Анатолий Ярмолюк - Поспорил ангел с демоном Страница 2

Пить Ирина начала лет десять назад, аккурат вскоре после того, как родилась младшенькая, Галочка. Будто с какой-то невидимой цепи сорвалась окаянная баба! Из гулянки на гулянку, из запоя в запой! Попервоначалу Семен недоумевал, просил жену образумиться, говорил про совесть, стыд, женин и материнский долг, пробовал даже жену бить… Но, будучи человеком кротким и мягким, в общем и целом он в этом деле не преуспел, а, скорее, совсем наоборот: почуяв мужнину мягкость и нерешительность, жена и вовсе пустилась во все тяжкие и зачастую не являлась домой по целой неделе!

Случалось иногда, правду сказать, в женином поведении и некое просветление. Она вдруг прекращала пить, споро бралась за обычную бабью домашнюю работу, стирала, жарила и парила, в доме начинало благоухать пирогами, обе девчонки со щебетом тянулись к матери, да и сам Семен изрядно светлел душой – но такие просветления были нечасты и длились недолго, а потому – лучше бы их не было совсем…

Разводиться? За десять лет жениного безумства Семен о разводе думал часто, прикидывал так и сяк, вымеривал и сопоставлял… И по всему выходило, что развод – далеко не самый лучший выход. Во-первых, думал Семен, его жена Ирина какая ни есть, а все-таки – мать: другой матери у Маринки и Галочки все равно не будет. Во-вторых же – очень может статься, что при разводе обе дочери останутся за женой, иначе говоря, останутся с пьяницей-матерью – и что тогда делать? Тогда – пропадут обе девоньки, как пить дать пропадут! Да и вообще: развод – дело донельзя гадостное и муторное, а когда у тебя вдобавок мягкий и нерешительный характер, то тогда и вовсе…

Оставалось одно – терпеть и надеяться, что однажды, волею какого-то неизъяснимого случая все вдруг изменится к лучшему. Хотя, впрочем, о том, что когда-нибудь что-нибудь в жизни Семена может вдруг измениться, Семен по большому счету и не помышлял. Ему некогда было особо размышлять, а уж тем более – на столь абстрактную тему. Утром, отправив старшую дочь в школу, а младшую отведя в детский сад, он мчался на службу, вечером – со службы, дома работы также было невпроворот: шутка ли сказать – две взрослеющие не по дням, а по часам дочери, да еще пьющая и оттого непредсказуемая жена…

За все это время, то есть за все десять лет, в жизни Семена было лишь одно запоминающееся событие ли, приключение ли – неважно, как это назвать, да и не в названии, по большому счету, было дело… Здесь, кстати, надобно сказать, что единственное, в чем Семен проявлял даже для самого себя непонятное, какое-то истовое и целеустремленное упрямство – он упорно не желал никакой телесной близости с женой. Как начала его Ирина свой предосудительный образ жизни – так и исчезло у Семена всякое желание и стремление к близости. Даже тогда, когда на жену находило просветление и она становилась ласковой и намекающе нежной – даже и тогда Семен всячески стремился уклониться от близости, а когда такая близость все же изредка случалась, то была она со стороны Семена торопливой, скомканной, безрадостной, что называется с зубовным скрипом… Само собою, что подобное поведение мужа Ирине не нравилось, и, будучи пьяной, она не раз выговаривала ему на эту тему. Она выговаривала, а он – молчал, терпел и чувствовал, что, вероятно, он все-таки не прав, что, наверно, надобно как-то по-иному, но… Но иначе он отчего-то не мог. И – не хотел.

Ну и вот: однажды в жизни Семена случилось событие. В контору, где он работал, пришла новая сотрудница – молодая, разбитная, свободная в общении и манерах дама по имени Вероника. Это была первая часть события, вторая же часть заключалась в том, что спустя несколько дней после появления Вероники в конторе случился праздник: праздновали день рождения шефа Ивана Никитича. Вообще-то Семен в конторских празднествах участия обычно не принимал: какие уж тут праздники, не до праздников ему было при такой-то скомканной и хлопотной жизни. Но в тот день, помнится, в конторе, во-первых, выдавали жалованье, а во-вторых, у Семеновой жены Ирины как раз случилось просветление, а потому дети находились под таким-сяким присмотром – и Семен как-то помимо собственной воли решил развеяться, отдохнуть, отвлечься, развлечься, словом, принять участие во всеконторском торжестве.

