Александр Дегтярёв - Северный крест. Повесть Страница 2

Последней попыткой выровнять – нет, не исправить, а именно выровнять ситуацию в экономике можно назвать дискуссию, развернувшуюся в июле 1990 года на ХХVIII съезде КПСС, которая привела к принятию ряда документов, согласно которым единственной альтернативой административно-командной системе признавалась «рыночная экономика». В результате этого признания был достигнут компромисс между М. С. Горбачёвым и Б. Н. Ельциным по разработке экономической программы, а комиссия созданная академиком С. С. Шаталиным и Г. А. Явлинским подготовила проект перехода страны к рынку за пятьсот дней.

Но, как часто бывает в нашей стране, «не поделив портфель», Горбачёв в последний момент отказывается поддержать эту программу и создаёт свою. К чему всё это привело нам известно не понаслышке…

Обстановка в Северной столице мало чем отличалась от остальных городов страны. И если во всей стране уже действовала талонная система, то в Ленинграде, находившемся всегда на особом обеспечении, также как и Москва, только в 1989 году ввели эту систему обеспечения граждан. Сначала были введены талоны на часть продуктов (чай, сахар, спиртные напитки, мясоколбасные изделия и пр.), а затем и на ряд других товаров первой необходимости (мыло, стиральный порошок, табак и пр.). Без ограничений и талонов продавались пожалуй только берёзовый сок и хлеб…

Для получения талонов требовалась прописка, а сами талоны выдавались на предприятиях (организациях) и в учебных заведениях.

Недовольство народных масс «переменами к лучшему» достигло такого уровня, что офицерам и мичманам, всегда обильно населявшим «Культурную» столицу, зачастую даже в общественном транспорте лучше было не появляться. Озлобленные пустыми полками люди могли в лучшем случае просто выкинуть «дармоеда-нахлебника» в военной форме из трамвая или троллейбуса, а в худшем – просто покалечить там же, так сказать, «не отходя от кассы». Офицеры учебных заведений вынуждены были дежурить на КПП с оружием в руках вместо мичманов и прапорщиков, которые массово стали искать «лучшей жизни», подрабатывая за пределами воинских частей и учреждений.

Милиция и власть оказались не готовыми реагировать на динамично меняющуюся обстановку. Каждый звонок в Дежурную часть с сообщением об очередном преступлении зачастую воспринимался как нечто неординарное, почти фантастическое, чего точно не может быть, потому что быть не может никогда! «Слуги народа» при этом жили и служили как бы по инерции, «принципиально» не замечая людских проблем, правонарушений, а частенько и преступлений, творящихся рядом.

2

Татьяна Дербенёва вернулась домой, когда уже стемнело, а чтобы утром не бежать в гараж, припарковала семейный «Москвич-2140» у подъезда и поднялась в квартиру.

«Как я чертовски устаю на этой дурацкой работе, – подумала Дербенёва и тут же про себя добавила: – Но деньги счёт любят»!

Раскрыв дамскую сумочку и высыпав всё содержимое на стол женщина с радостью обнаружила, что за сегодня её доход от «таксовояжа» составил почти пятьдесят рублей…

«И это за какие-то четыре часа езды по городу!», – обрадовалась выручке Татьяна.

Проверив отчётные документы для кооператива частных извозчиков «Ливония», в котором, с некоторых пор, помимо основной работы подрабатывала Дербенёва, Татьяна обрадовалась ещё больше. Как же – общий доход полученный ею за месяц, составил почти восемьсот рублей, из которых инженерская зарплата составляла всего сто двадцать пять целковых…

– Так они и жили, в годы НЭПа! – видя, что на кухню зашла дочка, вслух произнесла Дербенёва, убирая всё обратно в сумку.

– Как, так? – уточнила Люда с порога.

– А так, что я и сама не понимаю, как. Папка в Питере, мы дома. Не бедствуем, слава богу, а радости нет. Да и счастья тоже…

– Мама, а что такое счастье? – снова поинтересовалась дочь.

– Да я и сама ещё не знаю, родная, иди-ка лучше ко мне, я тебя поцелую, счастье ты моё…

3

В тот субботний вечер Дербенёв собирался на тренировку. День, хоть и был предвыходным, но выдался, как всегда, напряжённым. С утра по учебному плану штудировали «теорию командирских знаний», от которой откровенно «трещала» голова. Потом, бегая по тренажёрам и этажам, занимались тренингами по выходу в торпедную и ракетную атаки, а вечером головная боль только усилилась, от того что надо было ещё где-то перекусить, поскольку ни обед, ни ужин в офицерской столовой по субботам не предусматривался…

Уложив в спортивную сумку боксёрки, бинты, капу и перчатки Александр привычным движением снял с батареи под окном высохшие спортивные трусы, майку и направился к выходу, но дверь в комнату, где жили будущие командиры, внезапно распахнулась и на пороге показался незнакомый офицер.

