Ольга Трушкина - Бруно Сикерз – маленький таксеныш. Истории и сказки одной хитрой таксы Страница 2

Но Генрих не доверял технике, его задачей было проснуться и встать чуть раньше будильника. Это стало навязчивой идеей. А маленький таксеныш, Бруно Сикерз в тот день тоже собирался встать пораньше. Немного опередить Генриха Валентиновича. Он готовил мужчине сюрприз.

– Ага, – думал Бруничек, – еще не пора, – и поспал еще немного, проснулся и понял: «Теперь точно пора!» Щенок встал, тихонько выбрался из своей корзинки и бесшумно направился в прихожую. Там в уголке стояли огромные зимние ботинки Генриха Валентиновича. Малыш внимательно их обнюхал, аккуратно присел над ними и отложил в обувь интеллигентного человека несколько черных, блестящих «сникерсов». Затем таксюль сладко потянулся и отправился досыпать в свою постельку.

– Не тормознул, сникерснул, – весело подумал щенок и заснул с безмятежной улыбкой на черных губах.

Немного позже Сикерза разбудили громкие крики.

Это Генрих Валентинович, обуваясь перед выходом на улицу, вдруг нащупал ногой в ботинках что-то твердое. Он не сразу сообразил в чем дело, пока не почувствовал специфический запах. Кружкин отдернул ногу, словно ее ошпарил кипяток, и заорал:

– Да что ж такое-то! Да что ж такое-то делается-то, а? Маша! Вставай немедленно! Я обнаружил в своей обуви собачьи экскременты! Это просто беспредел! Вставай немедленно и освободи мои ботинки от этой гадости, – с этими словами интеллигентный мужчина побежал в ванную менять носки.

Сикерз, услышав крики Генриха страшно обрадовался, малыш понял, что план удался. Он тут же выпрыгнул из корзинки и спрятался под диваном, чтобы избежать заслуженного наказания.

Но Генрих очень торопился, и расправы не последовало, лишь уходя, мужчина грозным голосом пообещал спустить с мерзкого гаденыша шкуру.

– Все, можешь выходить, – сказала Маша, когда дверь за Кружкиным захлопнулась. Бруничек несмело вылез из-под дивана, он прекрасно понимал, что виноват и стал медленно, на брюхе подползать к хозяйке. Он смотрел так жалобно ей в глаза, что у женщины просто рука не поднялась наказать маленького пакостника.

– Бруничек, ну как тебе не стыдно? – вопрошала она.

– Мама, я больше не буду, так случайно получилось, – щенок смотрел ей в глаза преданными и ласковыми глазками-виноградинками, на его мордочке было написано такое раскаяние, что просто нельзя было его не простить.

И рука Маши ласково погладила Сикерза по рыжей, длинноухой голове.

Бруничек тут же развеселился и после завтрака был готов к новым приключениям. Для начала он опрокинул Мишкину тарелку с сухим кормом, округлые гранулы раскатились по всему полу, и теперь Сикерз собирал их по одной, не потому что хотелось есть, а просто так, для развлечения. Ему было интересно брать корм с пола. А чистоплотный чау-чау не стал есть, и гордо ушел в другую комнату.

А Сикерс не унимался. Он схватил свою большую плюшевую собаку, служившую ему и игрушкой и лежанкой, и принес на кухню. Малыш решил напоить ее водой и окунул плюшевую голову прямо в миску. Игрушка тут же намокла, и Маше пришлось ее отобрать, чтобы подсушить на батарее.

Бруничек заскучал, попробовал, было, покатать мячик, но и это занятие вскоре надоело, тогда он пошел в комнату бабушки. Матрена Ивановна увлеченно смотрела телевизор, а дверь была плотно закрыта.

– Бабушка! Пусти меня, я хочу к тебе! Сиик, сиик, сииуууу! – кричал Сикерз, но телевизор работал громко, и Матрена его не слышала.

– Что же делать? Мама занята – обед готовит. Мишка, как всегда, дрыхнет. Поиграть не с кем! – думал малыш и продолжал орать все громче – Сиииу, сиииииууууу!

Но все было безрезультатно. Тогда хитроумный таксюль решил попробовать открыть дверь сам. Если бы она открывалась внутрь, то он давно бы уже справился, но дверь открывалась наружу. Что же делать? Малыш попробовал просунуть лапку как можно глубже в щель и подцепить дверь когтями – получилось, но сил не хватало, и несколько попыток потянуть дверь на себя не удались. Тогда щенок собрал все свои силенки и с громким «Сиииуууу!» еще раз дернул дверь.

– Ураааа! Все получилось, бабушка, возьми меня на ручки, – радостно закричал таксеныш.

Вскоре малыш, собравшийся поиграть, так и заснул на коленях у Матрены Ивановны. Открытие упрямой двери отняло у него все силы.