Торжество было как торжество – что еще тут можно сказать? Сидели за столом, выпивали и закусывали, пели осанну шефу и танцевали, рассказывали анекдоты и зубоскалили… И – с какого-то момента Семен вдруг почувствовал на себе чье-то пристальное внимание, чей-то изучающий взгляд исподтишка. Что такое, в чем дело, кому и по какой причине он вдруг стал интересен? Это была Вероника. Это именно она оказывала тайные, однако же весьма целенаправленные знаки внимания Семену. Три или четыре раза Семен перехватил Вероникин взгляд – и такой это был взгляд, что и законченному дураку все было бы ясно…

Заиграла медленная музыка, Вероника подошла к Семену и пригласила его на танец.

– Иногда, – пьяно смеясь, сказала Вероника, прижимаясь в танце к Семену, – даме приходится проявлять нахальство и брать инициативу в свои руки. Ну, а как же даме быть, если кавалер только то и делает, что сидит в своем углу и не обращает на даму никакого внимания? Должна сказать, что ты весьма неплохо чувствуешь на себе чужие взгляды… Я думаю, что ты – натура тонкая и трепетная. Я угадала?

– Да, я чувствовал на себе ваши… твои взгляды, – смущаясь, сказал Семен. – Хотя…

– Хотя ты и не понимаешь, для чего я их тебе дарила – ты ведь именно это хотел мне сказать?

– В общем, да… – вынужден был признаться Семен, потому что как раз такие слова он и собирался сказать Веронике.

– Ну, тут все просто! – вновь засмеялась Вероника. – Представь себе, что ты мне нравишься. Очень нравишься!

– Не представляю, – совершенно искренне сказал Семен, и такая искренность заставила Веронику откровенно расхохотаться. До такой степени откровенно, что все прочие остановились в танце и изумленно уставились на хохочущую Веронику: чему это, дескать, она так веселится?

– Ой! – сказала Вероника, закрывая ладошкой рот. – Чего это я, в самом деле?… Извини. Просто – мне никогда не приходилось раньше слышать подобного ответа. Другие мужчины на такие мои слова реагируют иначе, и говорят мне совсем не то, что сказал ты. Еще раз – извини.

– Коль так, то извиняю, – улыбнулся и Семен.

Танец закончился, они вернулись за стол и сели рядом. Теперь Вероника смотрела на Семена уже не таясь, но все едино своим прежним, многоговорящим взглядом. Хорошо было Семену от ее взгляда, тепло и немного тревожно. Кто и когда смотрел на него такими глазами? Его жена Ирина еще в то время, когда они только поженились, – а больше, кажется, никто и никогда. Вот именно – больше никто и никогда…

– Нет, и впрямь – ты очень интересный мужчина! – наливая вино себе и Семену, говорила между тем Вероника. – У меня родился тост: давай выпьем за тебя. Пускай это будет только наш с тобой, и больше ничей тост. Пускай это будет наша с тобой маленькая интимная тайна…

– Тогда – и за тебя! – поддержал правила этой смутно волнующей его игры Семен. – Интимная тайна, разделенная на двоих – это гораздо больше… ну, в общем понятно.

– Тогда – пьем на брудершафт! – сказала Вероника.

И они выпили на брудершафт. Губы у Вероники были теплые, упругие и сладкие…

Вечеринка между тем катилась к своему завершению, ее хмельные участники стали расходиться.

– Ну, а ты сейчас – куда? – спросила Вероника у Семена. – Домой к детишкам и своей стерве-женушке?

– Все-то ты обо мне знаешь, – сказал Семен. То ли от выпитого вина, то ли от близости Вероники у него кружилась голова: по-хорошему кружилась, волнующе…

– Все не все, а кое-что таки знаю, – усмехнулась Вероника и добавила с прежней намекающей откровенностью: – Но хотелось бы узнать кое-что и побольше. И, главное дело, поподробнее…

Семен растерянно молчал: он не знал, что ему ответить на такую откровенность. А вдруг он ответит, – а это будет не тот ответ? А и не отвечать нельзя, потому что ответить Семену хотелось. Ему хотелось ответить, ему хотелось быть рядом с Вероникой, ему хотелось… в общем, много чего Семену хотелось в тот вечер.

– А знаешь, что? – улыбаясь, сказала Вероника. – Поехали-ка ко мне в гости! Без церемоний! Я тебя приглашаю. Надеюсь, твои детки и твоя стерва-женушка какое-то время обойдутся и без тебя?

– Обойдутся, – вдруг охрипшим голосом сказал Семен, и вдруг поймал себя на нелепой мысли, что, коль Вероника приглашает его к себе да еще и на ночь глядя, то, стало быть, она живет без мужа. Не может же она приглашать его к себе домой, имея дома мужа или кого бы то ни было! А коль оно так, то… «Ну и дурак же я со своими мыслями!» – сам себя укорил Семен, и повторил: – Думаю, что обойдутся!