Сергей Ильичев - Неопалимые Страница 2

Надо признать, что мало дал по своей результативности и второй поход. Хотя Казань вновь не была взята, при отходе русского войска недалеко от Казани, при впадении в Волгу реки Свияги, было решено возвести крепость, получившую название Свияжск.

Но мы вернемся к событиям, которые относятся непосредственно к нашим героям. Царь Иоанн и стрелец Ростислав – оба были еще молоды, и до знакомства их отделял лишь один пушечный выстрел…

Так уж случилось, что Ростислава искренне заинтересовало искусство и мастерство служивших в русской армии немецких пушкарей. И, пока войско шло, он подружился с одним из них, изучая на привалах незнакомый язык и перенимая опыт умения стрельбы из пушек… Артиллерия у нашего царя уже тогда была разнообразна и многочисленна, а ядра у больших пушек весили по двадцати пудов, что не могло не заинтересовать молодого воина. И вот с помощью немца Ногин, освоив теорию, получил разрешение сделать свой первый в жизни самостоятельный выстрел в сторону неприятельской крепости. И надо же было такому случиться, что именно его меткий выстрел стал причиной гибели сына великого хана Сахиб-Гирея – Эмина, когда юноша из-за недогляда опекуна вышел на стены Кремля для обзора поля боя и действий наших нападавших войск.

Царь Иоанн это собственными глазами узрел, а когда ему донесли о результате выстрела и о смерти сына казанского хана, то и похвалил ретивого молодца, подозванного для представления государю. А впоследствии, запомнив, вскоре приблизил к себе и почислил в бояры…

Об этом метком выстреле вскоре все забыли. А наступившая теплая погода, угроза ранней весны и распутицы заставили царя в тот год снять осаду и вернуться в Москву. Казалось бы, на этом и закончился поход на Казань, который не дал абсолютно никаких результатов… если бы не одно но… Кто-то из приближенных к династии ханов, правивших Крымским государством, после смерти Сахиб-Гирея, узнав имя меткого стрелка, приказал своим людям его найти и весь враз ставший ненавистным род взять в полон, а если взять в плен не удастся, то вырезать под корень.

И вот через месяц небольшой отряд татарских всадников, передвигавшийся преимущественно по ночам, незаметно подкрался и окружил поместье Ногиных. Сам боярин буквально накануне отбыл в Москву. Это его и спасло. Терема подожгли одновременно с нескольких сторон. Каждого, кто не задохнулся в дыму и выбегал из огня, хватали. Мужчин, вне зависимости от возраста, убивали на месте, а молодых женщин и девушек вязали в полон.

Молодая боярыня Анна была накануне родов, а ее годовалый сын и первенец Алексей уже лежал в кровати, когда раздались крики о пожаре. Женщина, понимая, что пройти через стену огня ей уже не удается, а удушливый дым заполнял спальню, быстро спеленала младенца и всунула куль в пасть верному и крепкому хозяйскому псу, не случайно названному им Зевсом.

– Ищи хозяина, ищи…

И когда сообразительная собака скрылась в дыму, добавила:

– Господи, об одном лишь прошу, сохрани моего сына…

И лишь после этого почувствовала, как стала задыхаться, а потом и вовсе упала, потеряв сознание.

Вернувшийся на следующий день домой, боярин Ногин обнаружил лишь пепелище, в котором так и не нашел тела своей любимой жены и годовалого сына.

Кто-то из местных жителей рассказал, что видел, как татарские конники шли рысью, заставляя бежать и пленных. Посланная вдогонку дружина вернулась ни с чем. Татары с пленными людьми успели переправиться через Волгу… и их след был утерян.

А дальнейшие события рода Ногиных приобретали и вообще, скажем так, необычное продолжение.

Весной следующего года на гряде холма, в ожидании восхода солнца, стоял мальчик. Рядом с ним была волчица, а чуть выше застыл уже знакомый нам Зевс. В лучах восходящего солнца его шерсть переливалась, мгновенно реагируя на малейшее движение готового к отражению атаки пусть и бывшего ручным, но все же животного. Пес, и так будучи довольно крупным, за этот год еще более заматерел. Более того, в честном поединке он разодрал вожака стаи, постоянно преследовавшего человеческого детеныша, вскормленного волчицей. Она уже более не могла прокормить подросшего человеческого детеныша. Да и Зевс каждый день чувствовал, что ему в затылок злобно дышат молодые волки. Еще немного – и он уже сам не сможет одержать верх в стае. Бой дался ему нелегко. И если бы не волчица, сдерживающая молодых волков, то лежать бы ему уже разодранным… а потому он решил, что мальчика пора уводить ближе к людям…

Алеша, если вы помните, так звали мальчика, уже и сам интуитивно чувствовал, что расставание неизбежно, к тому же несколько раз в лесу, тайком и издалека, он видел людей, похожих на него… правда, значительно выше, крупнее и даже имеющих голос.

