Анатолий Тосс - До экстаза… и после (сборник) Страница 2

Потому что Инфант не только в чем-то был похож на страну Россию, которую, как известно, «умом не понять», но и вообще напоминал целую Вселенную. В том смысле, что чем глубже в нее заберешься, тем больше бесконечности вокруг тебя остается. Хотя если все же про Россию и про Вселенную подробнее, то Инфант напоминал их только с точки зрения своей непознаваемости. Во всем остальном – и внешне и по характеру – он сильно от них отличался.

Я про него и в предыдущих книжках пояснял, и в последующих не раз буду. То есть вместо того чтобы писать отдельную монографию по Инфанту и издавать ее небольшим тиражом, предназначенным только для узких специалистов, я вставляю отдельные главы по изучению Инфанта в длинный перечень книг и предназначаю их для массового читателя. В конце концов, про Инфанта многим может быть познавательно. А для кого-то и полезно. Глядишь, иной читатель и в себе лучше начнет разбираться.

Сейчас же для краткости я только скажу, что на первый взгляд Инфант казался человеком непонятным. А на второй взгляд – еще более непонятным. Хотя некоторыми, опять же молодыми женщинами, особенно теми, кто был хорошо гуманитарно образован, Инфант именно за свою непонятность становился порой неповторимо любим. Некоторыми, но немногими. И если и оказывался порой, то порой – редкой и трудной.

Так вот мы сидели, и я все думал: кому же позвонить, чтобы проверить правильность Илюхиной теории? Ну, о том, что женская память избирательна. И избирает только того, кого ей нужно. А кого не нужно – того исключает.

Я долго перебирал имена, телефоны, сомневался, а потом понял – надо позвонить Жеке.

– Зачем Жеке? Что она о нас нового может сказать? Мы уже давно ею изучены вдоль и поперек, особенно ты, – удивился Илюха, развалясь на кресле, на котором и сидел.

– Ну, во-первых, – возразил я, – потому что Жека самая что ни есть женщина. Эталонный образец, мерило, единица измерений. Выше ее по женской линии мало кому удается забраться. И почему бы нам не обратиться за мнением посредственно по адресу? К самому, так сказать, первоисточнику? Пусть выскажет мнение: разделяет ли она твою мысль или нет? К тому же Жека не только в жизнь проницательно вглядывается, но она вилять и лицемерить не станет, не в ее характере. Скажет все, как есть.

Тут я сначала выдержал паузу, а потом добавил еще один аргумент:

– А тот факт, что мы когда-то находились с ней в определенных двусмысленных отношениях… Ну что ж с того? Главное, что они со временем переросли в крепкое взаимное товарищество, даже больше – в дружбу. Ведь когда одно перерастает в другое, когда все тесно внутри переплетается, тогда корни самые крепкими получаются. Так что для объективности опроса это даже хорошо, что мы с ней теперь в неразлучных платонических ладах. С кем, как не с нами, ей откровенной быть?

– Кто такие «лады»? – попробовал было снова вставить Инфант, но я уже звонил, и она уже на звонок ответила.

– Привет, Жек, – сказал я, переводя телефон в режим «громкой связи», чтобы всем в комнате было слышно, не только мне.

– А, приветик, – узнала она меня буднично и тут же отвлеклась куда-то в сторону от трубки.

– Ты чего, занята? – деликатно поинтересовался я.

– А?.. – спросила она уклончиво, из чего я догадался, что занята. Такое ощущение создавалось, что кто-то рядом с ней находится, кто-то из тех, кому мой мужской голос слышать было совсем не обязательно.

– Слушай, Жек, мы тут с Илюхой у Инфанта…

– Ну это понятно, – вставила она, но я не обратил на ее реплику никакого внимания.

– …И вот какой вопрос возник. Было высказано мнение, что женщина, если ей любовный процесс не понравился, считает, что никакого процесса не было и в помине. И человека, который ее в процесс вовлек, не было тоже. Что вообще ничего ни с кем не было. Вот мы у тебя как у первоисточника и хотим узнать: правильное это утверждение или нет?

– Постой, постой… – тормознула меня заинтересовавшаяся Жека. – Дай подумать. Если, говоришь, мне не понравилось, то и не было ничего, значит… Здорово получается. И просто-то как. И как жизнь облегчает…

Раздалась пауза, я ее не перебивал.

– Это вы там у Инфанта такое придумали? – вдруг вставила в наш диалог посторонний вопрос Жека.

– Ну да, – пожал я плечами, хотя она этого и не увидела.

– Нескучно вам жить, как я погляжу, если вас чистая теория так глубоко по вечерам донимает, – раздалось из громкой телефонной связи. – Тут вот с практикой никак не разберешься, бьешься над ней, бьешься, окаянной, а все без толку. На теорию просто ни времени, ни сил не хватает. Ну подожди, дай сосредоточиться, а то тут отвлекают все…

И видимо, она зажала трубку ладошкой, но мы все равно услышали.

