Анна Евсеева - Собака. Рассказы Страница 2

Сначала Фил был беспомощен что-либо предпринять. Он останавливался на безопасном от палатки расстоянии, дрожал мелкой дрожью, словно беговой скакун перед рывком, и ему казалось, что еще секунда, и он покроется пятнами, опухнет и умрет от анафилактического шока.

Филу казалось, что у него аллергия на все. Он боялся есть и фрукты, и ягоды, оказавшись в лесу задерживал дыхание, так как запах прелой листвы мог вызвать приступ удушья. Фил даже не подозревал, что все приступы удушья он вызывает у себя сам именно потому, что периодически задерживает дыхание. Фил боялся перестать дышать. Когда Машенька появилась на свет, и Рената оставляла его с ребенком, Фил задыхался от запаха, который исходил от детских пеленок, после чего сделал вывод, что у него аллергия на детское дерьмо.

– Ерунда! – возразил доктор Вельбович, – нигде в медицинской литературе я не встречал случая аллергической реакции на детские испражнения. Да и на взрослые тоже. Просто вонь отвратная – что греха таить! Но это же не аллергия!

Теперь уверовав в то, что он страдает неизвестным – и потому неизлечимым – типом аллергии, Фил начал войну с овощной палаткой, словно Дон Кихот с ветряными мельницами.

Он то пристраивался к кому-то, кто шел в том же направлении и начинал ненавязчивый разговор – отвлечься. То пробегал мимо на дикой скорости, стараясь не выглядеть умалишенным, и сосредоточенно глядя вдаль какому-нибудь ненужному автобусу. Сердце его учащенно билось, в голове сгущался туман, а во рту становилось нестерпимо сухо.

По количеству известных фобий Фил бил все рекорды и, протестировавшись по какой-то анкете, понял, что близок к гениальности. Правда страхи начали изводить его не так давно. Еще полтора года назад он был совершенно свободен, спокойно ходил, где хотел, ел, что хотел, и не боялся получить аллергический шок. Он не боялся ни собак, ни лекарств, ни кошек, ни кактусов. Тогда же, полтора года назад, он получил заказ от Будапештского театра на эскизы декораций и уехал в полном одиночестве путешествовать по Европе в поисках готического вдохновения. Он бесстрашно гулял по замкам, взбирался на крепостные стены, без страха глядя вниз или поднимаясь по винтовым лестницам.

Он обошел пешком старую Вену и Цюрих, на велосипеде объездил почти всю Румынию в поисках замка, где жил Дракула и наконец добрался до Кракова.

Как-то, гуляя по городу, он увидел молодую девушку. Она сидела на камне, запрокинув голову и подставив солнцу лицо. Свитер ее слегка спадал с плеч, а солнечные лучи отсвечивали нимбом в каштановых волосах, создавая ощущение святости и порочности одновременно.

Фил остановился, чтобы получше ее разглядеть, потом подошел поближе и сел неподалеку. Она была в сандалиях на босу ногу.

«Наверное, у нее грязные ступни», – почему-то подумал Фил.

Он развернул газету и сделал вид, что читает, а сам периодически бросал на девушку взгляды. Она была похожа на студентку, но поза слишком расслаблена, не озабочена ни экзаменами, ни зачетами. И чересчур сексуальна. Хотя кто знает, бывает ли женская сексуальность – чересчур? Уж очень зыбко выглядит грань между нравственностью и чувственностью.

– У вас не получается, – спустя несколько минут произнесла девушка, не открывая глаза.

– Что именно? – удивился Фил.

– Смотреть исподтишка, – засмеялась девушка.

– Вы говорите по-русски?..

– Да. – Она наконец-то посмотрела на Фила.

– Живете в Кракове? Или путешествуете? – Спросил Фил.

– Я здесь замужем, – улыбнулась она, протягивая руку, – Рената.

– Филипп, можно просто Фил.

– Фил бразильеро, – засмеялась она.

– Это что, новый писатель? Или актер? – поинтересовался Фил.

– Нет, – расхохоталась Рената, – порода собак.

Она поднялась с камня и потянулась. Фил уставился на ее тонкую талию и начал мучительно соображать, как бы пригласить ее погулять или выпить кофе. Она изящно подняла ногу – стряхнуть камушек. Ее ступни были совершенно чистыми, как будто дорожная пыль, по которой она разгуливала, не имела к ней никакого отношения и потому не прилипала.

– Пойдемте куда-нибудь пообедаем? – предложила Рената.

– Пойдемте. А куда? – растерялся Фил.

– Здесь есть китайский ресторан. Недалеко, за углом. Вы любите китайскую кухню?

