Александр Носов - Архат Страница 2

В глубине души, ей было страшно, что однажды Лука станет самостоятельным и полностью независимым от нее. Она боялась потерять постоянный источник, дающий подпитку в скандалах, необходимых ей как воздух.

Даже когда Лука работал и не давал поводов для придирок, она все равно находила причины быть недовольной. Ей был важен сам факт подчинения, чтобы все было, так как она сказала. Чувство контроля, что она может при желании, на что-то влиять, наполняло смыслом ее существование.

В двадцать лет она переехала в город из небольшой деревеньки, с мечтами о хорошем образовании и достойной карьере. Поступила в институт, где повстречала отца Луки. Из-за беременности ей пришлось отложить свои амбиции до лучших времен, которые так никогда и не наступили. Они поженились. Вскоре у молодой семьи родилась дочь, но через три месяца из-за ошибки врачей умерла.

Трагедия потрясла семью. После этого случая, желая хоть как-то убежать от жестокой реальности, она чрезмерно воцерковилась. Но вся ее фанатичная вера сводилась к зажиганиям свечей, покраске яиц на пасху и трепетным почтением внешних церковных ритуалов. При этом она не утруждала себя чтением Евангелие и не обременяла себя любовью к ближним. У нее было свое понимание любви: «если ближний делает то, что я велю ему, значит – он любит». И чем больше человек проявлял покорность, тем сильнее она наступала ему на горло.

Она полагала, что счастье заключается во внешнем комфорте, поэтому и мечты ее были скромны и непритязательны. Все ее грезы сводились к хорошему ремонту в квартире «как по телевизору». С этой целью она копила деньги, работая по несколько смен подряд. Ее всегда интересовало как у кого дома. Она находила в этом, какое-то соревнование. В часть ее планов входило, чтобы Лука непременно работал где угодно и кем угодно лишь бы помогал ей своей зарплатой копить на ремонт.

Луку же в свою очередь раздражало, что ему предлагают разменять свою жизнь на чужие цели. В то время как на свою жизнь у него были другие планы. И весь последний год он тщетно пытался провести разделяющую черту между жизнью матери и своей.

По окончанию учебы Лука долгое время провел в поисках работы. Все окружающие усиленно внушали ему, что без работы человек неполноценный и ее отсутствие делало Луку несчастным. Он устроился в крупную производственную компанию. Компания занималась оптовыми продажами текстиля. Одна из тех, где к работникам относятся как к неодушевленным предметам.

В его задачу входило обзванивать потенциальных клиентов по спискам и продавать, используя НЛП техники, которым еженедельно обучали на тренингах компании. От Луки требовалось влезть человеку в мозги, подобрав нужный шифр, чтобы превратить его в клиента и заставить сказать «да, мы покупаем». Он видел, как политика фирмы вынуждает его превращаться в настоящую пиявку и ему становилось противно от роли прилипалы.

Лука не хотел быть винтиком этой системы и с каждым днем становился напряженнее. Он ненавидел своего начальника. Один только его вид вызывал у Луки прилив злобы. Маленький брюхач использовал жизнь Луки и ему подобных как инструмент для осуществления своих целей. Хриплым фальцетом жизнерадостный толстяк шутил с людьми и лгал им. Он вечно дрожал от ответственности и полностью скидывал ее на своих подчиненных. Время от времени любил поучить жизни, поднимая вверх пухлый палец, он говорил, понизив голос, очевидные истины с видом, будто выдает сакральные тайны. Луку удивляло, то, с каким раболепием все в компании заискивающе выслушивали пустой и самодовольный треп босса.

Он непонимающе смотрел на людей работавших вместе с ним. Их поникший взгляд, съеженная осанка, лишний вес, пустые разговоры – все кричало, что они сдались в игре под названием жизнь. С внешней стороны они выглядели успешными, но если всмотреться за их маски, то можно было разглядеть сборище аутсайдеров. Кредитами за дома и машины они были привязаны к повседневной определенности и стабильности. День за днем угнетенные духом разлагали остатки сознания в уютном комфорте рабства.

Луку раздражало ущербное чувство юмора коллег. Ему казалось, что заезженными шутками они пытались компенсировать неудачи в своей жизни. И стремились заполнить тишину пустой болтовней. Тишина вызывала у них тревогу и когда она наступала, глубоко внутри каждый из них слышал плаксивый шепот: «не так… не так должен я жить». С помощью радио они рассеивали тишину на работе, а дома их спасал телевизор. Его коллеги редко вникали в смысл услышанного. Им было просто необходимо, что бы кто-то рядом постоянно говорил и неважно, что именно. Только слыша, чей-то голос они могли знать, что существуют.

