Владимир Романовский - Инсула Страница 2

Рылеев вспомнил, что секретарша заказывала вчера два билета в Мариинку на конец месяца – а пришло ли подтверждение? Он вытащил телефон, сказал —

– Прошу прощения, это важно, —

И открыл почту. Подтверждение пришло. Удовлетворенный, Рылеев спрятал телефон в карман и выпрямился в кресле. Людмила ждала ответа.

– Подумаю. Может и поговорю.

Людмила Сергеевна скептически спросила:

– Обещаешь? – и с иронией, изображая строгость, добавила: – Не забудь, сроки ограничены, а за непослушание налагаются штрафы.

Что у нее за должность, как высоко ее положение в этом заведении, подумал Рылеев. Действительно ведь грозит! По наущению или по собственному почину?

Улыбнувшись саркастически, она спросила:

– Как банковские дела, Рылеев? Идут потихоньку?

– Да, нормально.

– Точно? Можешь мне довериться, я никому не скажу.

– Я подумаю, Людмила. И дам тебе знать. Приятно было опять тебя увидеть. До свидания.

Он встал – стройный, спортивный, в роскошном костюме, кивнул ей, и вышел из кабинета.

Телефон на столе мелодично зазвонил. Людмила Сергеевна нажала кнопку. Из динамика зазвучал саркастический голос Куратора:

– Хорошо прошла встреча.

Людмила Сергеевна откликнулась, тоже с сарказмом:

– Как ожидалось.

Куратор помолчал, а затем сказал мрачно:

– Ни хуя он не сделает. Нужно его покрепче прижать.

Людмила Сергеевна закатила глаза, вздохнула, и кивнула телефону.

– Не его одного.

– Вы дружили в школе? Он был твой бойфренд?

– Нет. Да. Был. В институте. – Подумав, она добавила мрачно: – Собирались пожениться.

– Да ну? И что ж случилось? Не важно, не отвечай, не хочу вмешиваться в твою личную жизнь.

– Он поступил в семинарию.

Это развеселило Куратора.

– Прости, как? Куда он поступил?

– В семинарию. Хотел стать священником.

Тогда, в юности, она решила, что это просто повод ее бросить. И только по прошествии нескольких лет поняла, что это не совсем так.

Людмила села в кресло, закинула ноги на стол, заложила руки за голову – осторожно, чтобы не повредить прическу, и прикрыла глаза. Серьезный человек – Рылеев. Банкир, ходящий по улице без охраны, уверенный, что ничего с ним не случиться – слишком много людей завязано в его делах, и даже его ненавистники ни на что не решатся – себе дороже. Сломить его волю – дело нелегкое. Предстоят трудности. Но тем оно и интереснее, и тем желаннее главный приз в конце игры.

Глава вторая. Электра

В лифте оказалось много народу, но Рылеева это не огорчило. Вместе с ним в лифт зашли еще двое – мужчина и женщина, из разных отделов. Женщина полная, щекастая, лет двадцати пяти, с озорным выражением лица, с вздернутым носом, с подкрашенными светлыми кудряшками. Рылеев, вежливый, улыбнулся ей. Двери закрылись, лифт поехал. В этот момент Рылеев почувствовал прикосновение женской руки к его, Рылеева, ладони. В руку ему вкладывали записку.

Стало забавно и интересно – что же дальше? Девушки и женщины часто с ним заигрывали, но не таким романтическим способом. О романе на стороне речь не шла – Рылеев был классический однолюб, обожающий жену. Интерес, следовательно, совершенно праздный. Но настойчивый.

Лифт еще один раз остановился, кто-то вышел, кто-то вошел. Толстая женщина тоже вышла. Рылеев развернул одной рукой записку и глянул вниз. Написанная мелким но очень разборчивым, и даже красивым, почерком, гелиевой ручкой на квадратике бумаги для заметок, записка содержала следующее:

«Вы в опасности. Ждите меня в кофейнике через десять минут. Закажите мне булочку».

Рылеев скомкал записку и незаметно сунул в карман. Вызвать, что ли, охрану? С другой стороны, если бы его хотели убрать, то до лифта бы он, скорее всего, не дошел бы. Зачем? Просторный безликий кабинет. Людмила отлучается в уборную. Входят человека три.

Он вышел из мрачного здания Спокойствия. Стоял солнечный июльский полдень. Рылеев посмотрел в сторону припаркованного неподалеку вуатюра, отрицательно мотнул головой, и чуть приподнял руку, давая шоферу понять, что нужно подождать. Дойдя до угла, он пересек проспект в положенном месте, чтобы не привлекать лишний раз внимания. Мимо пронеслись на складных велосипедах какие-то подростки и проехала на обычном, не складном, велосипеде дама с рюкзаком за плечами, с седой коротко остриженной головой, в штанах цвета хаки, плотно облегающих массивную ее жопу. Рылеев зашагал по тротуару к «кофейнику». Он неплохо знал район, и помнил, что «кофейник» здесь только один.

