Юрий Теплов - Книга 2. Голгофа Страница 2

– Привет, Шурик! – крикнул ему Памфил. – Я тебе бахилы для рыбалки привез и сотовую трубку. Теперь всегда сможешь нам позвонить.

– Ой, спасибо, дядя Памфил!

– Постояльцев вам подыскал. Поживут у вас малое время. Возьми в кузове рюкзак с городскими продуктами и скажи бабке, что нас семеро. Ужин на всех. И баню протопи для постояльцев.

– Сам-то на сколь приехал?

– Поужинаю – и назад.

– Рыбалить бы смотались, а?

– Некогда мне, Шурик. Клиентов не охота упускать. Завтра воскресенье, самая работа на рынке и в магазинах.

– Жалко…

В просторную и почти пустую комнату постояльцев проводила хозяйка.

– Как вас звать-величать? – обратился к ней Алексей.

Она на некоторое время задумалась и не очень уверенно ответила:

– Баба Паня.

– Меня – Алексей.

Он вручил ей тысячу рублей. Она растерянно произнесла:

– Сдачи нет. Памфил тоже дал две бумажки по тысяче.

– Сдачи не надо, – успокоил ее Алексей.

– Я вам буду картошку жарить и пирожки с капустой печь, – не осталась в долгу баба Паня и, помолчав, спросила:

– Тебя как зовут?

Алексей еще раз назвался, и она вышла в горницу.

В отведенной им комнате приткнулись к стене громоздкий самодельный комод и большая деревянная кровать, смастеренная в давние времена хозяином. Больше ничего не было. Впрочем, это не обеспокоило будущих коммунаров. Кровать определили для Капитолины с Игорем. Остальные беглецы могли вольготно расположиться на полу. У каждого был персональный спальный мешок и по два комплекта постельного белья.

– Очень даже приличный нумер! – оценил новое жильё Диоген.

Пока устраивались на новом месте, поспел ужин. Шурик кликнул их.

Кроме русской печи с лежанкой и приступкой, в горнице стоял сколоченный в давние времена большой стол с лавками по бокам. Стол был уставлен деревенской снедью: огромная чугунная сковорода с жареной на сале картошкой, две миски с солеными огурцами и помидорами, деревянная доска с ломтями ржаного хлеба и широкое блюдо с румяными пирожками. Посреди, в окружении семи стаканов, красовался графин с мутной жидкостью.

– Во, косорыловка! – первым узрел выпивку Наумыч. Вопросительно покосился на Алексея. Тот понял взгляд:

– Только по одной, с устатку.

Бабка с внуком сесть за стол отказались, сославшись на то, что уже поужинали. Памфил возложил на себя обязанности разводящего, придвинул графин, демонстративно отставил один стакан:

– Мне не положено: в обратный рейс пойду.

– Я вообще не пью, – откликнулся Алексей. – Он – тоже, – показал на Андрея.

– И мне не надо, – отказалась Капка.

Тот удивленно и недоверчиво оглядел кампанию. Однако налил на троих: двум дедам и Игорю. Диоген свой стакан в руки не взял, произнес значительно:

– А себе, Памфил? Неужли с такой тары голову замутит?

– Не сажусь за баранку, выпивши, хоть гаишников и нет на этой дороге.

– Тогда и я не буду, – ответствовал Диоген и отодвинул питьё. – Без хозяина можно только ключевой водой пробавляться.

– Ладно, уговорил. С утречка поеду, – набулькал себе до краев. – Ну, со знакомством!

– За мудрых людей! – откликнулся Диоген, и мелкие черты его небритого лица сложились в умильное выражение. В виду он имел, конечно, не Памфила, а себя и еще, возможно, античного философа, поселившегося в бочке.

Ужинали молча и деловито. Памфил хотел налить по второй, но Алексей запрещающе поднял ладонь. Тот наполнил свой стакан наполовину. Укоризненно покачал головой: «Чудные вы люди», – и одним глотком опрокинул содержимое в рот.

Баба Паня меняла на столе тарелки, сказывалась привычка к прежней семейной жизни. Шурик, затопив баню, сидел на печной приступке и терзал привезенный дядькой мобильный телефон.

– Шурка! – окликнул его захмелевший Памфил. – Доложи, как учишься!

– Средне.

– Это как «средне»?

– Тройки. Четверки тоже есть.

– Нормально. А на «пятерки» слабо?

– Уроков много. Учить некогда.

– Понятно, хозяйство тянешь. Тройки, между прочим, означают удовлетворительную учебу. Удовлетворительную! Так что не переживай!

– Я и не переживаю.

– А рыбалка как?

– Налим по ночам идет.

Алексей, услышав про рыбалку, вздохнул: с нее всё и началось. С той ночевки на Острове он ни разу не выбрался к воде. Ему вдруг страстно захотелось оказаться на льду у лунки, в которой вот-вот шевельнет красной головкой притопленный поплавок.