Шинель офицера была исполосована на клочья, погоны старшего лейтенанта частично оторваны. Лицо его было в ссадинах и кровоподтёках, левое ухо висело на клочке кожи, а нос был настолько вдавлен в лицевую кость, что, казалось, отсутствовал вовсе. Не сказав ни слова, офицер медленно спустился на пол и потерял сознание…

– Витьку Колчина со спецфакультета зарезали!!! – закричал кто-то в коридоре.

Дербенёв выглянул за дверь и увидел стоявшего посредине коридора помощника дежурного по классам. На этаже командирского факультета послышался нарастающий шум от людских голосов и открывающихся дверей практически всех комнат.

– У меня тут Санька Иванов, тоже со спецфакультета, без сознания, – выдавил из себя Дербенёв, пытаясь найти пульс у окровавленного офицера.

Буквально через несколько минут у дверей Дербенёва, собралось более пятидесяти человек. Все без исключения были в шоке от увиденного.

– А что, собственно, произошло? – спросил кто-то из собравшихся.

– В санчасть его надо, срочно, или в госпиталь, помрёт ведь! – добавил другой голос.

Откуда-то сверху, как раз оттуда, где располагался специальный факультет донёсся нарастающий топот ног многочисленной толпы слушателей, спускавшихся по лестнице слушателей.

Неизвестные руки подхватили обмякшее тело пострадавшего, и трое офицеров понесли его в санчасть. Количество собравшихся вокруг своего коллеги, дежурившего в этот день, было таковым, что люди заполнили всё пространство коридора.

– Так что же всё-таки произошло? – вновь поинтересовался небольшого роста лысеющий капитан второго ранга.

– Да всё как обычно! Пошли наши орёлики – два старлея и один каплей – поужинать. Да забрели, судя по всему, на бандитскую тусовку. У них же, у бандюков, на лбу не написано, что он «в законе» или ещё как… А наши в форме, значит. Кому-то из нуворишей это не понравилось, предложили покинуть заведение, наши – ни в какую. Вот их и порешили там же, на глазах у всей «честной» компании.

– И где всё это происходило? – поинтересовался всё тот же капитан второго ранга.

– В баре на Полтавской…

– А точнее?

– Точнее: Ленинград, станция метро Площадь Восстания, улица Полтавская, 3, – ответил помощник дежурного.

– И что будем делать, народ? – спросил, осматривая толпу взглядом полководца, лысеющий офицер. – Проглотим и эту пилюлю, как проглотили унижение и оскорбление пожилого контр-адмирала Ткачёва, с которого по дороге в Пушкин сорвали каракулевую шапку и никто из ленинградцев, ехавших в электричке, не вступился за старика в форме? Или как проглотили унижение выкинутого из троллейбуса среди бела дня нашего коллегу подполковника юстиции – слушателя специального факультета – только за то, что он был при погонах, а в общественном транспорте было мало места даже для «людей»…

– А что же делать, кто виноват? Поди разберись, – раздался чей-то голос из неоткуда.

– Хорошие вопросы, да сплошь философские. И при этом исконно русские… – невесело констатировал уже знакомым голосом капитан второго ранга. – Вот пойдём на Полтавскую, да и разберёмся…

– А и пойдём! – хором ответила толпа.

– Всем переодеться в спортивную форму одежды, неприметную для горожан, но удостоверения офицеров иметь обязательно. На сборы десять минут. Собираемся на Заневском проспекте у входа на классы, – приказал лысеющий офицер, незаметно взявший руководство «бунтом» на себя.

Благим намерениям Дербенёва потренироваться, а после сытно поужинать уединившись в каком ни будь кафе, не суждено было сбыться в этот день. Хотя насчёт «потренироваться», может быть ещё и получится…

4

Более сотни офицеров – слушателей ВСОК ВМФ, намереваясь защитить своих товарищей, отстоять честь и достоинство офицера, его право на ношение формы одежды, право на уважение его труда, спонтанным шествием проследовали по трамвайным путям от Заневского проспекта до улицы Полтавской.

Придя на место, слушатели разбились на группы. Одна из групп числом до тридцати человек перекрыла пути возможного отхода бандитов, заблокировав запасный выход из бара во внутренний двор ленинградского «колодца». Две другие, по десять человек каждая, стали дозорами перекрыв въезд к бару на улицу Полтавскую с обеих сторон квартала, и только третья, самая многочисленная группа выстроилась трёх шереножным строем перед основным входом в заведение общепита, демонстрируя противнику превосходство в живой силе. К этому времени у бара показался неизвестно откуда взявшийся единственный не госпитализированный к этому времени участник событий, произошедших в злополучном баре накануне.