Светлана Бестужева-Лада - Императрица по случаю Страница 2

Так что на данный момент я была довольна и работой, и личной жизнью, и даже – что редко бывает у женщин – собственной внешностью. Не худая и не толстая, натуральная блондинка с голубыми глазами, довольно длинными ногами и отличной кожей, что, согласитесь, придает дополнительное очарование. Саше, во всяком случае, нравилось на меня смотреть даже тогда, когда я бывала непричесанной и неумытой. Хотя, возможно, дело было не только в моем внешнем виде.

– Ты не представляешь себе, как приятно иметь дело с женщиной, которая не накладывает на себя тонны тонального крема, пудры, румян, туши и прочей фигни, – обронил он как-то. – И к тому же не смывает это на ночь.

Я пожала плечами:

– Первая заповедь ухода за собой: не оставлять на лице на ночь ни грамма косметики.

– А вторая? – проявил неожиданный интерес мой друг.

– Пользоваться декоративной косметикой так, чтобы это было незаметно окружающим.

– В смысле? – слегка оторопел он.

– В прямом. Должно создаваться впечатление, что женщина так и выглядит от природы.

– То есть как ты?

– Ну, примерно, – рассмеялась я. – С чего это тебя вдруг потянуло обсуждать женские проблемы?

– Так… – неопределенно обронил Саша.

Могла бы не спрашивать. На тех фотографиях в Интернете, которые мне доводилось видеть, Нина выглядела как цирковая актриса в полном гриме: так, чтобы каждую ресничку можно было разглядеть с верхних рядов. Полагаю, что на расстоянии вытянутой руки это смотрелось диковато. Но ведь кому-то нравится…

И как Саша терпел все глупости и выкрутасы так долго? Впрочем, прожив с ним немного, я уже могла дать ответ на этот вопрос. Слишком мягкий характер. Нет, мог, конечно, и вспылить, и наорать и дверью шарахнуть, но всего этого пыла хватало от силы на сутки. Потом все каким-то образом успокаивалось и очень быстро забывалось.

Положительного в это было еще и то, что моего друга можно было ласково и терпеливо уговорить на что угодно. Сделать то или не делать этого. Вот только с классической музыкой он стоял насмерть – ну, так у каждого барона свои фантазии. В консерваторию я, в принципе, могла и одна сходить. Или с подругой.

(Кстати, взбрело бы в голову пойти с другим мужчиной – никаких отрицательных последствий это бы не вызвало. Ревностью Саша не страдал, точнее, умел отделять мух от котлет и прекрасно видел, где дружеские отношения, а где что-то принципиально другое. Впрочем, я на всякий случай поводов не давала).

К реальности меня вернул довольно громкий шепот Риты:

– Опять замечталась? Очнись, сейчас Шура Московский будет петь.

– Ну и что? – тоже шепотом ответила я.

– А он тебе песню посвятил. Только что объявил, что сочинил песню для любимой женщины лучшего друга.

– И с чего ты взяла, что это обо мне? – неподдельно изумилась я.

Изумилась потому, что в «лучших друзьях» у поэта-барда Московского ходило пол-Москвы. Пардон за невольный каламбур.

Ответа я не получила, поскольку Шура уже начал исполнять свое новое творение. Зацените, во-первых, уровень одаренности, а, во-вторых, чего мне стоило удерживать на лице выражение почтительно-восхищенного внимания.

«Тёмный день как ночь такой же тёмныйДумать лень и писать ответыЯ уйду, хотя бы на мгновение, уйду в себя.Знаю, ты со мной, со мною в этих сказкахТы со мной, со мною в этих звёздахСама сияешь ярче всех и ты одна.Ты нашёл любовь цвета небаИ холодно на сердце, одинокоТы нашёл любовь цвета розыА на щеках лишь слёзы.Где слова, мне негде больше взять ихТак и я устал кому-то веритьЕсли нет, то можно и не плакатьНе хочу.Нам с тобой нельзя надолго забыватьсяНет, нельзя, нам думать о прошедшемВот слова которые искал яТы моя».

Можете мне поверить, что музыкальное сопровождение по уровню полностью соответствовало словам. А вот почему посвященная «подруге лучшего друга» песня заканчивалась словами «ты моя», я, честно говоря, не поняла. «Не срубила фишку», как теперь модно говорить. Или вчера было модно – я за современным жаргоном не поспеваю.

Я поискала глазами Сашу – он увлеченно беседовал о чем-то с длинноволосым шкафообразным мужиком, опознать которого о спины мне не удалось. Да я просто не успела этого сделать, потому что за моей спиной вдруг раздался холодный женский голос:

– Ну-ка, пошла погулять отсюда, сучка. Мне с твоей приятельницей поговорить нужно.