За год, проведенный в лесу, мальчик возмужал, пожалуй, как никто из человеческого рода в его возрасте. Но это не проявлялось в традиционной для нас телесной плотности. Наоборот, его отличали тонкий стан, хорошо развитая грудь, сильные руки и ноги, так как большую часть жизни он провел на четвереньках, уподобляясь молодым волчатам, а наличие длинных густых волос делало его похожим на мальчика-маугли. Единственное, что его отличало от зверей, – это серебряный крестик, висевший с детства на его шее.

И вот теперь, с утра вдоволь наигравшись с волчатами, они вместе ждали восхода солнца, чтобы отправиться в дорогу.

Волчица шла впереди, обозначая направление…

Вскоре они оказались в местах, где еще ни разу не охотились, где столетние ели веерами лапника отгораживались от бренного мира. В таких былинных чащах, как пишут краеведы, не только человеку не пройти, птице было трудно пролететь. Там на каждом шагу рядом с молодой неуемной порослью стояли деревья, уже приговоренные природой к смерти, вповалку лежали уже окончательно сгнившие и теперь более напоминавшие гробовые крышки для ночных вурдалаков, каким-то шутником подбитые сверху еще и моховым покровом.

Большую часть пути их сопровождал филин – этот лесной страж, изменивший сегодня по какой-то причине время своего традиционного ночного облета владений.

Дважды, удерживаясь на загривке Зевса, мальчик преодолел две полноводные реки, не считая ручьев, пока они не попали в царство величественного леса. Более того, встречные звери не бежали в страхе, не прятались от них в норы, а лишь провожали чужаков любопытными взглядами…

Создавалось такое впечатление, что здесь не действовали законы хищного мира. Значит, был некто, кто эти законы установил и строго следил за их исполнением.

И вскоре волчица остановилась.

Зевс также ощутил присутствие памятного ему человеческого запаха.

Даже Алеша встал на ноги, почувствовав необычное движение ветра, – ветра, который своими всполохами обволакивал мальчика, словно бы ощупывал, внимательно изучая с головы до ног, а потом неожиданно для всех обозначился светом, да такой силы, что животные опустили головы, а мальчик невольно прикрыл глаза рукой.

И из этого света прозвучал человеческий голос:

– Я давно вас жду…

Сказанные слова не иначе как оказались понятны волчице и Зевсу. А потому, услышав их, волчица ткнулась Алеше в бок и замерла. Мальчик, более интуитивно, обнял волчицу, словно хотел сохранить на всю оставшуюся жизнь запах и память о той, кто его вскормил.

И потом она ушла, словно растворилась, поднырнув под лапник, передав мальчика тому, кто станет его господином на ближайшее время.

Мальчик пошел вперед на этот голос и в расступившемся тумане увидел рубленый островерхий терем. Осторожно поднявшись по ступеням, он отворил дверь и оказался в чистой половине, с голыми, тщательно выструганными и законопаченными стенами, более напоминавшими не гостиную, а келью. Интерьер дополняли деревянный стол и две лежанки под окнами. На столе лежала черная от времени, с металлическими застежками массивная книга, стояла плошка с молоком и лежала краюха хлеба.

Алешу не нужно было просить, путь его изрядно утомил, и он, вылакав предложенную трапезу, залез под лежанку и через минуту уже спал, предварительно оставив Зевсу немного молока.

Зевс с благодарностью поглотил содержимое и, аккуратно вылизав плошку, улегся рядом с мальчиком, понимая, что и он свою часть работы на сегодня выполнил, доверившись в этом волчице, которая привела их к человеку.

Утром уже Зевс вывел Алешу на поляну, в центре которой высился могучий валун. Когда Алеша вместе с собакой его обежал, то заметил углубления, более напоминающие ступени, позволяющие, очевидно, подняться на вершину высокого камня. Как и каждого смышленого ребенка, Алешу не нужно было упрашивать, через минуту он уже был на его вершине, которую венчала не иначе как рукотворная плоская площадка размером метра полтора на два… на которой мальчик поднялся в полный рост.

В этот самый момент уже знакомый нам филин, сопровождающий путников, плавно опустился мальчику на плечо. А тут еще практически одновременно солнечный луч, достигший макушек леса, высветил юного маугли, интуитивно возвысившегося над землей в ореоле своей будущей славы.