Сергей Архипов - Сириус. Книга 2. Предстояние Страница 2

Через два часа вернулись уставшие ребята.

– Вот козлы, припахали по полной программе, – возмущенно начал вошедший одним из последних Витька Соловьев, со злостью пихая картофель. – По-моему, мы сделали всю грязную кухонную работу за них.

– Ладно, Витек не расстраивайся. Хорошо еще, не так поздно вернулись, а то нам еще здесь пахать и пахать, – сказал Сергей, продолжая чистить картофелину.

– Это верно, Серега, ты подметил, что мы не поздно вернулись, – пробасил добряк Василий Зуев.

С виду он был неприступная крепость, имел грозный внушительный вид, а по жизни был обычным простым парнем, мухи не обидит. Он не блистал умом, обладал покладистым характером, и дружить с ним было одно удовольствие. Немного помедлив, он продолжил:

– Встретил я сейчас своего земляка. Он, как и я, из Липецка и нашего призыва, только служит в стройбате. Вы бы видели его лицо. На нем даже кровинки нет. Бледный, словно сама смерть. Им старослужащие задание на ночь выдали. Нужно было сделать так, чтобы к утру вокруг их кроватей цветочный сад вырос. Если сада к утру не будет, то их всех молодых под пресс пустят.

– Не понял, – удивился Николай.

– А как могут за ночь цветы расцвести?

– А ты сам не догадываешься?

– Да что-то ничего на ум не приходит.

– Не придет, как ни старайся. Они за ночь создадут его из бумаги. Вырежут, раскрасят и наклеят.

– Дурдом!

– У них да, а у нас пока еще нет. Это нас ждет после учебы, когда нас распределят по боевым частям.

– Ладно, поживем – увидим, – прервал их разговор Сергей. – Говорят же, кто в армии служил, тот в цирке не смеется.

Договорить он не успел. В комнату влетел очередной работник кухни, маленького роста, по национальности кореец, и заорал:

– Это кто, интересно мне, в цирке не смеется?

– Ну я! – с вызовом ответил Сергей и поднялся.

– Вот, значит, ты, – тягуче протянул он и оценивающе окинул взглядом Сергея, а потом, посмотрев на всех и указав пальцем на Николая, добавил: – И ты! Пойдете со мной.

Сергей промолчал, пожав плечами, и они двинулись в раздаточную комнату. Там кореец подготовил им подносы с едой, заставил надеть белые фартуки, на руку повесил белые вафельные полотенца и провел инструктаж:

– Прежде, чем войти в комнату, постучитесь. Когда получите добро, войдете и поклонитесь со словами «разрешите войти, господа». После этого разложите еду на столе, а далее выполняйте то, что вам прикажут.

– Не понял, а кто там будет и при чем здесь господа? Мы что, в Белой армии служим? – удивленно спросил Сергей.

– Ты много говоришь, русский. Узнаешь все в свое время, а сейчас быстро берите подносы и за мной.

Кореец пристально посмотрел на него и, покачав головой, пошел по коридору. Сергею показалось, что тот совсем не так прост, как кажется с виду. Он взял поднос с большой кастрюлей, от которой исходил восхитительный аромат и отправился за ним по лабиринтам кухонного заведения. За ним последовал Николай, держа в руках второй поднос со столовыми принадлежностями, с хлебом и овощами. Сергея эта ситуация уже начала бесить. Он был уверен, что они несут еду офицерам или прапорщикам, но слово «господа» сбивало его с толку. Хотя по рассказам тех, кто уже отслужил, в армии можно увидеть много различных странностей и курьезов.

У массивной, обшитой дерматином двери они остановились. Кореец подмигнул, указал на дверь и невозмутимо отошел в сторону. Сергей постучал и, не дожидаясь ответа, вошел в комнату. За ним боком втиснулся Николай. Открывшаяся их взорам картина шокировала. Они от удивления потеряли дар речи. Офицерами и прапорщиками здесь явно не пахло.

За большим столом, вальяжно развалившись в мягких креслах, сидели шестеро таджиков поваров в своих национальных халатах и тюбетейках и явно курили какую-то гадость. Сергей был наслышан, что азиаты курят марихуану, но никогда не видел ее в глаза. От наполнявшего комнату сладковатого дыма закружилась голова. У него промелькнуло ощущение, что он попал в банду басмачей из лихих двадцатых годов, когда шла Гражданская война.

Утробный с невообразимым акцентом бас самого здорового из них вывел его из оцепенения:

– Чюрки, ви что, русска речь забили?

У Сергея от этих слов словно что-то переклинило в мозгу. Осознавая, что только что сказал ему этот жирный боров, он медленно подошел к столу, аккуратно поставил поднос с кастрюлей на стол, снял фартук и тягуче, словно напевая, произнес:

– Вы сами тут все чурки черножопые!