– Да постой ты, – шептала кому-то Жека в сторону. – Не напирай так. И не тыкайся. Прекрати немедленно тыкаться! Посиди одну минуту спокойно.

Тут мы все в комнате переглянулись между собой, но так ничего и не сказали, не посоветовали. Да и что тут посоветуешь, когда в живого человека тыкаются почем зря, к тому же во время ответственного телефонного разговора.

– Знаете что, – наконец освободилась Жека. – Я вообще всех своих прежних сейчас как-то с трудом помню. Даже тех, с кем вроде и неплохо было. А все потому, что полоса у меня неудачная, что-то не везет мне на нормальных ребят уже давно. Все одни придурки попадаются. Вот и подзабыла я, как оно по-настоящему бывает.

Тут она снова прикрыла ладошкой трубку, но мы снова через ладошку разобрали:

– Да говорю тебе, не налегай так. Не видишь, что я по телефону говорю. – А потом снова нам в телефон: – Ну что, еще вопросы имеются? А то мне некогда особенно.

Но Жеке пришлось потерпеть со своим «некогда». Потому что вопросы у меня имелись – важные, принципиальные вопросы.

– Подожди, – попробовал я зайти с другой стороны. – Вот, например, если взять меня. Ты меня помнишь?

– Чего? – ответила Жека изумленно. – А зачем бы я тогда с тобой разговаривала, если бы не помнила?

– Нет, не просто сегодняшнего телефонного «меня», – начал пояснять я. – А «меня» из твоего прошлого, когда ты щедро делила со мной часть себя. А я с тобой – часть себя. И равнозначный обмен получался, потому что делились мы, заметь, лучшими своими частями, не припрятывая их, не экономя ни на чем, не припасая ничего для других. Так вот ты про это отчетливо помнишь или позабыла?

Комнату снова заполнила пауза. Длинная, тягучая, обидная пауза из безразличной «громкой связи». Откуда она взялась, с чем была связана? – я не знал. А что, если вдруг Илюха оказался прав и Жека ничего не помнит о нашем взаимном прошлом? Я даже стушевался от такой неловкой мысли.

– Ну, мы с тобой любовью занимались, и не раз притом. Помнишь? – повторил я настойчиво. – И тебе нравилось вроде бы. Во всяком случае, ты так тогда говорила.

– Ой, ой, ой, нашел чем хвастаться, – наконец разнеслось из трубки. – Как будто он один такой…

У меня прямо отлегло тут же. Я сжал и тряхнул кулаком в скупом победном жесте, и выдохнул облегченно в комнату: «Помнит!»

А тут Жека еще раз зажала трубку. Но непроницаемо плотно у нее опять не получилось, и к нам в комнату сквозь ее ладошку снова просочились заглушенные звуки:

– Да что же это такое? Что же за напасть такая? – говорила она сердито в сторону. – Ты можешь не напирать так и не тыкаться, а посидеть спокойно? Господи, что ж мне так не везет?!

А потом снова нам, без ладошки, уже в «громкую связь»:

– А вообще-то жалко, что вы без меня до такого додумались. Жалко, что я сейчас не с вами у Инфанта. Ну что поделаешь, – вздохнула она, – каждому свое, кто-то ведь должен отрабатывать по полной, когда у остальных смена закончилась. Ладно, я вам перезвоню. У меня такое ощущение, что совсем скоро уже.

– Ты, главное, хвостик свой оберегай, – стал напутствовать я трудоголичку Жеку. – Он ведь, насколько я помню, когда ему не в кайф, поджимается, бедненький. Он ведь, когда не уверен… – начал было я, но она уже повесила трубку.

– Б. Б., – сказал я Б. Бородову, – не оправдался ты вместе с твоей теорией. Народ тебя вчистую опровергает, вон, Жека меня запросто вспомнила.

– Да это потому, что ты неправильно опрос общественного мнения проводишь, – заспорил Илюха. – Мы ведь договаривались только тем звонить, кому ты не вмастил своим умением. Ну, тем, с которыми сильная рассогласованность произошла. А то нашел кому звонить – Жеке. И вообще, старикашка, не надо тебе эксперименты проводить, потому что на деле ты хреновый экспериментатор получаешься. Субъективный слишком. Пускай вон другие тебя заменят. – И Илюха кивнул на Инфанта. – Ну-ка, Инфантище, подмени товарища у станкового пулемета. Позвони кому-нибудь, но только тому, кто не вспоминает тебя добрым словом. Кому ты в утренних, сладких, эротических снах совершенно не приходишь.