Владимир Макарченко - Завещание. Детектив Страница 2

*****

Когда наехали поутру вершители продразверстки, в то самое время Колька Жердев да Митроха Корыткин с пятеркой своих сверстников, каждому из которых давно за двадцать лет перевалило ушли спозаранок на охоту в лес. Потому о том, что случилось в Хуторах узнали уже вечером, воротившись из лесу. Издали слышны были причитания баб да вой собак.

– Что там? – Забеспокоился Колька, бегом устремившись к своему дому. Остальные бросились в след, каждый к своему.

То, что предстало глазам Кольки, навсегда врезалось в его память горячим кровавым клином. Которого уже никто и никогда не смог бы оттуда вышибить. Ворота и двери в дом были распахнуты настежь. Дворовый пес уныло выл, пристегнутый цепью к скобе в заборе. Страшное предчувствие ударил о больно по мозгам. Колька понял, что оно явилось не напрасно, когда ступил в горницу. На трех лавках, поставленных рядышком, лежали, наполовину прикрытые белыми простынями отец, мать и младший брат. В изголовье каждого горела восковая свеча а из-под связанных на груди кистей рук смотрели в мил молчаливые иконы Спасителя и Матери Божьей. Три сестру, уронив головы на грудь сердобольных соседок, горько со стонами рыдали.

– Кто?!!! – Заорал, не помня себя, Колька. – Порешу гада!

– Ушли ужо. – Проговорил дед Трофим, удерживая Кольку от порыва бежать куда-то. – Обобрали нас. Родителев твоих и братана жисти лишили… – Он вытер руковом слезы. – Комиссар с имя. Весь в коже черной. Махал наганом на всех. Когда зерно на подводы поволокли. Не стерпели батя твой с братаном, за топоры схватились. Тут красноармейцы и пальнули. Их положили. За одно и Степаниду, мамку твою, которая смирить и броситлась… А ответ взять есть с кого. Их сазоновские привели. С ними тут и хозяйничали, словно дома у себя. Спроси с них внук. За все спроси. Моя к тебе просьба такая. – И дед тоже разрыдался.

В это время в горнице объявился Степка Бугаев, который вместе с друзьями на охоте был.

– У Корыткиных в отца стреляли. Потом увезли с собой. У Селиных троих мужиков положили… Что деется, Колька?!

– Потерпи, Степка, за все ответ возьмем. – Пообещал Колька. – Ныне похоронами заняться надо. Их время настанет.

Хлеб забрали у всех. Возы дважды ходки делали. А горечь утрат познали в пяти семьях. Мужики из этих семей и собрались по зову Кольки после похорон в его доме.

– Оставим так все злодеям? – Спросил Колька, разливая самогон по стаканам. – Иль заставим самих кровью захлебнуться? Говорите, как быть.

– А чего долго говорить? – Спросил кузнец по прозвищу Леший. – Брать ружья, да идти суд вершить. Не прощу же я гадам тем, что обоих братьев моих куда-то свезли! Бери нас под начало, Колька. Как братья отныне станем. Со всех краснопузых спрос чинить станем. Они нас пограбили – мы их. Они нас жизни лишали – мы их. В Святом Писании сказано: око за око! Выходит, Божий Суд чинить будем, пока Господь другими делами занят.

– Верно Леший сказал! – Поддержал Иван Проскурин. – Хутора оставим навсегда, чтобы над бабами и детишками не глумились за нас. Воротимся, когда всех гадов на земле нашей изведем. С утра коней оседлаем. Запасных с провизией и чем нужным возьмем по паре. Ружья и винтовки с патронами. Да поедем по деревням. Не у нас жен только такое вершили ироды. Вот и наберем народу, чтобы шеи им посворачивать. Ты, Колька, первым нас собрал, тебе и дальше вести.

– Коли все согласны, то поклянемся перед иконой Спасителя, что до конца живота своего будем векршить суд страшный над злодеями! Отныне братья мы друг другу и друг за друга в ответе! – Торжественно произнес Колька, когда дана была страшная клятва.

А ночью запылали дома в Сазоновке. Вместе с ними горели и возы с зерном, подготовленные к отправке в Орел. Выли бабы, орали дети. Только не могли эти крики и вой вернуть к жизни всех тех, кто участвовал в случившемся на Хуторах. В качестве трофея, забрал себе Колька черную кожаную фуражку губернского комиссара, отстегнус с нее и втоптав в землю каблуком сапога пятиконечную красную звезду.

– Пусть видят, кто мститель их! – Заявил Жердев, напяливая на голову, удачно пришедшуюся туда, фуражку. – Начало положено братья. Отступать неуда.

– Может зря зерно жгем? – Неуверенно спрос ил кто-то.

– А что? Прихвостням краснопузых оставить то, чего наши дома лишились?! – Осерчал Колька. – Молчи уж! Лучше спеши прощаться со своими. Раненько поутру поход свой начнем. Нам тут засиживаться нельзя. Через пару дней вся губерня понаедет.

– Просто горько на душе, когда дым хлебной гари в нос бьет. Когда бы еще мы такое содеять задумали. – Успокоил Кольку Митроха. – Не серчай.

