Александр Беляев - Два зеркала. Хроники затомиса Страница 2

– Все ясно, – подумала Аня, – у этого Андрея намечается бурный роман и, судя по всему, он находится на стадии неизвестности, надежды и томления. А та, что за стенкой, похоже, жена, причем, постылая, хоть отчетливо прослеживается привязанность и привычка, и все это ему жалко терять. Андрей явно находится меж двух стульев и сильно страдает от этой неопределенности и двойственности. Тем не менее, на фоне неуверенности уже созрело волевое решение, которое так или иначе будет принято, и отнюдь не в пользу приевшейся и раздражающей жены, причем, жены, похоже, любящей и мучающейся от недостатка тепла и внимания.

Аня попыталась почувствовать, а еще лучше увидеть на ментале новый объект страстных чувств Андрея. Увидеть этот объект ей не удалось, но она поняла, что эта женщина n психологически уже полностью подчинила Андрея, причем явно угадывалась угроза от всей этой ситуации, правда, что за угроза, оставалось неясно. Не было чувства, что та, другая, какая-то злодейка или хищница, нет, в ней ощущалось немало хорошего и достойного, однако присутствовала и некая неведомая эманация, за которую, не понимая ее истинной природы, таких женщин именуют роковыми. Больше ничего из сознания Андрея и Вселенского банка информации выловить не удалось и у Ани так и не возникло цельного представления о новом страстном увлечении Андрея, да и имени ее вслух он не назвал.

К тому времени, когда Аня более-менее разобралась в сложных хитросплетениях чувств Андрея, молодой человек уже притомился от чтения скучного текста (хотя, разумеется, ему гораздо более понятного, чем Ане), и девушка констатировала, что глаза его сами собой все чаще и чаще закрываются, хоть он и продолжал упорно вчитываться в расплывающиеся слова. Тут Аня уловила чувство, объясняющее, почему Андрей, явно засыпая, продолжал упорно штудировать скучную книжицу, которую он мог бы с тем же успехом почитать и завтра. Дело в том, что он все с большим и большим раздражением и напряжением ожидал, что та, за дверью, не выдержит характера и зайдет к нему. И уже не важно, будет ли она каяться и за что-то просить прощения или продолжит выяснение отношений, которые Андрей как бы даже и не прочь был продолжить. Аня к тому же и улавливала сильное желание Андрея выйти в соседнюю комнату, чтобы вернуться к супружеским разборкам, однако понимал, что тем самым распишется в своей слабости и моральном поражении. Но сегодня, похоже, нашла коса на камень и никто так и не сделал первого шага навстречу к величайшему раздражению Андрея, который никак не ожидал, что его слабохарактерная жена сегодня проявит упорство и не придет первая мириться, что в предыдущих разборках всегда заканчивалось супружеским примирительным сексом.

Тут Аня подумала, что никак не хотела бы стать свидетельницей, а вернее чуть ли не участницей этого интимного процесса.

– Мне еще только шведской тройки не хватало, – подумала она раздраженно, – я ведь тут совершенно не причем и даже не знаю, что такое обычный, пристойный секс! А тут – с места в карьер: то ли секс втроем, то ли я оказываюсь в качестве мужчины, ведь если я воспринимаю его чувства и эмоции, то сексуальные ощущения – тем более должна воспринимать! Конечно, интересно, что чувствуют мужчины, но я ведь в свои 19 лет до сих пор не знаю, что чувствуют женщины.

Однако обиженная супруга так и не пришла, так что Аня напрасно мучилась нравственными императивами: Андрей все же выдержал характер и через неопределенное время вынужден был констатировать, что из соседней комнаты раздается мерное сопение уснувшей супруги. Убедившись, что благоверная сегодня не придет, Андрей тоже начал засыпать, затем, в какой-то момент проснувшись, выключил настольную лампу и вытянулся на не очень удобном диване.

