Алекс Игорь А. - Бомбилы Страница 2

– Сколько штраф, помнишь?

– Ну да, – настроение становится скверным. – Может, отпустишь? В первый и последний раз без кресла…

К чести молодого парня и его коллег, пару раз меня отпускали – один раз за свежеповешенный «кирпич» (в темноте, по неопытности, не увидел), второй раз – не пропустил пешехода на выцветшей за зиму «зебре». Тоже не со зла, смотрел в этот момент в другую сторону, искал поворот. Честно признавал вину, честно говорил – ребят, с деньгами беда, ничего еще не заработал. Отпускали, реально. Повинную голову меч не сечет.

– Извини. – Гаишник вздохнул. – Сегодня никак. Командир взвода вон, в машине сидит. Не повезло.

Спустя десять минут возвращаюсь в машину. В кармане штрафная квитанция. Даже если успеть оплатить в двадцатидневный срок, все равно сумма будет один в один сколько я сегодня «грязными» заработал.

Такая вот езда.

– Слышь, пацаны, аксакалы наши говорят, что теперь по половине путевки сдавать собираются.

Мы стояли в центре, пять машин. Вышли покурить, пообщаться.

Аксакалами мы, «новички», звали меж собой старых, заслуженных водил, оттаксовавших в конторе не менее десятка лет.

Один из молодых парней, шустривший на крохотной машинке жены, недоверчиво хмыкнул.

– Не верю я что-то…

– Почему? – удивился я. – Нормальная тема. Какого хрена контора зарабатывает, а мы бамбук курим?

– Лично меня уже достала эта история, – поддержал меня Мишаня, крепкий пацан с бейсболке, любитель громкой музыки и едко-пахучих фенечек в машине – за что на него неоднократно поступали жалобы от пассажиров. – Давно пора что-то решать.

– Погоди, – обратился я к скептику. – Что тебя смущает?

– Да мне кажется, развести нас хотят.

– Это каким образом? – чуть не в унисон удивились мы с меломаном-Мишей.

– Ну вот сами подумайте, пацаны. Мы аксакалам – как кость в горле. Мало того, что конкуренцию создаем, так еще и в истории попадаем. То заблудимся нахрен, то еще что… И вот теперь они нам говорят – сдаем половину, и нах. А я так думаю, сами полную ставку сдадут. И нах пошлют именно нас.

Мы задумались. Такой вариант тоже не стоило исключать. Аксакалы молодых не любили – да в общем, по чесноку, особо и не за что было.

Но в целом, все были сейчас в одной лодке. Никто нормально не зарабатывал. Лично я уже за два месяца если что и заработал, так это репутацию смутьяна-умника. И идею насчет социальной справедливости тоже толкал не за страх, а за совесть.

– Конечно, мы не московские директора, – язвительно говорила мне пару дней назад диспетчерша, жуя сдобную горячую булку, – мы тут деревня. Но и без советов ваших как-нибудь сами обойдемся.

– А ты считаешь, это справедливо? – я старался не выходить за рамки приличий, хотя этот тупизм меня реально так вымораживал. – Когда одни зарабатывают, а другие лапу сосут на стоянках?

– А как ты бы хотел?

– Да очень просто. Если день удачный, сдаем полную ставку. Тогда и контора, и водители в плюсе. А если заказов реально было раз-два и обчелся – тогда все должны поджаться. А как иначе?

– Вот вы хотите, чтобы в плохой день вам сделали половину от путевки, – вступил в разговор директор, нормальный, кстати, мужик, только на своей волне. – Хорошо. Но тогда давайте так – если день хороший, платите повышенную ставку. Как тебе вариант?

– Плохой вариант, Юрьич, – пожал я плечами.

– А что так? – хитро прищурился он, подловил, мол, московского умника.

– Объясню. Потому что хороший день – это «норма», понимаешь? Норма, за которую мы и так платим нормально. А плохой день – это как бы «брак». Который по определению должен стоить дешевле. Очень простая экономика.

Лучше бы я этого не говорил. Диспетчерша, дожевав булку, накинулась на меня, как если б я у нее попытался украсть кошелек. Хотя… в метафизическом смысле так оно и было…

– Мы тут без вашей экономики, – почему-то это слово прозвучало у нее с откровенной издевкой, – прекрасно жили – и дальше проживем. А на тебя, кстати, сегодня жаловались, что пассажира в лужу высадил…

Такое дело было, действительно. Остановился у подъезда, пассажирка, молодая прикольная девчонка лет двадцати, открыла дверь, ойкнула.

– Лужа. Может, чуть назад сдадите?

Я без проблем выполнил просьбу. Попрощались вполне позитивно. Но надо ж, позвонила, нажаловалась. Что у людей за сумрак в голове, непонятно.

