Анна Чайковская - Офис. Простая жизнь… и какие подводные камни она может таить для тех, кто к ней не привык Страница 2

– Да… Да ты… Я просто…

– Что, доча? Нечего возразить-то? Нечего. А значит, завтра пойдешь и как штык чтобы…

– А не пойду. Вот не пойду и все!

– Вот ты как заговорила. Значит так, Юлька. Одна у меня дома уже досиделась, допилась до белой горячки, прости господи. Все от лени, все от безделья. Угробила себя, тебе психику искалечила…

– Да заткнись ты! Будешь ты еще на маму рот раскрывать! Ты, ты ее довел до такого состояния, и никто другой! Да ты сам пьешь, как не знаю кто, каждый вечер с бутылкой сидишь! Будешь ты еще говорить!

Как пишут в бульварных романах – и не один мускул не дрогнул на его лице. Иван Сергеич и бровью не повел, зря что ли столько лет держит весь Сибирск в ежовых рукавицах… Встал, подошел к дочери с выражением лица вполне даже добродушным.

– Вискарем меня, значит, доча, попрекаешь? Что-то ты борзая стала не по годам. Никакого уважения к старшим. На вот, охолони немного.

Господи! Юля даже не сразу сообразила, что именно произошло. Противные струи какой-то жидкости потекли по спине, полупрозрачная блузка вмиг намокла и прилипла к лопаткам. Стало жутко холодно и неуютно. Этот старый упырь вылил ей за шиворот практически полный бокал виски! Со льдом, между прочим!

– Ну что, остыла? А теперь ступай. И чтоб завтра – как штык! А не пойдешь – все твои карты будут заблокированы, и ключи от машины мне отдашь, как миленькая! Еще вопросы?

В голосе Ивана Сергеича уже звучал неподдельный лязг металла, и Юля предпочла ретироваться наверх.

***

(Тайна смерти Екатерины Строговой, Юлиной матери, так и осталась нераскрытой. Падение с лестницы в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения, в крови нашли очень много промилле, Юля не помнит точную цифру, но суть в том, что не каждый мужик-запойный алкаш в состоянии принять такую дозу «горячительного». Упала ли она случайно, было ли это неуклюжей попыткой самоубийства или причинения себе вреда в состоянии аффекта, а может, ей кто-то помог? Вопрос так и остался открытым. Несмотря на то, что следствие таки поверило в «неудачное стечение обстоятельств» (не без помощи Юлиного отца, разумеется), Екатерину почему-то не отпевали в церкви.

Да, Катя Строгова, бывшая модель, обладательница титула «Мисс Сибирск», пила, и пила очень много. Курила как паровоз всю жизнь, дочерью толком не занималась, все время какие-то сомнительные знакомые, подружки, которых отец отваживал от дома с эксцессами и скандалами. Не сказать, чтобы Юля ее сильно любила, но… Мать есть мать. После ее смерти Юля почувствовала: что-то ушло безвозвратно, в ней самой что-то умерло навсегда. Пусть отец уделял ей в сто раз больше внимания, пусть они с матерью никогда не были близки… Есть какие-то нити, которые порвать невозможно.

Чего Кате не хватало, что мешало ей вести нормальный образ жизни, от чего она «с жиру бесилась», как сказала бы какая-нибудь тетя Клава из подъезда многоэтажки? Сие Юле неведомо, как и подробности взаимоотношений родителей. Ничего кроме бесконечных скандалов, изредка доходивших до взаимного рукоприкладства, она вспомнить не может.

После смерти жены Иван Сергеич занялся воспитанием дочери еще плотнее. И основным лейтмотивом его воспитательной работы стало вот это вот: «дурная наследственность, ни в коем случае не повторить судьбу профурсетки-алкоголички-тунеядки, уж я из тебя, Юлька, человека сделаю, хочешь ты этого или нет!»)

2

С утра темно, мерзкий дождь так и льет со вчерашнего вечера. Конец сентября, в октябре в Сибирск придет самая настоящая зима, и вместо этого дождя с неба посыплется мокрый снег.

Юля, обряженная в строгий серый костюм, черные сапоги на шпильке, в кожаной куртке, слегка снижающей градус всего этого официоза, садится в свой белый внедорожник. Ей плохо, некомфортно в этой одежде. Ей отвратительно в такую рань находиться где-либо, кроме собственной постели. Ей тошно от абсурда ситуации, ходить на службу за деньги, на которые даже сумочку приличную не купишь! Все это словно дурной сон…

***

Юля не спеша рулит по залитым дождем улицам, то и дело попадая в небольшие заторы. Впрочем, объезжать их девушка не спешит. Опоздает, так опоздает, плевать. Быстрей ее выгонят из этой шарашкиной конторы, быстрей мозги у отца на место встанут.

…Так, что там за адрес? Переулок Строителей, Строителей… Вот улица Строителей, переулок-то где? Навигатор направляет ее в какие-то дебри. Она здесь никогда не была, ну и райончик. Одни работяги, небось, здесь живут.