Памфил сглотнул еще полстакана и передал Шурику графин, чтобы не соблазнял утробу. После ужина, когда хозяйка уже собралась залезть на печку, Алексей сказал ему:

– Пускай твоя сестра приляжет на кровать. Я ей голову прощупаю.

– Это еще зачем? – недоуменно спросил тот.

– У нее тромб в канале памяти.

– А ты откуда знаешь? Доктор что ли?

Алексей обошел вопрос молчанием.

– Я ее в областную больницу возил. Там сказали, что это возрастное, от депрессии, лечению не поддается.

– Поддается.

– Неужли вылечить можно?

– Попытаюсь.

– Ну-ну, – недоверчиво бормотнул Памфил.

Он пошептался с сестрой. Бережно взял ее за плечи и провел в спаленку. Алексей шагнул за ними. В спаленке стояли две кровати. На одну их них Памфил и уложил сестру. Она легла и закрыла глаза, вроде как задремала.

Алексей, не касаясь седых волос, повел ладонью вдоль головы. С левой стороны, ближе к затылку, ощутил, что тепло, исходившее от головы, будто обрезали. Мертвая зона была небольшой, но устойчивой, и тепло ладони не смогло ее пробить. Он приподнял поочередно кисти бабы Пани, отыскивая родниковую точку. Не нащупал, хотя в пальцах появился легкий зуд.

– Сними с нее носки, – попросил он Памфила. – И скажи Шурику, чтобы принес таз с холодной водой.

Памфил сдернул с ног сестры козьи вязанки и вышел в горницу. Через минуту сам внес таз с водой, поставил его перед кроватью.

Родниковую точку Алексей обнаружил на левой ступне, сухой и неестественно белой. От нее толчками исходили теплые выбросы отторгнутой энергии. Он стал разминать этот участок. По его пальцам заструилось тепло. Когда оно скопилось в самых кончиках пальцев, он стряхнул его в таз. Баба Паня тоненько охнула, хрипло задышала. К ее лицу прилила кровь, она широко открыла глаза, словно пыталась что-то сказать.

Памфил забеспокоился, но Алексей жестом велел ему не суетиться. Он и сам взмок, хотя физических усилий почти не прилагал. Его пальцы автоматически вытягивали из организма черную муть, защищавшую тромб. Он не давал ей раствориться в воздухе, заставлял стекать в таз с водой. В эти мгновенья ему приходилось напрягаться, и между лопатками струились капли пота.

Алексей не ощущал течения времени. А между тем прошло уже полтора часа. Наконец, баба Паня закрыла глаза и ровно задышала. Алексей встал и, пошатываясь, вышел в горницу. На лавке сидели Диоген с Наумычем.

– Андрюха уже удрых, а Капка с Игорем… – начал Диоген, но Наумыч дернул его за рубашку, и тот замолк.

Деды потеснились, словно приглашали своего предводителя присесть рядом. Алексей опустился на скамью, привалился спиной к стене и смежил веки.

Вышедший из спаленки Памфил уставился на него, но на вопрос решился, когда тот открыл глаза.

– Ну, как?

– Воду из таза выплесни. Укрой сестру теплым одеялом и проветри комнату. Не вздумайте ее будить. Через сутки или раньше сама проснется.

– А с памятью что?

– Память восстановится.

Памфил недоверчиво поглядел на Алексея, но вслух сомнения не высказал. Только взмахнул рукой и заявил:

– Ладно, останусь на сутки. Хрен с ним, с воскресеньем!

В горницу вошел со двора Шурик:

– Баня теплая, – обратился он к Алексею. – Пару, конечно, мало, но мыться в самый раз. Ваши семейные уже отбанились.

Утром Капитолина, чтобы накормить мужиков завтраком, вызвалась заменить у печки хозяйку. Но Шурик не позволил, видимо, не впервой ему было кухарить самому.

Озабоченный Памфил неприкаянно слонялся по горнице, несколько раз заглядывал в спаленку, пытливо вглядывался в бледно-розовое лицо сеструхи. Было заметно, что он весь в маете, с нетерпением ждет ее пробуждения, и никак не может поверить в исцеление.

После завтрака Алексей решил успокоить его:

– Все будет в порядке, Памфил!

– Хотя бы проснулась!

– Проснется здоровенькая, не переживай. Подскажи лучше, где нам найти лесоруба Афоню, у которого катер.

– Дома он сегодня. Они из тайги в субботу к вечеру выгребают. В баню. Сплав начнется, не до бани будет. Я и сам с вами прокачусь. Подскажу, что к чему, да и торговаться помогу.

День, не в пример вчерашнему, выдался солнечным и теплым. Лед на реке Чулым, вдоль которого Игорь вел уазик, отошел от берега и потемнел, на нем появились проталины, возвещая о скором вскрытии. На буграх снег сошел, в низинках превратился в кашу. Талая вода сбивалась в говорливые ручьи, стекавшие с крутого берега.

Афоню они застали во дворе в кампании с приятелем. Они сидели в салоне катера у откидного столика, на котором красовались литровая банка с самогоном и миска с солеными огурцами. Как и положено, отдыхали после тайги и вчерашней бани.