Алексей Розенберг - Чистая сказка Страница 2

– Ну, держитесь, падлы! – еще раз прошипел дед Федор и затих, медленно водя стволом пулемета из стороны в сторону в направлении предполагаемого появления противника.

Сзади послышался легкий шорох и мгновенно и практически неуловимо дед Федор уже развернулся и целился из наганов в подползающих людей в таких же стареньких гимнастерках.

– Федор – свои! – тихо сказал один из подползающих.

Это было подкрепление в лице деда Егора, вооруженного ППШ и гранатами, деда Паши со снайперской винтовкой Мосина, и бабкой Шурой, с большой зеленой сумкой с красным крестом.

– Маловато нас будет, – сказал дед Федор и сплюнул, – Ну да ничего – прорвемся! Разве нам привыкать?

– Прорвемся, командир, – ответил дед Егор, – Только надо бы диспозицию сменить: к Славке в сад – у него там ЗИС-3 в погребе припрятана. С таким орудием нам сподручней будет.

– Твоя правда Егор, – тихо сказал дед Федор, – Отряд! Слушай мою команду: на новое место дислокации, в Славкин погреб, короткими перебежками, марш!

Когда отряд незаметно для неприятеля переместился к деду Славе в обширный погреб, тот уже успел наладить орудие. Общими усилиями они подкатили его к маленькому окошку.

– Заряжай осколочным, Славка, – приказал дед Федор, – Дадим им сходу просраться.

Еще раз поднажав, отряд высадил дулом орудия оконце и изготовился дать залп.

– По моей команде… – начал дед Федор…

– Федор Васильевич! – раздался усиленный мегафоном голос, – Говорит председатель колхоза Лызин! Федор Васильевич, ни какой опасности нет! Возвращайтесь домой! Прошу вас! Никакого нападения на нашу Родину! Шум вызван военнослужащими из подшефной воинской части, которые прибыли на уборку картошки!

– Тьфу ты, черти окаянные, – зло сплюнул дед Федор, – Отряд – отставить! Разойтись на исходные позиции!

Сталь расплавилась и вернулась старость. Старики, пригорюнившись, печально разошлись по домам…

Преступление

В деревне Кукино произошло преступление, прогремевшее на весь район. Дело было так: тракторист Булыгин приревновал Авдотью Никифоровну Мельникову, супругу токаря Мельникова, даму колоритную во всех отношениях, к кузнецу Степану, и на ближайшем совместном распитии самогона у деда Иваныча, высказался в том духе, что, мол, набьет Степану лицо, если тот не оставит своих грязных поползновений в сторону Авдотьи Никифоровны.

На это Степан ответил, что понятия не имеет о чем идет речь, и ударил первым. Завязалась свара, в которой почему-то больше всего досталось деду Иванычу, хотя тот и прятался за печкой.

На шум прибежали два брата-близнеца Пахом Витальевич и Лука Арсеньевич. Умело ввинтившись в свару они стали бить друг друга, выясняя чей отец был толковее. Их дружеский диалог заинтересовал собравшихся, а кроме того и местного участкового Витьку Тырина, который явился на место диспута размахивая служебным наганом.

Вид нагана еще больше раззадорил мужиков и они, оставив прежние распри, переключили свое внимание на Витьку. Тырин был не робкого десятка, но наган отстоять не смог.

Пока бушевали страсти, на шум последовательно пришли следующие лица: пастух Емельян, последний раз в своей жизни размахивающий роскошным бичом; наполовину ослепший от денатурата сварщик Леха; сам токарь Мельников с увесистой стальной заготовкой; комбайнер Витька с какой-то отточенной железякой от косилки; шофер Сан Саныч с монтировкой на перевес, и еще несколько человек, которых уже ни кто не запомнил…

Праздник духа продолжался до утра и закончился братанием уцелевших, совместным распитием самогона и песнями о черном вороне.

Позже, когда мужики стали из интереса докапываться до первопричины развернувшихся боевых действий, то были немало поражены открывшейся истине и, посовещавшись меж собой, решили ни чего про Авдотью Никифоровну и тракториста Булыгина токарю Мельникову, когда того выпишут из больницы, не рассказывать.

Ах да! Преступление! Ну, да тут ни чего стоящего: просто председатель колхоза Рвачев начал отчаянно путать свое добро с колхозным и, наконец, попавшись на какой-то мелкой афере, схлопотал приличный срок. Так что и не понятно, из-за чего столько шуму.

Лечебный ингредиент

Дело было так: тракторист Ерофеич, на пару с комбайнером Тимохой, перебравши самогону бабки Дуни и пребывая в состоянии близком к невменяемому, лишились пространственно-временной ориентации и влезли в окно к кузнецу Петровичу, хотя на деле собирались влезть в окно к доярке Глаше, которая жила на другом конце деревни.