С особым усердием тихие голоса в офисе желчно распускали слухи. Лука понимал, что в их списке слухов его имя лидирует. Изначальную обиду со временем заменило понимание; – Если человек не уважает себя, тогда как он может уважать, кого либо – рассудил Лука. Он не искал их расположения, и не желал ввязываться с ними в какие либо диалоги. Все разговоры с ними ограничивал темами, связанными напрямую с работой. На их вопросы отвечал коротко и никогда не задавал встречных в желании разузнать, что-либо про них, разрывая таким способом все диалоги. Из-за нежелания сближаться его считали зажатым и нелюдимым. Они никак не могли или попросту не хотели понять, что он считал их не интересными и пустыми людьми. В глубине души Лука презирал их за то, что они сдались.

Но больше своих рабочих обязанностей, начальства и коллег Лука ненавидел звук будильника по утрам. Это был сигнал делать то, что он не хотел. Идти туда, куда он не хотел, чтобы считать минуты, когда можно будет вернуться домой, и удобно развалившись на диване, продолжить чтение книг. Сигнал, поработивший его жизнь, запускал одну и ту же бесконечную цепочку офисного дежавю.

«Меня точит безысходность», – думал Лука, сидя за своим столом, разглядывая только что написанное им заявление на увольнение. – «Я чувствую, как с каждым днем постепенно деградирую здесь. Самое страшное, что со временем мне предстоит стать таким же, как они. Полюбить свои кандалы раба, быть в восторге от похвалы трусливого карапуза с его нескончаемым потоком ограниченных шуток про гаишников, автопром и тещу. Надежды всей жизни сведены к ожиданию выходных и зарплаты. А единственная радость – дождавшись выходных напиться до беспамятства, чтобы перестать чувствовать. Здесь не к чему стремиться, не о чем мечтать и не на что надеяться. Каждый день мне хочется забыться и стереть все из памяти, будто то, что происходит это не со мной, а с каким-то героем унылого фильма.

Интересно люди вокруг понимают, что умрут?“ – продолжал он, посмотрев по сторонам на окружающих – „Как долго получится убегать от понимания, что ты всего лишь батарейка? Которую выкинут и закопают в землю, сразу же, как только она перестанет генерировать энергию.

Что я делаю среди них? Ведь я не закабален кредитами как они… Скорее всего, меня держит в тисках страх смерти от голода.

Как долго я буду разменивать себя на эту суету? Еще год уйдет безвозвратно? Или десять? А может вся жизнь? Всю жизнь выполнять, чьи-то глупые приказы и пожелания. Должен же быть у этой жизни, хоть какой- то смысл?! Я чувствую, что должно быть нечто большее, чем нескончаемая борьба за существование. Когда изменяешь себе – платишь собой, а для меня это слишком большая цена», – решил взволнованный Лука, подписывая свое заявление.

С тех пор прошло несколько месяцев. И все эти месяцы мать неустанно осуждала Луку за увольнение. Она требовала от него повторного обмена его свободы на зарплату. Лука в свою очередь противился ее принуждениям и в их семье скандалы загремели с новой силой.

– Присосался ко мне! – выкрикнула она с кухни страдальческим голосом.

Напряжение в квартире нарастало. Казалось, что воздух стал твердым и его можно резать. Лука начинал терять над собой контроль. Он чувствовал, что еще немного давления и эмоции взорвутся. В преддверии нервного срыва он быстро выбежал в подъезд, захлопнув дверь.

В такие моменты он лучше понимал своего отца, который не смог выдержать деспотичного характера жены и ушел, когда Луке было пять лет. После его ухода из семьи, Лука полностью остался без родительской заботы и внимания. У матери он не находил необходимой поддержки. Ее постоянные придирки и нервные вспышки отдаляли их друг от друга, делая посторонними людьми.

Луке заменили семью двое его лучших друзей. С детских лет друзья неразрывно держались друг друга, и если с кем-то из них случалась неприятность, то они в секунду бросали все свои заботы, чтобы помочь другу. Рядом с ними Лука чувствовал, что его полностью принимают, любят как родного брата, и он без стеснения может быть собой. Поэтому когда нареченные братья находились рядом, ему становилось легче дышать. Они были его опорой, и только им он мог всецело доверять. Но даже с ними Лука старался избегать разговоров о своих наболевших чувствах, предпочитая отмалчиваться. За маской равнодушия он мастерски прятал эмоции, считая, что выставлять их напоказ – признак слабости.