Екатерина Береславцева - Начинай со своего дома Страница 2

Ночные бдения над журналом происходили довольно часто, что, признаюсь честно, не могло меня не радовать. Ведь именно в темное время можно было услышать дыхание Дома и его тихое бормотание в ответ на наши осторожные шаги. Впрочем, когда я сказала Ксеньке о том, что Дом следит за нами, она только покрутила пальцем у виска, назвав меня романтичной буренкой, и я больше ни с кем не делилась своими мыслями. Права была бабуля, я все-таки невозможная фантазерка!

– Ты бы, Санюшка, лучше о будущем подумала, чем предаваться каким-то глупым фантазиям, – сказала бы мне моя практичная бабуля, будь она сейчас рядом, и была бы права. Наверное, в моем солидном возрасте уже смешно выдумывать небылицы, даже если это чудесные и завораживающие истории про таинственный старый дом! Пора становиться взрослой.

После отрезвляющего разговора с Ксенькой я дала себе слово, что буду браться за ум и больше никогда не позволю себе окунаться с головой в мечты, какими бы красивыми они ни были. Я даже произнесла клятву, стоя перед большим зеркалом в своей спальне, одновременно являющейся столовой и гостиной, и решительно рассматривая пышные формы и глаза блеклого серого цвета за стеклами очков.

– Клянусь, что отныне эту шикарную женщину никто никогда не назовет глупой коровой! Клянусь, что с этого момента я забуду все свои романтичные бредни, возьмусь за ум и стану самой хладнокровной и расчетливой дамой в нашем издательстве!

Глава 3

Именно с таким настроем я и осталась в очередное «ночное», не обращая внимания на зазывное поскрипывание ступенек лестницы и отмахиваясь от таинственных шорохов за дверью нашей комнаты. Я деловая собранная леди, от которой зависит своевременная сдача номера в тираж, ни больше, ни меньше! И пусть хоть тысячами голосов дом протрубит прямо мне в уши, мое спокойствие останется таким же незыблемым и нерушимым!

– Саша! Ты слышишь меня?! – кажется, уже минуту Зинаида, наша верстальщица, трясла меня за руку, пока я, стиснув зубы, вела внутренний монолог.

– Да, Зинуль, прости, задумалась. – встряхнула я головой и посмотрела на девушку. – Что случилось? Не влезает текст?

– С текстом все в порядке, Саш, но мне срочно нужно домой.

– Как – домой? – удивилась я. – Мы же только начали!

– Мама позвонила, говорит, трубу прорвало в детской, вода хлещет, как из ведра. Надо срочно аварийку вызывать, а она мальчишек успокоить не может!

У нашей Зинули год назад родились братишки-близнецы, а спустя полгода умер отец от какой-то сложной болезни, оставив троих детей и жену в полнейшей растерянности и тоске. Зина на тот момент училась в одиннадцатом классе. Кое-как окончив школу, она устроилась в наше издательство, поднаторела в верстке, и теперь была единственной кормилицей своего семейства.

– Иди, конечно, Зинуль! – забеспокоилась я. – Работа работой, но семья важнее! Не переживай, я корректуру пока закончу, а там, глядишь, и ты вернешься. А может быть, Тамарке позвонить, она верстку доделает?

– Не надо! – махнула рукой Зина. – Ты что, забыла ее ревнивца? Он же потом вообще никуда ее не пустит!

– Ты права, Тамарку лучше не трогать, – согласилась я. – Иди, Зин, и не переживай, все успеем к сроку. Зонт не забудь – слышишь, как разошлось?

– Не забуду, Саш! Спасибо! – Зина метнулась к курточке, подхватила свой старенький клетчатый зонтик и хлопнула дверью. Я осталась одна во всем доме.

– И прошу меня не отвлекать! – громко произнесла я в пустоту, придвинула к себе чашку с остывшим кофе, взяла в руки карандаш, поправила очки на переносице, поерзала попой и углубилась в текст. Люблю я работать под шум дождя!

Через полчаса глаза у меня стали слипаться. Я взглянула на циферблат настенных часов, – ну конечно, уже полпервого ночи! – вылезла из кресла, сделала несколько прыжков на затекших ногах, сгребла пустую кружку и поплелась на кухню за свежей порцией бодрящего напитка. Чтобы дойти до вожделенного чайника, нужно было пройти через длинную темную галерею, прозванной Марией Семеновной «выходом в свет». Чудной господин Лебедев, проектировавший свой дом, почему-то задумал этот узкий коридор совершенно глухим, без единого просвета в виде двери или окна. Я не знаю, дружили ли раньше стены этого помещения с канделябрами, освещавшими своими парафиновыми палочками дорогу хозяевам, но сейчас здесь не было ни одного светильника, ни даже завалящей одинокой лампочки, свисающей на тонком проводке, ни-че-го! Сколько раз мы пробовали провести сюда освещение силами вызванных мастеров – все бестолку. Просто мистика какая-то. Лампочки Ильича выдерживали ровно минуту, а затем начинали шипеть, скворчать, как сало на сковородке, и перегорали. Дольше всех продержалась только японская энергосберегающая лампа, купленная в самом дорогом супермаркете по сумасшедшей цене. Ее презрительной усмешки хватило минуты на три, за которые мы, кстати, смогли рассмотреть тонкую лепнину вдоль потолка, – и зачем, спрашивается, она в таком месте, если все равно никто ее не видит? – и потрясающе красивые обои, которые вспыхнули золотом и погасли вместе с перегоревшей восточной штучкой.

