Анатолий Андреев - Мы все горим синим пламенем Страница 2

– Как вы думаете, ее муж сгорел?

– Откуда мне знать… Думаю, нет. Уверен, что нет. С такими кулаками и в огне не горят, и воде не тонут…

– Да… Сколько вообще жертв? Я имею в виду не таких, как мы, а тех, кто попросту погиб.

Оранж вроде бы сменил тему, но в его голосе определенно прибавилось доверительности.

– Говорят, не менее сотни. Многие находятся в тяжелом состоянии… – Горяев явно решил зацепиться за доверительность.

– Да, повезло нам с вами.

– Исключительно повезло… Подумаешь, ребро помято.

Алексей Юрьевич посмотрел на Леонида Сергеевича и улыбнулся. Потом произнес как старый добрый знакомый:

– Итак, я тискал Тоньку, вы наблюдали и завидовали, но при этом ни словечком не обмолвились ее мужу… Я правильно понимаю ваш шантаж? Взамен вы требуете, чтобы я выдал вам свой секрет.

– Почти все правильно, только «тискал» слишком мягко сказано.

– Гм-гм… Воспоминания! Как острый нож оне!

– Секрет! Гоните свой секрет. Обожаю секреты.

У соседей по палате явно складывались отношения. Оранж выдержал паузу и сенсационно заметил:

– Проблема в том, что я тискал, как вы изволили выразиться, не только Тоньку.

– Да вы ловелас, господин безработный! – подыграл ему Горяев.

– У меня была масса свободного времени. Детективы я презираю. Надо же было чем-нибудь заняться. И потом, я ужасно обаятельный, в меру остроумный, не в меру сексуальный…

– И не в меру самонадеянный.

– Да, исключительно самоуверенный, что так нравится хищному слабому полу.

– Кого вы тискали, и какая тут связь с пожаром? Не отвлекайтесь, подробности будете излагать следователю.

Горяев явно с удовольствием вел диалог, Оранж был тоже в ударе. Он легко двигался по рингу, делал жалящие уколы и ловко уходил от контрвыпадов.

– Огромный типун вам на язык. Просто гигантских размеров типун. Последней моей героиней была Катерина с четырнадцатого этажа. Буквально луч света! Я ей почти не изменял. Тонька не в счет, – провокационно завершил реплику Алексей Юрьевич.

– Почему? – искренне изумился Горяев.

– Два раза в неделю – вы считаете это серьезно?

– Об этом вы спросите у ее мужа.

– Может, он все-таки сгорел?

– Не отвлекайтесь. Мы с вами ищем поджигателя. Обгорелые трупы нас не интересуют.

Горяеву, судя по всему, досталась роль нелегкомысленного клоуна.

– На Катьку запал один придурок с тринадцатого этажа. Влюбился без памяти. Отец двоих детей! Семьянин! Где только совесть у людей…

– Не отвлекайтесь! – Леонид Сергеевич был сама строгость.

– Однажды темной луной ночью, когда я едва успел нежно, да, очень нежно попрощаться со своей возлюбленной, ко мне в комнату ворвался этот женатый тип, отец двоих детей, семьянин…

– Ну?

– Ворвался ко мне в комнату, где царил интимный беспорядок, этот бесстыдный самец и клятвенно пообещал спалить мой диван.

Оранж самоуверенно ждал реакции собеседника. Горяев кисло скривился:

– И это все ваши факты?

– Дорогой вы мой! Ваша наивность меня просто поражает. Восемьдесят процентов всех бытовых пожаров начинаются с возгорания диванов. Любой ребенок об этом осведомлен. И потом, этот псих поклялся здоровьем своей жены. По-моему это серьезно.

– Идите вы с вашим фактом знаете куда?

– Издеваетесь? Мне некуда больше идти, Леонид Сергеевич. Мой дом сгорел. Дивана больше нет.

Соседи по палате все с большим любопытством присматривались друг к другу. И все больше и больше проникались доверием и симпатией.

– Кстати о диванах… – Горяев весьма артистично выдержал паузу. – Если восемьдесят процентов всех пожаров начинаются с возгорания диванов, то пожар в нашем доме мог начаться не только с вашей подбитой дерматином развалюхи.

– Одну секундочку! У меня был прочный, удобный двухместный диван отечественного производства. Это вам не Италия какая-нибудь на колесиках, где партнерше ноги толком задрать невозможно! – Оранж не на шутку обиделся за свой диван.

– Да погодите вы со своей Италией. Сейчас вопрос не в том.

– А-а! Ваш диванчик тоже торжественно обещали спалить? – Алексей Юрьевич почти торжествовал.

– Если бы моя милая необъятная тахта полыхнула, мы бы сейчас с вами не беседовали здесь так игриво. В лучшем случае мы бы сейчас пребывали в раю.

– Я предпочитаю больницу и сломанную лодыжку. Чур меня, – открестился от рая Оранж. Леонид Сергеевич был солидарен с ним:

– А я, так и быть, готов примириться с моим подбитым ребром. Речь не о моей полутораспальной итальянской красавице. В вашей ахинее есть крупица здравого смысла. Я знавал по крайней мере еще пару диванов в нашем замечательном доме, на которые нашлось бы с полдюжины поджигателей.

