Вероника Киреева - Это же надо! Сборник рассказов Страница 2

Тут вдруг дверь открывается, я смотрю на часы, пол одиннадцатого ночи! А Анжела сразу на кухню, шкафы открывает, холодильником хлопает.

– Какая же я голодная, – говорит, – а ты, почему не ел?

– Анжелика, – говорю я, – где ты была?

– Ой, – говорит она и есть прямо со сковородки, – я же талончик взяла, а потом Зиночку встретила, и пошли мы с ней Виталик по магазинам. Ходили ходили, кругом столько народа, налить тебе чаю?

– Налей! – чуть ли не выкрикиваю я, а сам думаю, ну какие могут быть магазины? Ну какие?

– И ты представляешь, – говорит Анжела, – я мерила, мерила, ну все такое большое, такое несуразное… Не понимаю, как можно так шить? Я вся испарилась, да еще же на каблуках, – она плеснула мне в кружку кипятка. – И под конец, я увидела его! Оно висело одно, среди вельветоновых пиджаков, как я его увидела, вообще не понимаю. Это просто чудо какое-то! И такое теплое, я тебе сейчас покажу, – она с радостью побежала в коридор и принесла какой-то сверток. – Вот, посмотри, и размер как раз мой, и расцветка, – она развернула передо мной зеленое платье с коричневыми разводами. – Деньги мне Зиночка заняла, правда, красивое?

Я смотрю на него, ну ничего красивого нет. А Анжела румяная, глаза блестят, да, слава Богу, что живая и ни с врачом!

– Красивое, – говорю я.

– Правда? – не верит Анжела и обнимает меня и целует. – А я так переживала, Виталик, думала, ты рассердишься, будешь меня ругать.

Выпил я пустырника, лег на кровать, а Анжела моется, песни поет. Слышу, уронила всё с полки, да хорошо, что хоть в раковину. Пришла ко мне в полотенце, волосы мокрые.

– Не могу, – говорит, – найти свой халат…

А мне не верится, что она дома, что с ней все хорошо. Смотрю и правда у нее пятно родимое на левой ноге, значит, я знаю свою жену, что у неё где.

– Виталик, – говорит она, – а ты не знаешь, где моя ночная рубашка?

И тут я вспомнил, что я же в больницу к ней собирался, и рубашку сложил и халат.

– Да спи ты без всего, – говорю я, – жара такая.

– Да ты что? – пугается Анжела. – Я сейчас другую найду, мне где-то мама дарила…

Утром я вытащил всё из сумки, да как же хорошо, думаю, что Анжела не в больнице, что она в магазине была.

Платье себе купила.

И из-за чего?

Удивительно, но я не могу влюбиться. Может, со мной что-то не так и мне пора к доктору? А к какому? У всех значит лихорадка, озноб, жар в груди. Дрожь в ногах! Каждый день беготня, дай пиджак, дай носки, дай денег на цветы. Не могу найти бритву. Где марля?

Я один сижу, мне ничего не надо! А какие грезы, какие мечты! Да мне спать не дают! Что ни ночь, дайте выпить, откройте окно, что за звезды. Какая луна! А мне непонятно. Луны вообще где-то нет, зато дует по полу. Я уснуть не могу, а им жарко. Всё повыпили, съели, и не спится теперь. Так конечно! И из-за чего?

Да у меня ноги всего раз подкосились, когда я к зубному попал. Голос ни разу не задрожал, пропал только на две недели, когда я под окном стоял, Миху звал. Цветы мне мама давала, чтобы я их учительнице подарил на первое сентября. Так, а мы все вместе дарили.

И сон у меня прекрасный всегда. А что не спать? О чем думать? Да мне вообще непонятно, как чужие незнакомые люди вдруг становятся близкими? Я понимаю, что товарищи мне близки, так у нас цель одна, одни и те же мечты. Мы одну и ту же пищу сидим, едим, одинаковые носки носим, запутались, где чьи.

А с женщиной разве можно о чем-то мечтать? Носить одни носки на двоих? Есть сидеть котлеты с горчицей? Да ей, поди, халву подавай, варенье, корзиночки со взбитыми сливками. Да и пускай она корзиночки эти ест, главное, чтобы мы понимали друг друга, как-то останавливали, не упускали из виду.

Я-то, конечно, не упущу, буду смотреть за ее нравственным обликом. Следить, чтобы она вовремя на работу уходила, и кастрюли на ночь ставила в холодильник. Вот так, думаю, женись, и начнется! А товарищи конечно в любовном пылу, в поэтической дымке. Им и невдомёк, чем все это заканчивается!

Кастрюля на плите, в унитазе засор, на полу свежая краска. А чтоб не пройти, не прилечь после работы! И зачем все эти муки вообще? А товарищи снова не спят, откройте окно, какая луна, а звезды.…

Да сколько можно? Когда же я-то, наконец, полюблю, и буду также скакать? На звезды смотреть, на просторы вселенной. На башенный кран с поворотной стрелой? Да есть ли такой человек, ради которого захочется мыться?