– Мда, – крякнул Петр Петрович, стоявший в тот момент рядом со мной, и невольно уцепился за мое плечо. Я усмехнулась, благо, ничего уже видно не было. Наш шеф панически боится темноты, усердно скрывает это от всех своих сотрудников, но все, как водится, об этом прекрасно знают.

– Не судьба, – философски произнесла Мария Семеновна и, подхватив Зимина под руку, вывела его на свет.

И вот через эту галерею мне и предстояло сейчас пройти. Я внутренне напряглась. Одно дело ходить здесь, когда дом кишит людьми, и совсем другое – делать это в час ночи, будучи одной во всем доме.

– Я ни капельки не боюсь! – громко сказала я и решительно распахнула дверь. Темнота, стоящая с той стороны двери, с любопытством посмотрела на меня. Я прямо кожей ощутила это любопытство, по которой тут же забегали холодные мураши. Я поправила очки, сползшие на кончик носа, глубоко вздохнула и шагнула вперед.

– Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять, – вдохновенно и очень громко начала декламировать я, пока продвигалась, с силой сжав в руке свою чашку, по длинному раструбу. – Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет…

Я дошла уже до середины галереи. Очень хотелось побежать, но я сдерживала себя изо всех сил.

– Пиф-паф, ой-ой-ой…, – продолжала я, как вдруг почувствовала на своей шее дуновение ветерка. Я непроизвольно дернулась в сторону, воткнулась во что-то плечом, потом головой, завалилась на бок, ощутив жгучее прикосновение чего-то острого на щеке, и, уже падая, закончила: умирает зайчик мой…

Очнулась я, видимо, не сразу. Сначала я почувствовала ноющую боль в ладони.

– Чашку разбила, – услужливо подсказала мне моя память. Я открыла глаза и обалдела. Совершенно невероятным образом я оказалась сидящей на кухонном стуле с целехонькой чашкой в одной руке и с какой-то блестящей штучкой в другой, живая и невредимая. Мои очки валялись на столе со сломанной дужкой. Я поморгала, надеясь избавиться от наваждения. Наваждение такой попытки мне не предоставило.

– Ёксель моксель! – хрипло вырвалось у меня, и я поднесла неизвестный мне предмет к глазам. Это оказалась тонкая ажурная цепочка с небольшим кулоном в виде спящего льва. – Где я это взяла?

– Саш, я вернулась! – раздался снизу голос Зины. Я вздрогнула и поспешно затолкала непонятную вещицу в карман юбки. Автоматически отмечая, как Зинка бойко топает по лестнице, я прислушивалась к своим внутренним ощущениям. Вроде бы ничего не болит. Провела рукой по щеке – чистая кожа без единой ссадины. Странно.

– Саш, ты чего такая бледная? – удивленно спросила Зина, показываясь в проеме кухни. – Случилось что-то?

– Э… – промычала я. – Нет, Зинуль, все в порядке. Как ваша труба?

– Все хорошо! – жизнерадостно воскликнула девушка. – Мама, как всегда, больше переволновалась, чем надо было. Делов-то было всего на полчаса.

– На полчаса, говоришь? – переспросила я, – это хорошо.

А сама лихорадочно стала прикидывать, сколько же времени я была в отключке? Если учесть, что Зинке до дома минут двадцать, не меньше, плюс обратная дорога, плюс полчаса на ремонт, получается… Час десять, как минимум. Так… Это значит, что я была без сознания не меньше тридцати минут. Ого! Но странно даже не это, а то, как, будучи в бессознательном состоянии, я добралась до кухни? Я озадаченно посмотрела на Зину.

– Саш, все-таки у тебя что-то стряслось! А ну, колись!

– Тебе показалось, Зинуль, – встала я, – просто в сон клонит. Пойдем работать.

– Идем, – улыбнулась Зина и с силой тряхнула мокрым зонтом, обрызгав все вокруг. – Завтра отоспимся!

Я подхватила со стола сломанные очки, сунула их в другой карман, и мы вышли из кухни, направившись в наш кабинет. Я незаметно всматривалась под ноги. Если я тут ползла, должны же были остаться хоть какие-то отметины! Увы, на паркетном полу не было ни одного клочочка моей одежды, а грязные следы, оставленные ногами наших сотрудников за сегодняшний день, все так же четко выделялись на светлых паркетинах. Не по воздуху же я летела!