её князь. Он крепко взял жену под руку.

Князь и княгиня вышли на задний двор и увидели, что рядом с входом на кухню стоит телега, запряжённая толстой рыжей кобылой. Их повариха, Груша, принимала рыбу, пойманную в местной реке Белой. Около телеги стоял и торговался с поварихой рыбак Данила. Был он мужичок лет пятидесяти, сухонький, дочерна загорелый лицом и руками, с неизменной самокруткой, торчащей изо рта. Груша же была дородна, румяна и бойка на слово. Рядом с ними вертелся мальчишка лет десяти, босой, в заплатанных штанах и в вылинявшей рубашке.

– Фёдор Петрович, Фёдор Петрович! – завидев князя, кинулся к нему мальчишка.

– Здравствуй, Ванюша! – улыбнулся князь.

– Вот, как и обещал, словил! – Иван держал в руках большого сома, который ещё был живым и извивался мощным, скользким телом.

– Как это ты его ухитрился поймать? – спросила княгиня, с интересом разглядывая рыбину и одновременно следя, чтобы на новое платье ненароком не попали брызги.

– Да на «квок», – смущаясь, объяснил мальчик.

Данила, видя, что господа не вполне понимают, что такое «квок», но разговор с мальчиком им интересен, подошёл, поклонился и объяснил.

– Это, ваше сиятельство, когда лягушку в качестве приманки на крючок сажаешь, а по воде специальной палкой с выдолбленной на конце лопаточкой бьёшь. Получаются звуки такие «квок, квок».

– И что, сом на это ловится?

– Ловится, шельма! – довольно улыбнулся рыбак.

– Ну, молодец, Иван! Покупаю твоего сома, – и князь полез уже в карман за мелочью, чтобы вознаградить мальчика, но тот, украдкой утерев нос, неожиданно попросил.

– Ваше сиятельство, Фёдор Петрович, не надо мне денег, можно я взамен на ваши доспехи посмотрю?

– Ну, что ж, – недолго думая и пряча в усах улыбку, ответил князь, – изволь!

И к удивлению Груши и опешившего от смелости мальчика Данилы, он пригласил Ивана в дом. У князя, действительно, были древнерусские доспехи, доставшиеся ему от далёких предков. Фёдор Петрович сам вырезал из дерева фигуры людей в натуральную величину и облачил их в эти реликвии. Всего получилось два воина. Каждый деревенский мальчишка знал об этих замечательных доспехах и мечтал их посмотреть.

– Смелее, смелее, Ваня! – приободрила его княгиня, когда растерявшийся мальчик ступил босыми ногами на чистый паркетный пол гостиной, где и стояли воины.

– Напачкаю, – уставившись в пол, сказал он.

– Ничего, есть, кому подтереть, проходи!

– Ух, ты, – он замер перед доспехами, забыв о присутствующих. Иван обошёл воинов кругом, осторожно провёл пальцем по щиту, по кольчуге, тронул рукоятку меча.

– Это рыцарские? – спросил он у князя.

– Нет, это древнерусских витязей. У нас рыцарей не было.

– А кто сильнее, рыцари или витязи?

– Били русские войска рыцарей, Ванюша, почти всегда их побеждали. Вот был такой великий святой князь Александр Невский, он на Чудском озере войско рыцарей немецких полностью разбил, хотя они численностью сильно его дружину превосходили. А он их несокрушимой своей верой православной победил. И доблестью, конечно!

– Как это верой? – мальчик посмотрел на князя своими ясными, умными глазами.

– Князь Александр много молился перед битвой в Великом Новгороде в Софийском соборе, и Бог ему помог, потому что он свою Родину защищал, за правое дело воевал.

– Фёдор Петрович, а это чьи доспехи? Где вы их взяли?

– От предков достались!

– Значит, ваши предки тоже сражались с рыцарями вместе с князем Александром?

– Сражались.

– И с войны их принесли?

– Да.

– Ух, ты! А можно я ещё потрогаю?

– Потрогай. – Князь с княгиней весело переглянулись.

– Ты вот что, дружок, приходи-ка к нам почаще. Мы тебя читать и писать научим. Хочешь грамоте выучиться?

– Да, хочу!

– Ну, вот и договорились! А деньги за сома возьми, матушке отдашь.

– Благодарствуйте, ваше сиятельство! Я вам самого большого сома в Белой словлю! Благодарствуйте!