– И потом, Юрьич, – обратился я к директору, игнорируя диспетчера. – Все равно эта твоя система уже морально устарела.

– Почему?

– Ну потому что все нормальные люди либо процент от каждого заказа диспетчеру платят, либо да, фиксированные деньги берут, но! Только в том случае, если контора свою машину водителю предоставляет. То есть за аренду.

Директор молчал. Я, ободренный, продолжил.

– А сейчас так вообще, все к тому идет, что через Интернет будут все чаще машины заказывать. Давай новое направление освоим, пока конкуренты не спохватились.

Юрьич усмехнулся, пожал плечами.

– Извини, неинтересно. Меня пока все и так устраивает.

Вечером все водители сдали по половине, за исключением одного, того самого скептика на малолитражке.

Юрьич переругался со всеми. Названивал на мобильные, грозил, ругался, записал всех в должники. Позорный список назидательно вывесил на стену. А я попал под раздачу, как главный баламут – хотя по совести говоря, инициатива изначально исходила от аксакалов, я лишь поддержал ее.

На следующий день, когда я привычно вышел утром на смену, оказалось, что свободной рации для меня нет.

Вот так я и стал бомбилой.

Глава 2

В общем, эта самая низшая каста и бесправная категория из всех возможных. Лицензии нет ни у кого. Никакого стажа тем более не идет. Сравните условия труда – если раньше я сидел в машине, ожидая заказ по рации, то теперь я стоял, как на панели, в ряд с пятью-шестью дежурными бедолагами у входа на местный центральный рынок, зазывая всех и каждого:

– Такси, такси, такси не желаете?…

Мой недешевый пуховик и хорошие зимние ботинки спасали от холода плохо. За целый день так настоишься на ветру и морозе, под снегом и нередким, что странно, зимним дождем, что коленки выгибаются в обратную сторону и в пояснице появляются ощущения ревматика-хроника.

Закон подлости существует, проверено многими. Вот и здесь. Вроде увидишь, что народа совсем нет, думаешь, дай посижу пять минут в машине – и только смотришь, и народ появился, и мужики наши, подхватив сумки, приподнято повлекли пассажирок к своим машинам.

Официальные таксисты называли нас – «попрошайки». Мы не обижались. Чего обижаться, коли так оно и есть. Теперь я понял, что должны были испытывать офицеры разбитой белой армии, когда за границей с большим трудом устраивались швейцарами или зазывалами в рестораны.

Жесть – вот что они должны были испытывать. Но ведь стояли…

Но и плюсы были. Главный плюс – свобода. Когда хочешь – приехал, надоело – уехал. Нередко случалось так – потанцуешь на промозглом ветру всего пару часов – и глядь, уже больше чем за весь день у официалов набил. Но бывало, что все воскресенье протопчешься – и только на пачку сигарет и выйдет. Почему так, кем и как все это регулируется – непонятно. Поэтому среди бомбил-топтунов были свои философы.

– День на день не приходится, – пожимали они плечами, и морща обветренные лица. – То пусто – то густо…

Даже самые опытные водилы нередко промахивались в своих прогнозах. Думали, сегодня будет дрянной, никчемный день, а он, глядишь, напротив, радовал. Ну и наоборот, конечно.

Если разбить бомбил на категории, то перечень будет примерно такой:

– «философы»

– «пердуны»

– «зазывалы»

– «молчуны»

– «директора»

Что касается первой категории, о них все сказано выше, не будем повторяться. Добавлю лишь, что как и положено философам, они были подлинными, неисправимыми стоиками.

«Пердуны» – самая противная, конфликтная категория. Невесть с чего они считают, что вправе диктовать правила жизни всем остальным. Выглядит это примерно так:

– Что ты ко всем подряд цепляешься? «Такси, такси»… Иди вон к своей машине и стой там. И вообще, ты не из нашего района.

Тут следует объясниться. Среди пердунов было много бывших мили(поли)цейских, выгнанных из органов за проступки различной степени тяжести. Но знакомых там у них осталось великое множество. Потому они, наплевав на запрещающий знак, ставят машины на самое козырные места – прямо у входа на рынок. Люди с тяжелыми сумками ныряют в ту машину, которая ближе – то есть именно к пердунам. Остальные бомбилы, не имея такого блата, вынуждены «зазывать» почтенную публику, а потом, помогая с поклажей, бережно вести пассажиров к своей машине, стоявшей метрах в десяти. Так что делали эти «бывшие», хамоватые и в чем схожие перцы? Иногда, если кто-то зазевался и не успел завладеть сумками, в наглую перехватывали растерявшегося пассажира и увозили неведомо куда.