Захочется носки стирать каждый день?

К чему?

Интересно, что тело человека чешется, причем в разных местах. То нос, то ухо, то левая пятка. Нос еще понятно, правая рука тоже. А остальное? А мне понять хочется, вдруг это к гостям? Или к болезни? А может, вообще, к разлуке!

Я-то живу и не знаю, а домой приду, Оксаны нет! А она ушла восвояси, написала записку, спасибо за шапку, за цветной телевизор. А мне как жить? Что делать по вечерам? В окно смотреть на прохожих?

А у меня то локоть зачешется, то колено. Я смотрю, мужики тоже чешутся. То шея, то нога, и никто не скажет, к чему? Что нас ждет впереди? Будем спать в новом месте, на новых кроватях? Будем идти вдоль моста? Может, жены чемоданы собрали, а мы все-то в раздевалке, спины друг другу чешем. А товарищи просят, как отказать?

И как-то неспокойно мне стало, прям тревога в груди. Да мне страшно домой идти, вдруг там Оксанины родственники сидят, да что им сидеть, улеглись на нашу кровать! Вот тебе и колено! Мне придется где-то в другом месте спать. А где? У кого?

Так не лучше ли пойти сразу к Михе? И ванна свободная, и нет никого! А он рядом стоит, чешет спину Коляну. Так и Коляна надо с собой позвать, дома-то ему никто не почешет, а втроем-то мы и за стол можем сесть. Вот тебе и шея!

Пришли мы все к Михе, тут же легли на кровати, стали мечтать, представлять свое будущее, себя в пиджаках. Я так плащ хочу длинный и шляпу с большими полями, а Миха гитару достал, начал петь про любовь. Тут я про Оксану вспомнил, надо позвонить, думаю, спросить, кто приехал-то хоть? Надолго?

Звоню, а Оксаны нет. Вот здрасьте! И где же она? Может, на вокзал пошла, стоит там поезда встречает, вот-вот расплачется. А Миха атлас достал, ему интересно, где железные дороги построены, где какая разработка ведется, что за залежи на севере, что за на юге? Каковы урожаи зерна? Да мы в такой стране живем, где всего много!

Наконец, Оксана трубку взяла, а мне так радостно!

– Оксана, – говорю, – на севере нашей страны обнаружены запасы серного колчедана и медной руды, Оксана!

А она трубку бросила. Ну, ни чем не интересуется человек! Другой бы обрадовался, вопросы стал задавать, а ей же постель всем стелить надо, всем спину шоркать! С дороги-то все в ванную сразу, ехали трое суток, не мылись. Вот думаю, родственнички, да хоть бы не моей мочалкой!

Прихожу домой на следующий день, а Оксана чемодан собирает. Ну, конечно! Этого и надо было ожидать, а я готов. Меня не удивишь! С утра поясница чесалась, потом под лопаткой. Смотрю по сторонам, никого нет.

– А что, уже уехали? – говорю я, а мне не верится, что так быстро.

– Кто? – удивляется Оксана и кидает в чемодан свои вещи.

– Родственники твои, – говорю я. – Кто ж еще?

– Совсем запился, – говорит она и вешалки из шифоньера снимает.

– Я, – говорю, – Оксана, между прочим, у Михи ночевал, а куда мне еще идти? Ну, куда?

– У тебя будто дома нету, – говорит она, – лишь бы шататься.

А мне обидно! Я-то на кровати на чужой спал, заснуть никак не мог, думал, хоть дома всем хорошо, все рады. А Оксана не рада! Ей бы только телевизор забрать, шарф мохеровый, шапку.

– Телевизор я тебе не отдам, – говорю я.

– Ну и не надо, – она кинула в меня свой кроличий полушубок. – Мне от тебя ничего не надо!

А мне уже кажется, что она мужика себе нашла. Ну конечно! У него, наверное, и стенка есть дома с хрустальными вазами и палас на полу. Оксана будет ходить по нему, ну и пускай! Пускай ходит, а я буду на диване лежать, телевизор смотреть.

Может, чесаться, наконец, перестану?

Доска почета

Всякий раз, когда я вижу людей по телевизору, как им там вопросы разные задают, то я тоже хочу таким человеком стать. Чтобы мною гордилась моя страна!

Чтобы имя мое произносилось на разных собраниях и даже по радио. Чтобы люди шли мимо доски почёта и мимо пройти не могли. Останавливались. Потому что я там вишу, с пылающим взором. Я даже думать стал, как инициативу свою проявить, как попасть в этот список, в эту гордость советской державы.

Ясно одно. Надо к начальнику подход найти. Он ведь один и решает где кому быть. А я так загорелся этой целью, что ни есть, ни спать не могу. Всё думаю, как на себя внимание обратить. Чтоб заметили, чтоб как-то заинтересовались. Обидно ведь будет, если я всю жизнь на одном предприятии проработаю, а имя моё так и останется неизвестным.

Думал я думал, и решил попробовать с заведующего производством.