Александр Образцов - Способы обольщения женщин (сборник) Страница 2

Самолет оторвался на полтора метра и упал на выпущенные шасси в капустное поле.

Нам срочно подали другой. Мы взлетели на Мукден.

В Мукдене (нынешний Шэньян) мы сделали посадку.

Олег Валерьянович сказал, что нас должен был принять премьер Чжоу Энь-лай, но так как наш самолет упал в капустное поле, прием отменяется, и мы должны ехать в город Чанчунь, на центральную китайскую кинофабрику.

Когда мы на поезде приехали в город Чанчунь, нас встречали на улицах толпы китайцев в синей форме. Я здорово испугался.

Нас привезли на черной машине к какому-то дворцу. Там в зале было еще больше китайцев, чем на улицах. Меня повели на сцену. Все аплодировали.

Потом все повернулись и стали аплодировать какой-то женщине-китаянке, которая шла по проходу к сцене.

Когда она подошла ко мне и протянула руку, я понял, что это «седая» девушка.

Только какая же она седая? Она черная! И стриженая!

И здесь я вдруг зарыдал от обиды. Значит, она не поседела от страданий! Значит, всё было понарошку!

Китайцы не поняли моей обиды и принялись аплодировать еще сильнее. Многие плакали, как и я.

А у «седой» девушки были злые глаза: она поняла, что я ее уже больше не люблю.

2. Возвращение

Меня встречал весь поселок. Я даже испугался и забился в угол «победы». Но Майрам Николаевич взял меня за ухо и предъявил проносящейся по сторонам шоссе толпе посёльщиков.

В дальнейшем Майрам Николаевич довольно долго сопровождал меня в различные поездки, поэтому я расскажу о нем подробнее.

Говорили, что по национальности он осетин. Национальность я понимал тогда как способ расцветки. Евреи, азербайджанцы, корейцы возбуждали во мне зависть. Как же! Я ведь всего только русский. А они еще и евреи, азербайджанцы, корейцы…

Майрам Николаевич был осетин, и это другое дело. Майрам Николаевич в прошлом году был в нашей школе учителем истории. О нем рассказывали ужасные вещи. После уроков он дрался с девятиклассником Сергеевым, который играл в поселковой футбольной команде в защите. Когда Сергееву мяч попадал на ногу, он бил его так высоко, что все задирали головы и он долго еще падал за центром поля. Он так скакал после этого, что никто из противников не мог его остановить.

Сергеев жил в бараке под клубом со своими братьями и матерью-уборщицей.

Говорят, что Майрам Николаевич загнал Сергеева в директорский кабинет и закрыл его на ключ. Утром Саловаткин Витя пришел в школу раньше всех и видел оскаленное лицо Сергеева, который тряс решетку в окошке над директорской дверью.

Еще Майрам Николаевич очень любил бросаться мелом. Однажды он попал в лоб красавице Потокиной из шестого класса.

3. Слава

Потокина подошла ко мне в школе и внимательно рассмотрела.

Я также снизу рассмотрел ее. Никакого шрама на лбу не было. Лоб был белый-белый. А глаза серые. Я перевел взгляд вниз – у нее и валенки были серые. В серых валенках ноги не мерзнут, не то что в черных.

– Совсем маленький, – обидно сказала Потокина подруге. – Везет малышам.

Тогда я рассказал им о том, как самолет падал в капустное поле.

Они слушали, раскрыв рты.

На следующей перемене Потокина с подругой ждали меня под дверью класса. Я рассказал им о толпах китайцев на улицах Чанчуня и о «седой» девушке со злыми глазами.

После уроков они снова ждали меня и чуть не подрались из-за моего портфеля – каждая тянула его к себе.

Мне не хотелось, чтобы мама видела меня с большими девочками. Сам не знаю почему. Поэтому я отправил Потокину и ее подругу Светку учить уроки, а сам забросил портфель на кровать и пошел в клуб.

Меня просто распирало от желания кому-то что-то рассказать.

Пацаны собирались у клуба на саблях. Клуб был на склоне сопки и к нему вела громадная лестница из досок. Внутри лестницы оборонялась рота пехоты. А снаружи лестницу штурмовал десант. Сабли мы резали из маленьких лиственниц на Школьной горе. Перед каждым сражением мы тщательно проверяли длину сабель, подставляя их одна к другой. Любое прикосновение саблей к телогрейке или шапке считалось смертельным. Споров не возникало – сейчас мне кажется это самым странным.

Но пацаны восприняли мои попытки рассказать о поездке в Китай совершенно равнодушно – им не терпелось начать сражение.

Именно тогда я понял навсегда, что единственными слушателями являются женщины.

Мужчины – враги культуры.

