Алексей Алексеев - Записки свихнувшегося дедушки Страница 2

В отличие от изваяний Зураба Константиновича, наш с внуком монумент был тленен (если тлением, конечно можно назвать процесс таяния), что и было небезуспешно доказано прошлогодним весенним солнцем.

Это было еще тогда, когда нашему общению с внуком никто не препятствовал. В это время, зять был в командировке в Сирии, а мы с женой, чтобы дать отдохнуть дочери, ждущей второго внука, взяли Сашку с собой на несколько дней. После этого, внук больше здесь и не бывал, уже почти что год.

«Ззз-зззло, идет от дедушки!», – гудение мыслей-мух стало громче и своими интонациями начало напоминать голос моего зятя – Андрюши – уникального персонажа всего последующего повествования. Чтобы отогнать нудных насекомых я достал чудо – изобретение – свой телефон с большим экраном и начал читать книгу. Вообще, я очень люблю читать и пытаюсь делать это в свободную минуту. Хорошая книга – источник не только знаний, но и осознания мира, да и самого себя. Ты живешь жизнью героев, погружаешься в реальность написанного, думаешь, переживаешь и, наконец, становишься чище и лучше. Книга дает ответы на все вопросы, иногда лечит…

Злобное гудение мух-мыслей на время прекратилось, но вскоре, «Бесчестие» Кутзее, почему-то вновь вернуло меня к размышлениям, не дающим покоя последние десять месяцев.

Есть другой способ отогнать этих мух, не дающих мне покоя – посмотреть что-нибудь занятное и полезное в Интернете. Чудо – устройство тут же предложило мне (с моей же помощью) варианты высокохудожественного освещения участка, способы устройства купели возле бани, и прочие занятные вещи, которые мне хотелось-бы реализовать. Но каким-то образом я попал на страницу с новостями…

Восторженные сообщения о пользе и успехах импортозамещения не вызвали оптимизма. Мой шезлонг стоял с видом на одно из полей, окружавших деревню. На полях этих лет 20 ничего не выращивалось, местами встречались разрушенные животноводческие хозяйства, а жители деревни по весне ловили нужное направление ветра и жгли не кошеную траву на этих самых полях, чтобы в день, когда трава загорится сама и направление ветра будет неудачным, деревня не сгорела дотла. Наверное, все же импротозамещение где-то и есть, только не у нас…

Мухи с интонациями Андрюши совсем утихли, я отвлекся и наконец, совсем забыл о них. Память вернула меня в чудесную пору, называемую юностью, в годы Продовольственной Программы, которая, по словам нашей исторички – «Елены Палны» – «Не экстренная мера, вызванная нехваткой продовольствия, а всего лишь – проявление заботы Партии и Правительства о советских людях, чтобы их рацион питания стал еще лучше!».

Поскольку, юность – пора счастья, все неурядицы кажутся мелочами, воспоминания отогнали невеселые мысли и их гудение с интонациями Андрюши в голове почти стихло.

Размышляя о процессе импортозамещения, я вспомнил, как с матерью мы, отоварив талоны на мясные продукты, тащили под крымским солнцем в сетках – авоськах пачки «Пельменей русских» и полуфабрикатные котлеты. Потом, придя домой, Мама охала и ахала, изобретая, что же делать со слипшимся в один гигантский пельмень содержимым пачек. Она все это придумала резать и потом варить в коптящем подсолнечном масле, налитом в глубокую чугунную сковородку. Со слипшимися котлетами все оказалось сложнее, – пришлось Маме на рынке покупать дорогущий фарш и смешивать его с «оталоненными» мясопродуктами, что придало блюду вполне «котлетообразную» форму и содержание.

Воистину, развитие идет по спирали и мы уже когда-то и что-то подобное проходили. Правда, не все. Если-бы тогда нам рассказали о том, что «запрещенную еду» по высочайшему указу будут давить бульдозерами, мы вряд ли поверили. Думаю, что моя прабабка, увязая в сугробах блокадного Ленинграда, пробираясь мимо своего места работы – Александринского театра к себе домой, в замерзшую квартиру в доме неподалеку (еще до того, как умерла от голода), вряд ли такое могла себе представить. Светлая ей память.

Я продолжил изучать новости. Официальные представители Родины высказывали негодование по – поводу врагов, не дающих встать России с колен, доказывали, что густой черный дым из трубы тяжелого авианесущего крейсера «Адмирал Советского Союза Кузнецов», закоптивший Английский Канал – не признак угробленной энергетической установки, а всего лишь «Дымовая шапка». Оказывается, есть такая флотская лихая традиция, подчеркивающая лихость и непобедимость родного ВМФ – пускать черный дым в Английском Канале. Там же я узнал, что мы уже вот-вот разбомбим весь ИГИЛ и спасаем детей Алеппо, а Валдайский форум и выступления на нем не только Самого’, но и представителей прогрессивного человечества – доказательство краха однополярного загнивающего мира…

Гнусное мушинное гудение и интонации Андрюши внезапно опять начали сверлить мозг. Я смотрел на завораживающее сияние хрустальных деревьев. Ничего не помогало. Взгляд падал на то самое место, где в прошлом году стоял наш с Сашкой снеговик. Мысли-мухи не уходили. Ругательства в адрес Андрюши, его мамы и прочих родственников не помогали… Легкий ветерок раскачивал ветки, покрытые слоем прозрачного льда, рассыпающего солнечные искры.