– Меняй тему! Хватит русскими барами заниматься. Сейчас другое в фаворе. – Категорично и спокойно, с полной уверенностью в своей правоте промолвил профессор Бузынин.

– А что другое, Виктор Алексеевич? – спросил аспирант Андрей Кораблёв.

– Бери политологию, не промахнёшься!

– Но у меня наполовину готова работа по дворянству нашей губернии…

– Забудь, – оборвал профессор. – Есть у меня интересные наработки по материалам прошедших выборов, их только обработать надо, проанализировать и обобщить. Ты сможешь.

– Хорошо, я подумаю.

– Подумай! Только хорошо подумай! У тебя не получается защититься уже четвёртый год.

Бузынин закинул ногу на ногу, отчего получилось, что коленкой он подпёр брюшко и одновременно продемонстрировал дорогую туфлю-мокасину, открывшуюся из-под задранной штанины.

С руководителем Андрей расстался сухо. Он вышел из университета, закурил. Вечер был тёплым, весенним. «Сейчас бы на море махнуть, или в Прагу» – вновь вспомнил Андрей о своей давней мечте. Но куда там. Ни денег, ни настроения. Рассчитывал поскорее разделаться с диссертацией, а тут «меняй тему». Что-то не складывается у него ничего в жизни.

По освещённой университетской аллее Кораблёв неторопливо побрёл к остановке.

На следующий день Андрей направился в областной архив. Профессор дал неделю на размышление, при этом намекнул, что если аспирант к его мнению не прислушается, то тогда придётся менять научного руководителя. А это плохо, ведь Бузынин – имя в науке. Но и бросать начатое Андрею не хотелось. Конечно, скучноватые они, уездные дворяне, но он уж к ним привык. Да и прослеживать перипетии их жизни интереснее, чем разбираться в политических технологиях.

Андрей взял у архивариуса заказанные накануне изрядно потрёпанные, пахнущие слежавшейся пылью тома церковных книг и жёлтые от времени подшивки документов с родовыми гербами и затейливыми фамильными вензелями. Этих документов остались буквально крупицы. Разрозненные, без логической связи друг с другом, чудом уцелевшие во время революции и двух войн, листы документов хранили в себе тайны многих ушедших поколений. Готовые от ветхости рассыпаться, они ещё способны были донести до потомков информацию о временах, когда по русским дорогам ездили в каретах и на телегах, говорили, обращаясь друг к другу, «милостивый государь» и «покорнейше прошу», целовали дамам ручку, спешили в церковь на обедню и женились с благословения родителей.

Углубившись в работу, Андрей просидел над документами часа два, делая пометки в блокноте и вдыхая специфический архивный запах. То ли это мелкая бумажная пыль создавала его, то ли дух от давно неремонтированных стен с потёками и плесенью впитался в бумагу, а может быть, и то и другое вместе. Но и к запаху он тоже привык. Наконец, Кораблёв откинулся на спинку стула, потянулся до лёгкого головокружения, и привычным жестом поправил на переносице очки.

Кораблёв вышел покурить. Он стоял на продуваемой сквозняком лестнице, смотрел на свои поношенные ботинки, на кончик сигареты и думал о том, что, наверное, ему придётся всю свою жизнь провести в этом, или ему подобном архиве. И это ещё в том случае, если зарплата научного работника позволит хоть как-то сводить концы с концами. Не такая уж радостная перспектива на будущее. И тут он подумал о Кате. Вспомнил её тёмные, прямые и мягкие волосы до плеч, карие глаза, и платье, в котором она была в последний их вечер вместе. Катя сейчас в США, недавно родила сына, о чём написала ему в коротеньком письме.

Домой Андрей вернулся позже обычного, часов в восемь вечера. После архива он долго бродил по улицам, обдумывая неожиданную находку, случившуюся с ним сегодня. Его матушка, Лидия Ивановна, поджидала сына с ужином. Ей было пятьдесят пять лет, но на пенсию она уходить не спешила, нравилось работать со студентами. Если бы не недавняя неожиданная смерть мужа, отца Андрея, то её можно было бы назвать вполне счастливой женщиной. Лицо миловидное, интеллигентное и приветливое. И хотя волосы изрядно тронула седина, но у Лидии Ивановны сохранились, слава Богу, и силы, и энергия, сочетавшиеся с миролюбивым характером и чрезвычайной любовью к детям. Она обожала своего сына и ждала, что вскоре он родит ей внуков.