Кузнец Петрович, так же пребывая в состоянии легкой апатии от самогона того же производителя, лепших друзей не признал, а посему устроил небольшую потасовку, выросшую в серьезную драку, так как на шум материализовалось еще несколько дезориентированных тем же самым самогоном граждан. Причем данные граждане лезли через двери, окна и даже печную трубу, отчего кузнец принял их за чертей, что, в свою очередь, придало его действиям еще больше удали и задора.

Сверкающая кокарда на фуражке участкового Дыбина, явившегося в самый разгар драки, произвела на участников действа неизгладимое впечатление: Ерофеич с Тимохой забились под лавку, а Петрович с криком «Отче!», неистово крестясь, грохнулся на колени. Остальные же черти дематериализовались тем же способом, как и появились: через двери, окна и печную трубу.

И тут участковый Дыбин слегка покачнулся, зычно икнул и, поинтересовавшись, отчего столько шуму, а драки нет, пальнул дважды в потолок из нагана и упал под стол.

А на утро, рассерженные и шибко помятые односельчане отправились к бабке Дуне за разъяснениями, отчего некогда славный напиток внезапно произвел такой неправильный эффект.

Бабка Дуня поначалу, конечно, открещивалась с перепугу, думая что преставился кто. Мол, знать ничего не знает, и кроме травок полезных ничего не добавляла. Но под давлением общественности все-таки призналась: в последнее время ее стали преследовать сильные боли в пояснице и всякие ревматизмы, а издревле известно, что нет лучшего средства, чем компрессы и примочки из настойки мухоморов на спирту. А где же в деревне спирт взять, спрашивается? А негде! Вот она спирт-то самогоном и заменила. А имея привычку заготавливать впрок, заложила мухоморы во все банки.

А что? Ей лекарство полезное, а мужикам – какая разница? Самогон – он и есть самогон, хоть с травами, хоть с грибами. Да и что им с мухоморов сделается, когда, вон, и на помете курином и на карбиде пьют – и ничего, живые.

В общем, накрылся алкогольный бизнес у бабки Дуни. Впрочем, она и не расстраивается – аптечный расцвел: она теперь самогонку не только на мухоморах настаивает, но и на всяких полезных травках, так что за лечебной настойкой к ней даже из соседних деревень приезжают. Говорят, помогает шибко.

Невзрослые люди

Михаил Петрович уже изрядно вымок под затянувшимся холодным осенним моросящим дождем, и теперь, сидя в ивовых кустах, проклинал тот самый час, когда согласился подменить Аркадия Семеновича на этом, мягко говоря, не очень-то почетном посту.

Тут вот что: Аркадий Семенович имел намерение жениться на Варваре Тихоновне, и дабы быть уверенным в, так сказать, «чистоте» будущей супруги, затеял в этих самых кустах возле ее дома засаду, с целью отследить ее посетителей. Особенно в ночное время. А этой ночью ему срочно понадобилось отлучиться по каким-то неотложным делам, и он уговорил Михаила Петровича подежурить вместо него. Поначалу Михаил Петрович, конечно, отказывался, называя эту затею глупой и постыдной, но старый друг так сильно упрашивал, что тот, скрипя сердцем, согласился.

И вот теперь вымокший и продрогший Михаил Петрович сидел в «трижды проклятых» кустах и поминал друга нехорошими эпитетами.

– Михаил Петрович, вы ли это? – от неожиданности у Михаила Петровича ёкнуло сердце. Он осторожно повернулся и увидел Варвару Тихоновну собственной персоной.

– Здравствуйте, Варвара Тихоновна… – пролепетал Михаил Петрович и почувствовал, как щеки буквально воспылали от стыда.

– Ну, а где же мой муженек грядущий? Аркадий-то? Что ж он вас-то тут посадил?

– Да вот, дела у него срочные в городе. Пришлось уехать… – Михаил Петрович готов был сквозь землю провалиться.

– Ах, да – что-то такое он мне говорил… – сказала Варвара Тихоновна и засмеялась, – Вот же ревнивец-то, а? А вы, Михаил Петрович, небось уж и вымокли весь! Эвон, у вас и зуб на зуб не попадает! Пойдемте-ка, я вас горячим чаем напою!

– Ну что вы, не стоит, Варвара Тихоновна…

– Пойдемте-пойдемте! А то простынете совсем или, чего доброго, воспаление легких подхватите. И не спорьте!

Красный как рак Михаил Петрович выбрался из кустов и поплелся за Варварой Тихоновной, пытаясь выдумать на ходу какое-нибудь оправдание. Так пакостно он себя еще никогда не чувствовал. Хотелось бросится бежать без оглядки, но тогда это выглядело бы совсем уж по мальчишески, и ему пришлось бы стыдиться всю оставшуюся жизнь.