Несерьезный клоун Горяев знал свое дело туго.

– Вы уверены, что в вас сейчас не включилось ваше больное детективное воображение? – торжественно насторожился Оранж.

– Оставьте мои детективы в покое, перестаньте мне завидовать.

– Да вы, я вижу, не без греха, писатель. Давайте начистоту.

Алексей Юрьевич с удовольствием потирал руки.

– Давайте. Только я боюсь, моя искренность может вас, гм-гм, дополнительно травмировать.

Теперь Горяев был сама деликатность.

– Так-так, становится все жарче и веселее. После моей лодыжки мне ничего не страшно. Гореть так гореть. Валяйте, добивайте бомжа. Поднимайте руку на униженного и оскорбленного, – юродствовал Алексей Юрьевич.

– Мужайтесь, господин Оранж. Ваша Катерина…

– Не может быть! Не верю! – весьма натурально возопил Алексей.

– Дайте слово сказать! Катерина не только вас и отца двоих детей за нос водила, но и меня. Змея подколодная! – с шиком, на голубом глазу выдал реплику Горяев. Оранж парировал со сдержанным достоинством:

– Вы хоть представляете, что вы сейчас натворили? Вы убили мою святую веру в людей. Этого вам точно там не простят, после этого в рай вам путь заказан абсолютно. Между прочим, я бы детективщиков к райским кущам на пушечный выстрел не подпускал. Просто палил бы по ним картечью. Прямой наводкой. Вам хоть капельку стыдно, сочинитель?

– Самую малость. А вам?

Теперь Горяев был мистер ехидность.

– Мне стыдно за себя. Я думал, у нее всего три любовника. Оказалось целых четыре.

– Кошмар! А я думал, всего два… – Леонид Сергеевич был в восторге от собеседника. Оранж отвечал ему полной взаимностью:

– Рогоносец вы несчастный! Да вы просто в людях не разбираетесь. Ладно, каких еще пару диванов вы имели в виду?

– Об одном я вам уже сообщил. Что касается второго… Не проболтаетесь?

– Нет. Я что, похож на болтуна? – в голосе Алексея заплескалась глубокая обида.

– Как вам сказать… Молчуном вас назвать – язык не поворачивается. Впрочем, сейчас это неважно. А с какой стати я должен выдавать вам свой самый большой секрет?

– У меня такое впечатление, что вам очень хочется выдать свой секрет. Видимо, больше не с кем поделиться.

Оранж отчего-то на минуту перестал быть клоуном. Горяев подхватил его нелукавую интонацию (нет, судя по всему, диалог вел все же Алексей Юрьевич):

– Ну, что ж, вы, пожалуй, в чем-то правы… Я люблю дочь моего друга. Вот так, господин бомж. Вот почему я снимал квартиру в вашем паршивом обгорелом доме. Не исключено, что именно моя тахта и оказалась тем злополучным детонатором…

– Эге, писатель, – Оранж приободрился. – В вас начинает проступать что-то глубоко человеческое. Сугубо человеческое, я бы сказал. Сколько вам лет?

– Сорок пять.

– А дочери друга, я полагаю, несколько меньше?

– Двадцать один.

– Губа не дура. Женаты, я полагаю? И детей, наверно, двое?

– Двое. Девочка и мальчик.

– И сколько вашей дочери?

– Двадцать два.

– Фью-ю-ю! Без комментариев.

Комментарий Оранжа был, в общем-то, обидной, хотя и талантливой, импровизацией. Но Горяев сейчас дорожил нотой простоты:

– Из-за этого я и ушел от жены. Пока мы не разведены. Что делать – ума не приложу. А врать надоело.

– Я вас видел вместе с этой девочкой, с дочерью лучшего друга, я имею в виду.

– Ее зовут Ирина, – со вздохом ответил Горяев.

– Ей идет короткая юбка. Но, по-моему, вы затеяли смертельную игру. Это пострашнее пожара будет.

– Пожар – это мелочи жизни. Укус комара.

– А как же Катерина? – перешел на шепот Оранж.

– Раз в неделю – разве это серьезно? Да и то от отчаяния, – в тон ему возразил Горяев.

– Понимаю.

– Не знаю, зачем я это вам рассказал.

– А я вам скажу, зачем, – Оранж энергично расхаживал по палате. – Вы просто учуяли во мне родственную натуру. Да-да, не отпирайтесь. Ну, что ж, примите исповедь мою. У меня практически те же проблемы. Только я не женат, разведен, но не очень устроен в жизни. Перебиваюсь случайными заработками. А это чистое существо мне всю душу перевернуло. Просто… пожар какой-то, напалм. Горю синим пламенем, то ли адским, то ли райским. Ведь я жену оставил с двухлетним сыном, которого мы ждали десять лет… Записывайте мою историю, что вы рот разинули. Вставите в роман. Гонорар поделим пополам.