Глава 2

Я надвинул на глаза капюшон куртки, чтобы солнце и искры, рассыпаемые слоем льда на ветвях, не слепили и не мешали впитывать это пришедшее, совсем не по сезону тепло и снова оказался сладкой полудреме…

…Кто хоть раз вдыхал запах жасмина и сирени белой ночью в Петербурге, тот не может не полюбить этот город навсегда. Много сказано о его каналах, мостах, соборах и дворцах. Но никакими словами не передать чувств, вызываемых разведенными мостами и проходящими под ними кораблями. Вряд ли с чем можно сравнить зимнюю метель на Исаакиевкой площади, разве лишь с внутренним душевным смятением и сумасшедшим каприсом на рвущей душу скрипке. Ни с чем не сравнимы размытые водой из полыньи сугробы на замерзшей поверхности канала под мостом, где Раскольников предавался размышлениям, а пара глупых уток, сидящих возле полыньи на льду вызывает мысли о том, что и у нас можно жить даже зимой. Никакими красками не передать осеннюю листву Летнего сада, сияние купола Исаакия и ангела со шпиля Петропавловки, парящего над всем этим величием Города…

Наш кораблик полный гостей неспешно и чинно скользил по глади рек и каналов. Вечер готовился уступить место пьянящей Белой Ночи, которая, как Прекрасная Дама, перед выходом в свет, у зеркала поправляла одеяния из розовых облаков, накидку из темно-синего неба с очень нечастыми, но, надо сказать с большим вкусом подобранными вкраплениями алмазов – звезд. Красавице осталось лишь использовать содержимое склянок с духами – ароматами жасмина, сирени, роз, запахом ночной травы парков и скверов, удивительного ночного запаха воды Невы и каналов. Но Белая Ночь не спешила. Всему свое время. Вечер пока не уходил…

В салоне нашего кораблика был накрыт длинный стол, во главе которого сидели Наташа и Андрюша. Сегодня они – жених и невеста. Наташа – наша единственная дочь, а Андрюша – новоиспеченный зять. «Какая чудесная пара», – думал я. Каким счастьем светились глаза нашего ребенка!

Регистрация новой семьи проходила за пару часов до отплытия, в чудесном дворце на Английской набережной, откуда на нескольких лимузинах, гости отправились прокатиться по городу, а затем к причалу на Мойке, на наш кораблик.

По пути был выполнен питерский ритуал: мы остановились на Поцелуевом мосту, новоиспеченные члены новоиспеченной семьи повесили замок на ограду моста в знак вновь созданных крепких семейных уз и торжественно утопили ключ в Мойке…

Когда мы ехали по городу, казалось, что весь мир готов разделить наше счастье. Нам улыбались люди, дома подмигивали отражением солнца в своих окнах. Деревья приветственно махали руками – ветвями, а отражение изогнутого вверх Благовещенского моста было растянуто в улыбку шириной с Неву. Над всем этим радостным торжеством парил ангел-хранитель и тоже, я уверен, улыбался от счастья с вершины своего золотого шпиля.

Ничто не могло испортить торжества, тем более, такой пустяк, как забрызганный шампанским салон лимузина с родней жениха, начавших бурно и заранее проявлять свою радость. Всех заранее предупреждали о запрете открывать шампанское в машинах. Инцидент был исчерпан быстро, при помощи небольшой суммы, которую почему-то, наверное, по доброте душевной заплатила моя жена – Тая, совершенно не имеющая отношения к тому лимузину, и вообще никогда не входившая в его забрызганные внутренности…

Стол, занимал почти весь салон кораблика. Гости были рассажены таким образом, что представители семей жениха и невесты сидели друг напротив друга. Я подумал, что прямо какое-то противостояние, говоря дословно противосидение просто налицо. Вскоре я убедился в том, что был прав.

Тосты становились все громче, «Горь-ко!» звучало все дольше, и только моя Мама почему-то ушла из-за стола. Она заняла маленький стульчик на открытой палубе юта. Мама любовалась чудесными видами берегов рек и каналов Питера, с их зданиями, дворцами, с их колоннами, лепниной и скульптурами, освещенными мягким вечерним светом. Описывать все это словами бесполезно, поскольку это можно увидеть только в Питере и только во время смены уходящего Вечера Белой Ночью…