Николай от страха неожиданно наклонил поднос, содержимое которого с грохотом разлетелось в разные стороны. Таджики вскочили, возмущенно ругаясь на своем языке, и кинулись на Сергея с разных сторон. Одного он с невероятной силой ударил кулаком в глаз, тот покатился под стол, опрокидывая по пути кресло. Другой, высокий и мускулистый, подскочил сбоку, размахивая длинными руками. Внезапно прогнувшись, Сергей уклонился от удара, крепко обхватил и швырнул противника на остальных наступающих таджиков. Те повалились на пол, истошно ругаясь. Один из упавших вцепился ему в ногу, а еще один повис на левой руке. Сильным ударом в челюсть он скинул висящего на руке, а уцепившегося за ногу поволок по полу в сторону выхода, стараясь стряхнуть его с себя, но тот вцепился мертвой хваткой. Сергей вырвал из рук онемевшего Николая поднос и два раза ударил им по голове таджика, освободил ногу. Вытолкав Николая из комнаты, он сразу выскочил за ним. Кореец все так же невозмутимо стоял у противоположной стены, в его глазах были недоумение и интерес. Сергею показалось, что его изучают, но кореец всего лишь указал на темный коридор, по которому они пришли.

Недолго думая, они бросились прочь.

Сергей постарался спокойно войти в комнату, где работали ребята, но за ним шумно ввалился Николай с безумными глазами, почти толкая его в спину.

– Что случилось? – спросил опешивший Василий.

– Да ничего, – отмахнулся Сергей и, сев на свое место, взял в руки нож, принялся машинально чистить картофель.

Его примеру последовал и Николай, тревожно бросая взгляды на дверной проем, и упорно молчал.

– Я не понял, что произошло? – продолжил Витька Соловьев, не выдержав их молчания, но договорить он не успел.

В коридоре раздался громкий топот, и к ним в помещение ввалилась толпа мокрых от пота таджиков. Вид их был устрашающий, а глаза полыхали мстительным огнем.

– Тебе конец, сын шакала! – прошипел один из них совершенно без акцента.

Испепеляющим взглядом посмотрев на Сергея, он двинулся в его сторону.

Ребята от такого неожиданного для них поворота событий и неуставного вида таджиков, которые внезапно свалились на их голову, изрядно испугались. Кожа Николая вдруг как-то сразу изменила окраску, и он стал похож на живого мертвеца. Вася начал чтото нелепо бормотать. Сергей, оценивая сложившуюся обстановку, понял, что путей отступления нет и нужно идти до конца. Он резко вскочил, сосредоточился и стремительно переместился за спину наступавшего таджика. Схватив его одной рукой за кадык и сильно сжав, он моментально развернул таджика лицом к двери и приставил нож, продолжавший находиться в другой руке, к его оголившемуся, заросшему, как у обезьяны, волосами животу. Животный крик страха так и застрял в сжатом железной хваткой горле. Сергей медленно, только слегка нажимая на рукоятку, провел ножом по животу и безжизненным голосом произнес, словно выстрелил:

– Сначала выпущу внутренности ему, а потом буду вспарывать каждого из вас, как свиней, пока не умру!

Этот голос, прозвучавший как будто из неживого потустороннего мира, потряс и ввел в тихий ужас противников, которые, выпучив от страха глаза, стали пятиться назад к двери.

Тот, которого продолжал удерживать Сергей, внезапно обмочился.

Пришлось его отпустить и брезгливо оттолкнуть подальше от себя. Тот с нечеловеческими причитаниями бросился бежать, расталкивая на ходу своих товарищей, которые тоже поспешили убраться, стараясь сохранить остатки устрашающих взглядов на лице.

Только через некоторое время, когда они скрылись в коридоре, издали раздалось зловещее:

– Теперь тебе конец!

Ребята были шокированы даже больше, чем таджики, и, изредка бросая на Сергея многозначительные взгляды, молча его поддерживали.

Работу закончили только ближе к утру. Все сонные и измученные вечерней встряской устало побрели в расположение роты. Их провожало веселое пение соловьев. Сергей еще нигде не слышал таких чудесных трелей, но сейчас ему было не до этого.

Дневальный стоял на посту и откровенно зевал. При их появлении он сразу выпрямился, но как только увидел, что это не проверяющий, расслабился и сказал:

– Узбек передал, что можете спать до обеда!

В глубокой тишине они разбрелись по своим спальным местам. Сергей разделся и аккуратно сложил форменную одежду. Утро стремительно приближалось и освещало темные углы казармы. Кривые тени, падающие от ровных рядов двухъярусных металлических кроватей и приводимые в движение наступающим рассветом, медленно ползли по стене. На душе у него было противно. Ощущение, что его ожидают неприятности, отозвалось болью под лопаткой. Он знал, что поступил неправильно, возможно, надо было сдержаться, но таков уж был его характер – Сергей не терпел унижений. Все вокруг вдруг сделалось каким-то чужим и нереальным. От этой пронзительной тоски, охватившей его, он вспомнил Олю и безумно захотел ее увидеть. Он вспомнил ее глаза, губы, волосы, ее прикосновения, ее запах. Он присел на кровать и, прикрыв глаза, мысленно ощутил ее присутствие. От этой придуманной близости ему стало легче. Сон мгновенно улетучился. Сергей достал последнее Ол и но п исьмо и снова нача л его жа д но переч и т ы ват ь.