Андрей Смолюк - Это мой мир (сборник) Страница 2

– Ну, что там у вас такое?

Я от грез встрепенулся и отвечаю:

– Да вот укольчики мне прописали, ходить теперь к вам буду десять дней.

Девушка-медсестра на мои слова улыбнулась (ангельской улыбкой, между прочим), что привело меня в состояние блаженства, да и говорит:

– Давайте ампулки, направление на укольчики, а сами проходите в кабинку номер … и готовьте ягодицу!

Ну, я все сделал как надо: в кабинку вошел, штаны спустил, да и на кушетку лег. А сам думаю:

– Как бы этой девушке понравиться, чтоб влюбилась она в меня. Наверное, нужно для начала поболтать с ней, заговорить ее!

А тут как раз и эта девушка-медсестра в кабинку входит, и шприц в руках держит. Вроде и момент есть подходящий для разговора, да вот только одно неудобство: лежу-то я на кушетке лицом вниз. А в таком положении вести разговоры и неудобно. Повернуться же к девушке лицом со спущенными штанами, прямо скажем совершенно невозможно. Неприлично и неэтично. Одно лишь мне остается: сделать так, чтоб попочка моя этой девушке понравилась, вдохновила, чтоб она ее на разные там подвиги. А задача это трудная, поскольку, как вы сами понимаете, в этом мире в попочку мужскую еще не одна женщина не влюблялась. Это в женскую попочку еще влюбиться можно, а вот в мужскую – проблема. И так мне грустно стало, что не могу я к девушке-медсестре лицом повернуться: ну, просто жуть.

А девушка, между тем, и говорит мне:

– Вам в какую половинку: в правую или левую?

– А какая вам больше всего нравится, – отвечаю, а сам бога молю, чтоб попочка моя девушке понравилась.

В правую девушка мне сделала, больше она ее собой привлекла, Не знаю только вот, правда, чем. Приятно так спиртиком помазала для дезинфекции, чтоб там СПИДы разные и прочие бациллы в мой организм не попали, и сделала. Я только «ой» и сказал.

Чувствую, витамин разливается по моему телу, по жилам, так сказать, пошел. А от этого говорливость на меня напала. Да только начал я мозги девушке пудрить, как она мне сказала:

– Подержите ваточку, и если крови не будет, можете одеваться!

И с этими словами выскочила она из кабинки. Я даже глазам моргнуть не успел.

– Все, – с грустью подумал я, – не понравилась девушке моя попочка, не влюбилась она в нее.

Натянул я штаны и из кабинки выхожу.

– Может, сейчас, – еще подумал, – мне удастся с девушкой переговорить!

Ан нет. Следующий пациент уже в процедурный кабинет вошел, и им девушка занялась. Точно не влюбилась она в мою попочку. А жаль!

Однако надежда, как известно, умирает последней. Еще девять раз мне на прием к этой девушке ходить. Так что, думаю, может, еще влюблю ее в нижнюю часть моего тела, раз глаза в глаза не получается. Может, заприметит она, что эта часть тела у меня очень даже ничего, как, впрочем, и весь я. А раз заприметит, то и разные знаки внимания ей можно будет оказывать. Цветы, например, или там шоколадку подарить. А после этого, глядишь, и взаимные симпатии у нас начнутся.

А что касается авитаминоза, так он у меня сразу и прошел, сразу я и вылечился. Так вот девушка-медсестра на меня подействовала. Но уколы я все равно все поставлю, а вот почему, думаю, что и объяснять это совершенно не к чему. И так все понятно.

06.11.03.

Котлетки

Когда мы с братишкой были маленькие, мне – лет четырнадцать, а брату, соответственно, шесть, то мы всегда очень любили тот момент, когда наша мама жарила котлетки. Нет, вы не подумайте, что мы не любили всего остального, что готовила мама, пирожки там, тортики или, на худой конец, супчик, но котлетки мамины нам нравились больше всего. Мы готовы были их есть в неограниченном количестве и в течение всех суток, даже ночью. И мама, зная эту нашу прожорливость, всегда эти котлетки куда-нибудь прятала, причём так, что найти их было совершенно невозможно. Прятала мама от нас и всё остальное, всякие пироги да куличи, но что самое интересное – эти пироги да куличи, в конце концов, мы с братом находили, устраивая праздник живота, а вот найти котлетки нам не удавалось ни разу.

Мы с братишкой, когда мама жарила котлеты, всегда вертелись около закрытой двери на кухню, подсматривая в щёлочку и приговаривая:

– Во, сейчас будут котлетки!

Конечно, заводилой здесь был я, поскольку мне уже было достаточно лет, и я маленько кое-что соображал. Ну, а мой братишка, которого я, кстати, очень любил, и который любил меня тоже, всегда подражал мне, повторяя все мои слова и действия.