Больше всего меня поразило, что Ритка, к которой были обращены эти слова, бойкая и умеющая за себя постоять, безропотно встала со стула и отошла в сторону. А на ее место села…

Я протерла глаза и незаметно ущипнула себя за руку. Нет, все так и было, мне ничего не померещилось. Рядом со мной сидела сама Нина Сириус. В полной боевой раскраске со своим знаменитым шиньоном ярко-рыжего цвета, одетая во что-то невообразимо короткое, ярко-красное и усыпанное блестками. Ансамбль дополняли алые лаковые сапоги – ну кто же летом без такой обуви обходится?

Меня подвело врожденное чувство юмора: мне вдруг пришло в голову, что великая поэтесса и муза сильно смахивает на цирковую лошадь в парадной сбруе. Сходство дополняло удлиненное лицо и тяжеловатая челюсть. Я не удержалась – фыркнула от смеха.

– Смешно тебе? – зловеще осведомилась Нина. – Смотри, как бы плакать не пришлось.

– От смеха? – максимально вежливо осведомилась я.

И опять совершила ошибку.

– Ах ты дрянь подзаборная! Спишь с моим мужчиной и еще издеваешься, шлюха! Жаль, раньше не было времени до тебя добраться. Ничего, сейчас за все заплатишь. С процентами.

Может быть, она сумасшедшая? Или спятила в последние два года? Хотя, возможно, мы просто за это время ни разу не пересеклись. Иначе это представление состоялось бы намного раньше.

Окружающие с интересом слушали монолог Нины, но вмешиваться почему-то не торопились. Постепенно на веранде вообще воцарилась тишина. Только мой друг по-прежнему увлеченно беседовал о чем-то с длинноволосым амбалом.

Или – делал вид, что беседует?

– И за что я, по-вашему, должна платить? – максимально бесстрастно осведомилась я. – Да еще с процентами?

– Я же тебе, суке, сказала русским языком: за то, что ты спишь с моим мужчиной. Увела его у меня и теперь пользуешься.

– По-моему, вы разошлись четыре года назад, – попыталась я освежить ее память. – И мы с Александром тогда еще не были знакомы.

– Вот в этом я как раз не уверена.

– Ваши проблемы, – пожала я плечами. – Что же вы так долго молчали. Даже в милицию не заявили, что у вас любовника нагло украли.

– Издеваешься, сука, – совершенно по-змеиному зашипела Нина. – Ну, сейчас я из тебя клоуна сделаю. Не слышала: я гипнозом владею. Сейчас введу тебя в транс и будешь исполнять мои команды, как дрессированная собачка.

И она впилась злющими зелеными глазами прямо в мои зрачки. Ощущение было не из приятных, к тому же я с запозданием вспомнила редкие Сашины рассказы о том, что Нина как-то очень умело им манипулировала. Да и не только им.

У меня закружилась голова, все вокруг поплыло в какой-то лиловатой дымке. Из нее до меня явственно донесся Сашин возглас:

– Нина, остановись!

И, по-видимому, ее ответ, потому что голос – какой-то нечеловеческий – доносился до меня словно сквозь подушку.

– Эта тварь у меня получит по полной.

Дальше зрение отключилось окончательно и меня начало втягивать в какую-то огромную воронку, в абсолютную темноту и тишину. Я почувствовала, что не могу дышать, сделала несколько бесплодных попыток вдохнуть и меня окончательно засосала темная бездна.

Последняя мелькнувшая у меня мысль была:

«Как удивительны в России вечера»

После чего наступил конец всего.

Глава вторая. Невероятное очевидное

Я лежала с закрытыми глазами и все еще замутненным сознанием ощущала: конец откладывается на определенное время. Либо – второй вариант – загробная жизнь все-таки существует, и я именно в ней сейчас и прописываюсь. Честно говоря, первый вариант мне нравился больше, только слегка напрягало неотступное видение: горящие лютой злобой зеленые глаза рыжей ведьмы.

Видение было настолько ярким, что я буквально облилась холодным потом. И почти сразу услышала рядом незнакомый женский голос:

– Слава те, пресвятая Богородица, теперь на поправку пойдет княгинюшка.

Второй голос, мужской и с сильным акцентом отозвался:

– Я говорить: нужно ожидать кризис. Сейчас опасения нет. Великая княгиня поправляться к времени.

Первый вариант отпал: там, где сознание меня покинуло, таких слов я не могла услышать просто по определению. Второй вариант обогатился впечатлением, что в загробном мире протекает довольно бурная жизнь, и что я в ней далеко не единственная.

Глаза никак не хотели открываться, я слабо пошевелила рукой – хоть это удалось! – и издала слабый полу-стон полу-писк. Послышался звук легких шагов, какое-то звяканье и у своего рта я ощутила край какого-то сосуда.