Глава 3. Фрол Быков

– Сюды вам, однако! – Проговорил сидевший на кожах мужик, когда телега, наполовину заполненная свежим сеном, остановилась у здания, над входом в которое висела табличка с надписью: «Волостная управа». Он улыбнулся, являя пассажирам щербатый рот, наполовину заполненный пожелтевшими зубами. – Тута у них все начальнички заседают.

– Спасибо, батя! – Отозвался один из пассажиров, наполовину пустой левый рукав рубахи которого был заткнут за узкий кожаный ремешок. – Нечем отплатить за добро твое. Сказывали тебе, что из плену германского мы вертаемся. Хорошо – люди добрые не перевелись, так хоть живы до сей поры… и накормлены были. Будем в должниках. Может, сквитаемся.

– Отсюдова верно в Лаптев Лог двинете? – Поинтересовался в ответ мужик. – Тогда вон к той избе подходите. Да, где петух красный на плетне присел. Родич там мой обжился. Я у него пока побуду. Мне в Выселки ехать потребность имеется. Кое-чего забрать там нужно. Загляньте. Может снова по пути станется. Так чей ты, говоришь, будешь из лаптевских?

– Мирона Быкова приемный сын. От сестры его старшей, которая от чахотки сгинула, когда с фабрики городской к нему на житье явилась. Про такого слыхал? А чего ранее не спрашивал? – Охотно продолжил разговор однорукий пассажир, в то время, как двое его попутчиков спрыгнули с телеги и стояли в сторонке, поджидая товарища.

– Раньше на ум не легло. Только щас вспомнил: не спросил совсем. – Одарил снова щербатой улыбкой мужик. – Ну, дак, пожду вас там малость. Коли скоро управитесь тут, то поспешайте туда, куда позвал.

Троица пассажиров вошла в управу, а мужик, хлопнув вожжами по бокам лошадки, направил ее к дому с петухом.

– Чего скажу тебе, Иван. Все трое на войне побывали. Солдатским делам, знать, научены, как надобно. Таки умельцы Кольке Жердеву по нужде. Это тебе не мужики, которы привыкли пахать да сеять. Да коровам хвосты крутить. Это – воины! Уразумел? Пока свезу их в Лаптев Лог, гони кого к Кольке. Они в работники в кожевенно товариство наниматься пошли в управу. Кто-то им присоветовал. Двое-то здоровы. Третий тоже не хил. Токо, одной руки лишился на войне… Говорит, могет быть, в охрану пристроится. Местные мужики не в охоту в товариство идут. Колькины людишки пару раз гостинец в их кассе брали. Ха-ха-ха! А я у лаптевских про семейку его разузнаю. Чтобы верно про все ведать.

Щербатый зачвакал, разжевывая размоченный в блюдце с чаем кусочек сахара. А его собеседник вышел во двор.

– Сенька! Поди-ка сюды! Бери коня и беги в Михайлово. Там ныне кто от Жердева быть должон. Скажи: интерес у меня к трем приезжим имеется. Коли верно о себе все сказывают, полезны ему быть могут. Прокоп их в Лаптев Лог свезет. Один из них оттель будет. Заодно про него и разузнает, что да как. Давай, поезжай!

– Порешали с товариством? – Поинтересовался Прокоп, когда они с Иваном вышли во двор навстречу пришедшим пассажирам Прокопа.

– Решили. – Ответил однорукий. – Парней в работники определили. Меня, как и хотелось, в вахтеры поставят.

– Хорошо, не успел конягу выпрячь! – Воскликнул Прокоп. – Иван тут звал у него загостевать на денек. Вроде согласие уж дал… Токо, куда от вас деваться? Повезу, однако. Ты нам, Иван, дай чего в дорогу пожевать. Против того, как, у тебя гостюя, сжевал бы. На всех поделюсь. Нам еще пять верст пробежать.

Тут же, по требованию Ивана, из дому выбежала девица с двумя узелками в руках и сунула их в телегу у того места, где сидел Прокоп.

– Прощевай, Прокоп. – Махнул в рукой в след отъезжающей телеге Иван. – И вам, мужики, добра имать!

*****

– Дак, жили тута Быковы. В конце улицы жили. Крепкое хозяйство имел Мирон. Бог детишек им с Марьей не дал. Они и пригрели мальца. Сестра Миронова от болести быстро к Богу подалась. С одной стороны горе горькое в избе. А с другой – радость. Сынком обзавелись. – Рассказывал Прокопу мужик, к которому заглянул он во двор попросить воды для лошади. – Мальчишку помню. Не долго тут он был. Мирон его в город на учебу снарядил. Куда – не скажу. Токо, обратно не являлся. Война зачалась. С немцем. Потом меж собой воевать затеяли. Почитай, годков с семь пробежало. Мирона-то с бабой его арестовали за то, что хлеб от милиционеров прятали. Увезли куда-то. Изба заколочена. Видал твово одноруково, когда привез сюда. Вроде, он. В крайность, похож шибко. Што, сумления имеются?