Однако нельзя было пользоваться своим преимуществом в этом направлении, это я тоже понял. Иначе можно напороться на презрение. Лучше оставаться рядовым бойцом в команде победителей.

А свои успехи у противоположного пола надо не замечать и не ценить. Это как хорошая погода.

4. Потокина

Пока происходили эти события, мне внезапно, к моему большому счастью, исполнилось девять лет. Не нужно объяснять, что я немедленно и безумно влюбился в двенадцатилетнюю Потокину.

После стриженой китайской подпольщицы, которую я любил в восемь лет, это было сдачей позиций. Но я уже знал из рассказов пацанов, что женщины живут совсем не так, как их показывают в кино. Например, биологичка Новикова часто приходит на уроки с фингалом: так ее любит муж-бульдозерист.

Мне показалось странным, что от любви получаются фингалы, но я не стал расспрашивать старших пацанов, а нашел на папиной этажерке книгу Декамерон и углубился в чтение.

Многие места были непонятны. В частности, о поцелуях. Там говорилось, что от них кружится голова и дамы падают в обморок. Меня по нескольку раз в день целовала бабушка в Иркутске на каникулах, и мама не пропускала, чтобы не чмокнуть, но я не то что обморока – кроме щекотки ничего не чувствовал.

Потом: то, что они друг с другом делали. Я долго размышлял, представлял, анализировал. Но ничего не выходило. Не хватало какого-то важного человеческого органа. Во всяком случае у меня не было такого, чтобы женщины от этого рыдали и стонали.

Можно, конечно, заломить руку, но вряд ли им это понравится.

Я мог поспрашивать у одноклассника Белоусова, который часто рассказывал истории о соседках по бараку. Но, повторяю, мне не о чем было говорить с мужской половиной. И нельзя было никого расспрашивать. Я сам должен был знать всё.

А Потокина, пришло мне в голову, она знает о женщинах? Надо будет рассказать ей Декамерон. И косвенным способом прояснить неизвестные мне детали.

5. Свидание

После первого урока я подошел к шестому классу. На меня уставились все девчонки без исключения.

– Лера, можно тебя на минутку? – сказал я, поприветствовав шестиклассниц жестом китайских добровольцев.

Потокина вспыхнула от радости и отошла со мной к окну, за фикус.

– Я тут прочел интересную книжку, – начал я, – называется Декамерон. Не читала?

– Нет, – испуганно сказала она.

– Ничего, я тебе ее расскажу.

– Ой, а когда?

– У тебя мама когда с работы приходит?

(Мама Потокиной работала в продснабе, а папы не было).

– В шесть.

– Значит, я после школы зайду домой, а потом приду к тебе.

– Ладно! – сказала она радостно.

– Только ты никуда не уходи.

– Ждать буду! – сообщила Потокина громко, высунувшись из-за фикуса к своим.

У них было всё на гвоздях. Висели плечики с платьями на газетах, чтобы не пачкались об известку, висел круглый картонный репродуктор на белом от известки гвозде, висели фотографии под стеклом, где Потокина была еще не красавица, удивленная и голопупая.

– Так, – сказал я. – Чаишко у тебя не найдется? Поставь, а я пока начну тебе рассказывать о Рустико и Алибек. Если что-то непонятное встретится, ты не стесняйся, спрашивай…

Что-то в моем рассказе показалось Потокиной удивительным. Она покраснела.

– И так понравилось Алибек загонять дьявола в ад, что Рустико похудел и от усталости не мог больше этого делать. И очень обрадовался, когда за Алибек приехали родственники… Всё понятно? – спросил я.

– Да… – ответила она сдавленным голосом.

– Интересно, – сказал я без всякого любопытства, – и ты знаешь, где этот ад?

– Ну… – сказала Потокина и отвернулась. – Здесь…

– Где? – продолжал настаивать я.

– Ой, да это еще в садике… – раздраженно начала Потокина и ткнула рукой вниз: – Здесь.

Мне стоило усилий не показать свое удивление и спросить, как о чем-то несущественном:

– А дьявол, выходит?..

– Там! – развеселилась Потокина, покончив со своей половиной задачи и направила палец мне в штаны. Я поёжился.

– Здорово вас учат в садике, – сказал я как ни в чем не бывало. – Теперь я расскажу о дочери султана, тебе интересно?

– Еще бы! – воскликнула Потокина. – Ты меня просто удивляешь!

– Чем?

– Тем, что ты такой маленький, а ужасно умный!

– А ты уже целовалась по-настоящему? – задал я самый главный вопрос, потому что ее ответы про дьявола и ад посчитал шуткой.

– Нет, я только слышала.

– Я тоже.

Мы замолчали.

– Хочешь попробовать? – не вытерпела она.