Аня погрузилась во мрак, хоть и не имела ни малейших признаков сонливости, однако была вынуждена мириться с тем, что Андрей лишил ее возможности видеть окружающее. И тут, в темноте, что-то начало происходить, словно бы где-то рядом разряжались невидимые конденсаторы, либо что-то неведомое проносилось мимо. До Ани стали доноситься какие-то мысленные формулировки, хотя до сей поры мыслей Андрея она не слышала, а тут вдруг словно бы кто-то незримый забормотал невнятицу рядом с Аниным ухом, при этом невозможно было разобрать отдельных слов и фраз, что, как она поняла, являлось обычными признаками засыпания, как это происходило и у нее, когда в сознании словно бы кто-то начинал произносить фразы, которых она и не собиралась произносить. Вскоре невнятное бормотание переросло во вполне различимые формулировки, правда какого-то смысла Аня в них не улавливала и ей запомнились только две фразы, правда тоже достаточно нелепые. «Где эти кометы и царские ключи?» а также «Появился гор лисы, все яйца она доедала, а одно не доела». Тут она увидела, что в полной темноте начинает проступать что-то вроде темной глухой стены, с отчетливыми швами плит и низкой дверцей с тускло мерцающей ручкой. Неожиданно дверца стала открываться назад, и в проеме, словно бы освещенном серебристым лунным светом, появилась темная высокая фигура, в которой Аня узнала Андрея таким, каким не раз видела его во сне: черные кожаные облегающие штаны, высокие сапоги-ботфорты, белая сорочка с маленьким воротником и широкими рукавами, драгоценная шпага у пояса… в общем – средневековый принц, путешествующий инкогнито. Именно такой, какого она воображала в девичьих грезах, ее загадочный Единственный, что однажды приедет к ней на коне по имени Белый Гром и увезет из серой обыденности в свой Блистающий мир (а это уже из Грина). Этот образ, пожалуй, был единственным мостиком, соединяющим ее скучноватую, без приключений жизнь с 8 до 19 лет, когда она жила по инерции и не помнила того удивительного Живого мира, в который привел ее когда-то Варфуша, и который она вновь обрела три (или уже четыре) дня назад. Но этого юношу Аня видела всегда, даже те 11 лет, в которых не было места сказке, куда она возвращалась во сне, но почти ничего не помнила просыпаясь, помнила только этого красивого стройного юношу в образе принца – да и то – смутно. Кстати, когда она была ребенком, то видела во сне обычного мальчишку, ее ровесника, часто на берегу дивного аквамаринового моря, но по мере ее взросления, взрослел и мальчик и вот теперь превратился в средневекового принца, героя сказок Шарля Перро и братьев Гримм.

– Ну вот ты и пришел, милый, – неожиданно произнесла Аня слова, которые вроде бы и не собиралась произносить, – не грусти теперь. – (Откуда эта фраза, – подумала она удивленно, – словно бы пароль какой-то. Такое чувство, словно бы я эти слова не раз говорила…»)

Тут вдруг она поняла (пока не вспомнила, но осознала), что знает его невообразимую бездну лет, связана с ним незримыми нитями судьбы прочнее, нежели была связана с мамой и папой, что вдвоем они составляют загадочное метафизическое единство, три том, что в реальной жизни совсем не знают друг друга, что души их в каком-то высшем состоянии, которое неведомо даже их шельтам, составляют диаду и объединены совместной и чрезвычайно важной миссией, суть которой ей пока неведома. На сегодняшний день она помнит его только во сне, но когда-то были встречи в иных мирах, иных временах и была удивительная любовь на земле в обычном реальном мире… но когда? Кажется с этим связана очень печальная, даже трагическая история. На секунду ей показалось, что вот, еще немного и она вспомнит все о себе и о нем… увы, этого не произошло: память астрального тела была такой же несовершенной, что и память дневного разума. Все эти мысли-чувства пронеслись в ее сознании мгновенно, и принц с драгоценной шпагой, наверное, все это почувствовал, почтительно склонил голову и печально произнес:

– Я верил, что ты придешь сегодня, я запутался, я ищу совета хотя бы во сне. Впрочем, когда я утром проснусь, то вряд ли что-то путное вспомню. В моей жизни там… случилось нечто важное, кажется я впервые полюбил, но тогда почему мне так грустно и почему я чего-то боюсь? Словно случится большая беда и со мной и с моими близкими. И потом я не понимаю, как я могу любить ее там, если здесь люблю тебя? Правда это совсем другая любовь. Я это твердо знаю, хоть и не понимаю, почему так. А может, ты и есть – она? Может ты – это ее душа и я знаю ее тысячи лет? Я так хочу убедить себя в этом, но почему-то знаю, что это не так – да вы и не похожи совсем. Разъясни, почему мне так тяжело, ведь это же прекрасно – полюбить по-настоящему. А кто-то нашептывает мне, что я свершаю зло, наверное, это дьявол, черный магистр! Скажи, ты не ревнуешь? Но мне кажется, что нас связывает нечто большее, чем земные узы, к тому же я не знаю, где мне искать тебя на земле – если, конечно, ты на земле существуешь.

В этот момент Ане показалось, что она может ответить на все его вопросы, и что ей хорошо знакомы и понятны все его проблемы и на земле и здесь, в царстве сна. Это было такое же мимолетное чувство, что вот, сейчас, она вспомнит все. Но как сон, развеявшийся поутру, который, казалось, еще секунду назад ты помнил… и вот уже забыл, и остается только сожаление и печаль по утраченному… – так же и сейчас. Аня словно бы годила по грани какого-то зазеркалья, за которым все знакомо и кристально ясно – и не могла туда заглянуть – не то чтобы войти.