– Да, очень, – немедленно ответил Фил.

Он ненавидел китайскую кухню. И весь вечер просидев над пекинской уткой и мечтая о хорошем бифштексе с жареной картошкой и овощным салатом, смотрел, как мастерски Рената вылавливает из соуса червеподобных трепангов, изящно цепляет тонкими палочками кусочки прозрачных медуз и всю эту мерзкую дребедень, прикрыв глаза от удовольствия, отправляет в свой очаровательный рот.

Когда она приступила к черным, пахнущим тухлятиной яйцам, Фил невольно подумал – и почему многие женщины считают оральный секс отвратительным? Надо бы узнать у них, как они при этом относятся к маринованным китайским яйцам и предложить им альтернативу.

– А вы кто? – поинтересовалась Рената, наконец оторвавшись от еды, откинувшись в кресле и закуривая.

– В смысле?

– Вообще.

– По профессии – театральный художник. А на свет я появился очень странным образом, – засмеялся Фил, – мать рассказывала мне в детстве, что однажды, в один прекрасный день, 4 марта 1964 года, я влетел через форточку.

– Как это? – удивилась Рената.

– Очень просто, – улыбнулся Фил, – моя мать лежала на диване и ждала меня. Она не знала, откуда я должен появиться. Бывает, что детей находят в самых разнообразных местах, а я влетел через форточку и мягко спланировал к ней в объятия.

– А-а, – усмехнулась Рената, – у меня все проще, нашли в капусте. Банально. Не могли поинтереснее придумать.

Они засмеялись.

Потом до утра бродили по спящему Кракову, дошли до Вислы и присели на берегу. Фил взял Ренату за руку, обнял. Она крепко прижалась, опустив голову ему на грудь. Они сидели так тихо, не говоря ни слова. Он гладил ее по волосам.

– Твой муж не станет тебя искать? – тихо спросил Фил, впервые решив заговорить на тему ее личной жизни.

– Нет, – Рената тряхнула волосами и подняла к нему лицо, – не станет. – Она прикоснулась губами к его губам. У Фила перехватило дыхание. Рената едва коснулась губами его уха:

– Нет ничего более унизительного для молодой женщины, чем секс со стариком. – Прошептала она.

Фил задумался. Муж – старик? У такой красавицы? Ей на вид лет девятнадцать. Сколько же лет ее мужу, девяносто? Или перевалило за сто двадцать? Гиблое дело, надеяться на чудо, старик-европеец при хорошем уходе продержится дольше любой российской нестабильности, даже если она кажется вечной. Вот глупая девочка!

– Я быстро пожалела о том, что так сделала. Но уже было поздно. – Рената вздохнула и прижалась к нему еще крепче.

– Всегда можно развестись.

– Не всегда, – вздохнула она, – я погрязла. Я зависима. У меня ничего нет. Вот только эти джинсы и свитер.

– И свободные ночи, – продолжил Фил.

– Нет, нет, эта ночь – исключение из правил. Обычно вечерами в мои обязанности входит подавать пудинг в постель, а потом… потом начинается мышиная возня, которую он называет супружескими обязанностями.

Фила передернуло.

«Сейчас начнется», – мелькнуло в голове у Фила, он всегда боялся женщин, которые жаловались на свою тяжелую жизнь, или – того хуже – начинали рыдать в его объятиях. Что ему было делать в таких ситуациях, он не знал. Спасать кого-то или спасаться самому? Обычно он спасался сам.

Но ничего подобного не произошло. Рената замолчала, потом стянула с себя свитер, села к нему на колени и принялась осыпать его лицо страстными поцелуями.

Она была потрясающе чувственна.

Ее любовь к китайской кухне не оставила у Фила неприятного осадка и не вызвала разочарования.

Он был полон ощущений, все завораживало – и запах ее тела, какой-то невероятный сладковатый привкус то ли муската, то пачулей, и ее глаза, широко распахнутые. Она смотрела в его глаза, не отрываясь, только иногда постанывала и прикрывала их на секунду, словно теряла сознание.

Прощаясь, она сунула ему бумажку с е-мэйлом. И он написал ей на пачке сигарет свои координаты. А вечером на поезде уже возвращался в Москву.

Вернувшись домой, Фил всегда имевший привычку первым делом проверять почту, включил компьютер. Письма посыпались в его почтовый ящик, как после ливня осыпается с куста спелая смородина. Это были письма от Ренаты.

«Ты сыграл в моей жизни удивительную роль, – писала она, – все переменилось. Я заново пересматриваю свои поступки, отношения с людьми, радуюсь мелочам вроде солнечного света или зеленых листьев. Я кажется стала счастливой…»