Когда он проснулся, уже вечерело. Его разбудил звонок в дверь

– Интересно, кого это принесло? Все свои открывают дверь ключом, значит это гости! – догадался Сикерз, пойду их встречу, малыш спрыгнул с дивана и побежал в прихожую.

Маша уже открыла дверь. В прихожей, широко улыбаясь, уже раздевался гость – высокий, розовощекий мужчина, внешне похожий на героя народной песни, у которого: «головушка кудрява, а бородушка кучерява». Это был Кузьма Бухалов – врач-психотерапевт, – бывший одноклассник Маши, друг семьи.

Бруничек, весело махая хвостиком, подбежал к незнакомому дядьке и тщательно обнюхал его большие, толстые ступни в добротных шерстяных носках.

– Вот это носочки, вот это я понимаю, ни то что, у нашего интеллигента – вечно вонючие и дырявые. А все потому что, ногти на ногах стричь надо, дорогой мой человек, а не ждать пока сами отвалятся, – тут Сиккерзу вспомнился громадный, толщенный слоистый черный ноготь на большом пальце левой ноги Генриха, – да уж, сам не пострижешь, так я и помочь могу, а то перед людьми за тебя стыдно, тьфу, старый неряха!

Кузьма Валерьевич обулся в домашние тапочки и чтобы сделать приятное хозяйке дома, обратил благосклонное внимание на щенка.

– А кто это тут у нас? – начал Бухалов медовым голосом, – какая симпатичная собачка, просто маленькая красавица! Пойдешь к дяде на ручки? – и гость, не дожидаясь ответа, загреб Бруничка огромными ручищами и прижал к груди. Так, вместе со щенком он прошел в гостиную, и уютно устроился, ласково поглаживая Сикерза, в большом мягком кресле.

– Хороший дядька! Да еще и торт большой принес, – расчувствовался Бруно и стал лизать Бухалова в щеки, но вдруг не удержался и от избытка добрых чувств, хватанул маленькими острыми зубками гостя прямо за нос.

– Ай! Ай-ай-ай ай – закричал Кузьма Валерьевич, ему, и правда, было очень больно, на носу выступили маленькие капельки крови, – Маленькая гадина! За что?

– Ой, ой-ой-ой-ой, что же я наделал, я ведь не хотел, такой хороший дяденька, надо скорее бежать, а не то, – и малыш спрыгнул с колен гостя и спрятался, как всегда, под диваном.

А Бухалов тем временем вытер кровь красивым чистым носовым платком и успокоился, Маша заварила чаек в большом красивом фарфоровом чайнике, бабушка принесла тарелки и нарезала торт. Все сели пить чай. Ах, что это был за торт! Большой, бело-розовый, многослойный из пышного светлого бисквита, промазанный взбитыми сливками и украшенный свежей клубникой! А как он благоухал! Сикерз сидел под диваном и смотрел только на торт, все остальное перестало для него существовать.

– Вот бы съесть хоть кусочек! Только самую малость, чуть-чуть попробовать! А ведь не дадут, я плохо себя вел, укусил доброго, ни в чем не повинного дяденьку.

Малыш чуть не расплакался от горя. Но тут он заметил такую вещь: Бухалов, разговаривая, широко жестикулирует ручищами, причем в одной из них он держит кусочек торта, да того самого чудесного вожделенного торта. А амплитуда движений бухаловской руки такова, что во время ее нахождения в нижней точке, если все хорошо рассчитать и вовремя подпрыгнуть, вполне можно дотянуться до торта. Сикерз незаметно вылез из-под дивана и тихонько сел возле той самой руки. И вот он, момент истины! Один точный прыжок и Бруничек, с добычей в зубах, быстрее молнии снова бежит под диван.

– Оооо! Какое наслаждение, этот торт еще вкуснее, чем я думал. Какой хороший вы человечище, Кузьма Валерьевич, навещайте нас почаще! – думал маленький таксеныш, смакуя кусочек торта.

А Бухалов так ничего и не понял.

– Извините, кажется, я кусочек обронил, сейчас подберу, а то потом растопчется по всему полу, – сказал он и принялся шарить под столом, но так ничего и не нашел. Разумеется, он взял себе другой кусок торта…

– Вот и славно, никто не обижен, – подумал щенок и сладко заснул. Взбитые сливки и бисквит медленно и приятно переваривались в его животике.

Проснулся Сикерз вечером, когда Бухалов уже ушел, а Генрих Валентинович вернулся с работы. Интеллигентный мужчина, по настоянию, Маши был вынужден принять душ, а иначе она грозилась лишить его ужина. Теперь Кружкин сидел за столом в одних трусах и вкушал вечернюю трапезу. Его громадные, расшлепанные босые ноги с черными ногтями стояли прямо на полу. После душа мужчине стало жарко и он не надел тапки.

– А вот и наш любимый ноготок! – подумал Сикерз, радостно глядя на отвратительный, черный ноготь интеллигента. Вы, дорогой Генрих Валентинович так и не изволили его подрезать? Хорошо, сейчас займемся вашим педикюром.