– Самое главное, – говорил я ему, – это проследить за мамой, не упустить того момента, когда будут готовы котлетки!

Брат со мной соглашался, кивал головой и не отходил от кухонной двери, ощущая сногсшибательный запах, который исходил из кухни.

Но мама была хитрей нас. Пока котлеты остывали, она из кухни не уходила. Сами понимаете, мама хотела, чтобы этих котлет хватало, ну, хотя бы на два дня, и поэтому её совершенно не прельщала перспектива уничтожения нами котлет за пять минут. А как только котлетки остывали, и нужно было их от нас прятать, мама говорила нам:

– Ну-ка, сбегайте-ка в магазин за конфетками, а заодно и молока купите!

Ну, а кто из нас мог отказаться от конфеток? Ни я, ни братишка. Поэтому, на мгновение позабыв о котлетках, мы в один момент собирались и бежали в магазин, до которого, кстати сказать, было пять минут ходьбы.

Когда мы возвращались домой, котлетки уже были спрятаны к нашему великому сожалению. И сколько мы ни просили маму, что бы она хотя бы дала нам котлетку одну на двоих, ничего у нас не получалось.

– Будет время обеда, – говорила нам мама, – и вы по котлетке получите!

Но нам совершенно не хотелось ждать до обеда. Жуя конфеты, которые мы только что купили в магазине, мы с братом начинали поиски того места, где должны были лежать спрятанные котлетки. Мы знали, что поиски наши не дадут никакого результата, но с упорством, достойным лучшего применения, начинали шастать по всем углам нашей двухкомнатной квартиры.

Куда мы только с братом ни заглядывали: и в шкафы, и на антресоли, и за телевизор. А уж кухню мы изучали так тщательно, что казалось – нет такого места, где бы мы не посмотрели. Впрочем, это можно было сказать и про всю остальную квартиру. Даже раздвижной диван, тяжеленный и здоровый, мы раздвигали, хотя это давалось нам с трудом.

А мама подтрунивала над нами:

– Ищите-ищите, всё равно не найдёте!

А кончалось всё это тем, что брат мой начинал рыдать. В эти минуты отчаянья я, как старший брат, всегда говорил:

– Терпи, мужчина должен быть мужественным!

Так, по крайней мере, всё время нас учил отец, я ему верил и с невероятной точностью повторял его слова и даже интонацию. И самое что удивительное, мои слова братом воспринимались, и рыдать он, как правило, переставал.

Что касается отца, то в наших поисках он вставал на сторону мамы, говоря нам, что мужчины должны быть не только мужественными, но и очень терпеливыми. А посему он всегда посмеивался над нами и даже подыгрывал нам в наших поисках.

Но все наши попытки, как я уже говорил, ни к чему не приводили. Так что, поискав с часик, мы в расстроенных чувствах шли на улицу погулять и развеется от грустных мыслей!

И вот прошли годы. Мне уже пятьдесят, а брату сорок два. Мама наша состарилась: так, к сожалению, весь устроен этот мир. Однако котлетки, по крайней мере, я, да и брат мой тоже, не забыл. Мама это знает, поэтому всегда, когда она жарит котлетки, то звонит нам и приглашает на обед. Мы с братом всегда с удовольствием соглашаемся и идём к маме всеми семействами с жёнами и детьми.

И вот однажды, когда мы только что отведали маминых котлет, я вспомнил, как мы в детстве искали эти самые котлеты, а посему не выдержал и спросил маму:

– Мам, а куда же всё-таки ты прятала эти самые котлетки, причём так, что мы с братом не могли их найти?

Мама на это рассмеялась и просто ответила:

– Да в стиральную машину!

Вот уж что-что, а про эту самую стиральную машину мы, конечно, с братом не догадывались. Стиральная машина для нас была чем-то несерьёзным, и про неё мы, просто говоря, забывали.

Вот так просто и открывался этот «ларчик». Мы с братом по этому поводу рассмеялись, причём вместе с мамой, с жёнами и детьми, и нам стало от этого хорошо и уютно. Было ощущение, что мы вновь вернулись в детство, а в детство иногда взрослым людям возвращаться очень даже нужно. Все знают, что детство – самая хорошая пора всей жизни, со всеми вытекающими из этого последствиями!!!

14.10.2004 9:12

Гибкий график

Лет десять-пятнадцать назад попробовали у нас на производстве так называемый гибкий график ввести. Это значит, что на работу, в принципе, можно приходить в любое время, а кончать работу в соответствии с тем, когда ты пришел. И обед тоже можешь по своему желанию устраивать.

Вроде и хорошее начинание, да только ведь у нас все получается шиворот-навыворот. Не учитывают почему-то при всех нововведениях наш российский менталитет. Это у немчуры, где все по правилам, по порядочку, а у нас как бог на душу положил, так и получается.