Хосспади! Опять какой-то проспект! Где, где этот чертов переулок!? Куда он мог подеваться!?

В отчаянии Юля паркует машину возле обочины и кричит какой-то маргинального вида, похожей на алкоголичку, тетке (больше поблизости никого и нет):

– Девушка! Де-е-евушка-а-а-а! Переулок Строителей, десять! Не подскажете-е-е-е?

Представительница местного бомонда, видимо, обрадовавшись «девушке» (что-то в ней еще осталось женское, не все пропила), приветливо машет рукой и скандирует:

– Дык! Это ж бывший завод! Прямо езжай отсюдова! Упрешься!

С облегчением вздохнув, Юля рвет с места. Ну и маршрут! И что теперь, каждый день так петлять? Ладно, теперь хоть ясно куда ехать.

…Девять тридцать. Да уж. Заброшенный завод Юля нашла без труда, долго ломала голову, куда поставить машину. Район-то стремный. Наконец, припарковалась возле кафе неподалеку, которое выглядело более-менее прилично. Минут пять еще пришлось идти пешком. И вот, злая, промокшая, взлохмаченная Юля стоит перед дверью офиса номер семнадцать, не решаясь позвонить в дверь.

Ладно, перед смертью не надышишься. Дзынь-дзынь.

Дверь ей открыла девица вида более чем странного. Юля аж опешила, сто лет таких клоунов не видела. Высокая, в очках, тощая как смерть. Образ смерти дополняла длинная тонкая косица, свисающая до самой жопы. Впрочем, жопы у девицы не было от слова «совсем». И, не сказав ни слова, глиста в очках скрылась в недрах офиса. Юля шагнула следом.

Увидев внутри относительно приличную обстановку, являющую сильный контраст с обшарпанными коридорами бывшего завода, и полного мужичка лет пятидесяти, Юля выдохнула. Что ж, все могло быть и хуже.

– Это – бюро переводов «Полиглот»?

– Так точно, барышня. Что вам угодно?

– Вы – Сергей? Я – новый переводчик, Юля. Вас должны были предупредить, я…

– Да-да. Опаздываете в первый рабочий день, барышня. Нехорошо, ай-ай-ай. Я не Сергей, я Виктор Ильич – тоже переводчик. А это – Анечка, еще один переводчик, ха-ха, и по совместительству секретарь. А Сергея нет. Так что повезло тебе, нагоняй сегодня не получишь. Я уж, так и быть, стучать не стану, хе-хе.

Вот нахал! Отчитывать он ее еще будет! Юля собрала всю свою волю в кулак, чтобы не взорваться, и сказала холодным тоном:

– Виктор Ильич. Очень приятно. Видите ли, Виктор Ильич. У меня дорогая машина. Очень дорогая. Охраняемой стоянки возле вашего офиса не имеется, поэтому я была вынуждена оставить машину возле ближайшего более-менее приличного кафе, там все-таки видеокамеры, а потом идти пешком до самого здания. Так вот, Виктор Ильич. Все это заняло немало времени, поэтому я и опоздала. Может, еще какие-то вопросы?

– Фу-ты, ну-ты, рожки гнуты! Во дела! Как же вас, барышня на дорогой машине, в наш шалаш-то занесло? Врешь небось?

Юля смерила толстяка ледяным взглядом. Достала из сумочки ключи и помахала перед носом у новоиспеченного коллеги.

– Еще вопросы? И попрошу обращаться ко мне на «Вы».

– Да ну, брось, буду я тебе «выкать», ты мне в дочки годишься. А на машину молодец, что заработала в таком молодом возрасте, я ж ничего…

Настаивать Юля не стала, ты так ты, в конце концов, толстяк и вправду ее на четверть века старше. Она и так его неплохо заткнула.

– Вот и прекрасно. А теперь давайте работать. Что у вас тут и как? Показывайте.

Юлин уверенный тон явно сбил мужика с толку. По крайней мере, вразумительного ответа Юля от него не дождалась, так, невнятные междометия.

– Ой, девушка, давайте вы подождете директора, он вам все и объяснит. Вот, можете пока тут присесть.

(То девица в очках подала голос, тоненький такой, дребезжащий, как у старушки.)

– Ну, директора, так директора.

Юля уселась на указанный очкастой стул и замерла, всем своим видом показывая, что дальнейшее – не ее забота.

…Когда он вошел, она подумала: наверное, курьер какой-нибудь, рекламщик, распространитель всякой фигни, как они там называются…? Потому что ну никак он на директора не тянул. Молодой, чуть ли не младше самой Юли, светленький, подтянутый, в джинсах. Ничего такой.

Юля даже машинально поправила рукой прическу, впрочем, прическу ее уже мало что могло спасти. Она пребывала в безобразном состоянии с утра, после беготни под дождем. И останется таковой до самого вечера, до тех пор, пока Юля не вымоет голову и не разгладит все заново феном и утюжком. Вот черт!