Бегло осмотрев столики на улице под козырьком, Рылеев зашел внутрь. И заказал себе то, что было обозначено в меню как «экспрессо класико» (оказалось – обычный эспрессо, неплохой) и «круассан классический» (вместо булочки) и, на всякий случай, «свежевыжатый сок» и «чиз-кейк Нью-Йорк» (в меню объяснялось, что данный чиз-кейк состоит из сырного крема «Филадельфия», сливок, яиц, сахара, и крекера).

Вскоре к нему за столик влезла та самая массивная женщина из лифта и сразу стала есть чиз-кейк, тщательно облизывая ложку и не глядя на Рылеева.

– Это вы пошутили так? – спросил Рылеев.

– И не думала я шутить, – откликнулась женщина, и подняла, наконец, на него глаза. – Очень вкусно, спасибо. Сок я не пью, говорят – вредно. Сами пейте. А кофе ваш я, пожалуй, выпью. Вы меня не помните?

Он ее не помнил.

– Электра меня зовут. Не смейтесь, терпеть не могу.

– Я и не думал смеяться.

– Два года назад мы с вами встречались. В конференц-зале, в Спокойствии. Я была вся растрепанная и не очень толстая. У мужа были неприятности. Вы нам помогли.

Теперь Рылеев вспомнил. Действительно – в тот день у него сделалось сентиментальное настроение из-за грядущих именин супруги. Электра рассказала ему, что у мужа после аварии с лицом не все хорошо, перекошенный он, со шрамами, в общем – страшноватый. И очень страдает из-за этого, кричит на нее, Электру, и постоянно в тоске. Рылеев сказал ей тогда, что мог бы порекомендовать хорошего специалиста, имея в виду своего одноклассника Вадика Либермана. Электра сообщила, что денег нет. Рылеев в благородном порыве выдал «Ничего страшного, он мой друг, договоримся, я заплачу». А слово не Кочубей – и определенные принципы у Рылеева сохранились еще с юности. Поэтому с Либерманом он договорился, а когда Либерман ему позвонил и сказал, что все прошло успешно, Рылеев с ним встретился и все расходы оплатил.

Теперь он сказал:

– Да, помню. Как муж, ничего, не тоскует больше?

– Муж от меня ушел. После операции стал похож на актера из «Майских Недель». Вы смотрите «Майские Недели»?

– Нет.

– Повстречалась ему одна небрезгливая шлюха, хохлушка, опутала и увела.

– Соболезную.

– Ничего, наоборот, все к лучшему. Я, правда, растолстела, но зато спокойно дома стало. Характер у мужа моего бывшего отвратительный. А я с тех пор нашла себе парня скромного, застенчивого. И хозяйственный, и готовить умеет. Когда футбол смотрит, не орет, мебель не ломает. Вы любите смотреть футбол по телевизору?

– Нет.

– А в Спокойствии я работаю бухгалтершой. И знаю многое, чего знать не положено. Вы мне помогли, и я вам теперь помогаю. Съезжайте, господин Рылеев, из вашего дома, чем скорее, тем лучше.

Она положила в рот кусок чиз-кейка, прожевала, откусила кусок круассана классического, тоже прожевала, и продолжила:

– У начальства нашего сроки и планы. Им всегда все срочно нужно, и они запросто пойдут по головам, и ничего им за это не будет. Возможность, что вы послушаетесь и съедете, есть – но они готовятся заранее ко всем возможностям, и наверняка уже обо всем договорились – когда вы исчезнете, из какого именно места, и что именно об этом сообщат в СМИ. Вы новости по утрам смотрите?

– Нет.

– Тела не найдут, господин Рылеев. Вы, конечно, можете подумать, что меня к вам подослали, чтобы ускорить процесс вашего выезда из дома. Думать так – ваше право. Но я вам сказала то, что должна была сказать. Вы хороший человек, и будет неприятно, если вас убьют. Всего вам доброго.

Она залпом выпила «экспрессо класико», легко подняла массивные свои формы со стула в вертикальное положение, и быстро вышла. Рылеев, опытный, подождал еще пять минут. И позвонил шоферу.

Глава третья. В пути

Слегка припекало. Пашка, молодой кряжистый шофер слегка бандитского вида, подрулил к поребрику, выскочил, и открыл перед Рылеевым заднюю дверь черного вуатюра. Взглянув на проходившую мимо симпатичную шатенку в фиолетовых шортах (она заметила и улыбнулась ему), Рылеев сел в прохладный вуатюр.

Некоторое время он просто сидел, держа спину прямо и глядя в пространство. Пашке это надоело, и он спросил, обернувшись:

– Все в порядке, шеф?

Рылеев перевел на него глаза.

– А? Да, Пашка, все замечательно.