Алексей Серов - Рыба без головы (сборник) Страница 2

– С вами все в порядке? – спросил он, заходя ко мне в комнату.

– Добрый день, доктор. – Улыбнулся я. – со мной все хорошо. Как вы?

– Вы голодны? – спросил доктор, сохраняя крайний формализм в голосе.

– Да. – Уже без улыбки ответил я.

– Сейчас.

Доктор принес несколько булочек с кухни и два стакана воды. Поставив все это на столик около моей кровати, он принялся отщипывать от булки большие куски и класть мне в рот.

– Столько вы тут? – вдруг спросил врач.

– Не понял. – Ответил я, прожевывая булку.

– Привязаны, я имею ввиду. Сколько вы привязаны?

– Сколько лет я болен? Вы ведь это хотели спросить?

– Да.

– Два года.

– И вам стало лучше? – спросил врач.

– Конечно. – Ответил я.

– Какой странный ответ. – Заметил врач и жестом предложил воды.

– А чего вы ожидали? – ответил я и кивнул.

– Не знаю. Наверное, из-за всего этого переволновался, поэтому спросил.

– А вы знаете, что происходит? – уточнил я.

– Нет. Пожалуйста, не сейчас. Ладно? – умолял врач.

– Я ничего не хотел вам доказывать. Просто отметил, что все вокруг говорит о том, что я прав. Тут даже доказывать нечего. Дядя понял это и ушел. Прислал вас. Знаете почему? Потому что им тоже овладело Зло.

– О чем это вы? – безучастно спросил врач.

– Он оставил меня здесь, чтобы эти гады растерзали меня прямо так, привязанного к кровати. Но, все должно быть не так, – покачал я головой.

– А как должно быть?

– Я должен пожертвовать собой. Должен самовольно пойти вниз и пожертвовать собой. Если они найдут меня вот так, – я кивнул в сторону простыней, туго покрученных вокруг моих ног и рук, – все пропало. Тогда Зло победит. Понимаете? Я знаю, что вы понимаете. Но вы не верите мне. Вас тоже привели сюда специально.

– Дядя?

– Да. Он привел вас, потому что вы не поверите мне. Вы хотите стать успешным психиатром, может быть, открыть частную клинику, поэтому вы не станете идти на поводу у меня. Дядя поверил. А вы, всего лишь сомневаетесь, а этого мало.

– Я верю вам. – Он даже не слушал меня. Вычленил из моих слов только вопрос, ответил на него и продолжал отрывать куски булки, после складывая их мне в рот.

Солнце скользило по комнате, не задерживаясь особенно, ни на чем. В наступившей тишине, движение моих челюстей особенно выделялось. Врач что-то спрашивал о моей семье, но мне не хотелось отвечать. Я сказал только, что отец велел мне выполнить мое предназначение и отправил меня сюда, в это место. Отец велел мне принести себя в жертву. Врач, конечно, не стал понимать это буквально, связывая воедино, и профессионально структурируя мой бред. Ему казалось, что это самый, что ни на есть, правильный шаг.

– А ваша семья? – спросил я его.

– С ней все в порядке. – сухо улыбнулся врач.

– С ней? – переспросил я.

– С семьей, я имею в виду.

– Я подумал, вы говорите о женщине.

– Нет, о семье.

– А как же они? Они ведь погибнут, так же, как и все. Вся ваша семья.

– Никто не погибнет! – вспылил врач.

– Ладно. – Не было смысла сейчас переубеждать его. Нужно было время, чтобы он поверил мне. К сожалению, времени не было.

Во дворе снова собрались люди. Врач начал волноваться, услышав, что они стоят прямо под нашим окном. Очень громко что-то обсуждая, они передавали бутылку из рук в руки, споря о том, кто будет бросать.

Человек в кожаной куртке вырвал бутылку из рук одного из толпы, поджог ткань, вставленную в горлышко, и бросил прямо в окно нашей комнаты.

Врач следил, не отрывая взгляда, за траекторией полета бутылки. Что-то внутри него подсказывало, что бутылка попадет точно в окно, но он все смотрел, за тем, как она летит, словно комета с огненным хвостом.

– Уходите оттуда! – крикнул я врачу.

Встрепенувшись, доктор бросился к моей кровати и стал двигать ее к выходу.

Бутылка разбилась о стекло, охватив его прекрасным огненным приливом. Откинув голову, я смотрел с удовольствием, как огонь постепенно, переходит внутрь комнаты.

Кровать оказалась слишком тяжелой и единственное, что оставалось врачу – это отвязать меня.

Он взялся за одну простынь, что держала мою правую руку, и посмотрел пристально мне в глаза.

– Не сейчас. Я сделаю это не сейчас. – Успокоил я врача.

Услышав то, что хотел, доктор отвязал все простыни, скручивавшие мои руки. Для него все узлы были знакомыми, тысячу раз, он видел такие на своих пациентах, на пациентах своих преподавателей, в учебниках. Огонь уже подступал к моей кровати.

– Доктор! Помогите! – кричал я врачу.

Он, верно, забыл, сколько я пролежал без движений, потому безо всякой мысли бежал прочь из комнаты. Услышав меня, он вернулся и взял меня под руку.

Медленно, осторожно, мы выбрались в дядину комнату. Врач закрыл за мной дверь. Мы оба, в этом я точно уверен, понимали, что все кончено. Теперь-то, он не сможет отрицать ничего.

– Вы же понимаете, что это конец? – спросил я, с огромной болью разминая руки и ноги.

– Ничего не кончено. – Тяжело проговорил врач. – Ничего.

– Через пару минут, мы сгорим. Я должен к ним выйти, – мне не пришлось кричать, я говорил спокойно, полагаясь на его рассудительность.

– Что изменится от вашей смерти? Поймите, вы так уверены в этом, потому что вы не в себе… – вдруг оборвал себя на полуслове врач.

– А я думаю иначе. Понимаете, это моя миссия – спасти вас, всех вас и моего отца от Зла. Зла, которое уже пустилось в охоту за мной.

– Нет. Они громят все! – спорил врач.

– Но ведь, они не знали, что мы здесь? Они же не забрасывают такими бутылками все дома! – кричал я.

Врач замолчал. Снова, так же, как и вчера, когда он ушел в комнату, он начал сомневаться.

Свет плавно плыл из окна, под углом. В комнате, несмотря на это, было темно. Одна только полоска света освещала часть ковра и делала явной пыль, пляшущую в воздухе.

На мгновение мне захотелось толкнуть врача и показать на это окно и на свет. Тогда он понял бы меня и то, ради чего мне была дана эта миссия.

Я знал, что мне нужно сделать. Так же отчетливо как в тот день, когда мне пришло озарение о грядущем Зле. Я понял, что мне сейчас сделать.

Аккуратно сняв майку, корчась от боли в руках, я скрутил ее, вытянув за концы, и набросил на шею врача. Его глаза резко открылись и он начал задыхаться, руками пытаясь оттолкнуть меня. Через минуту-две, он перестал дышать.

Мое сердце колотилось. Мне пришлось вылезти из окна. Спустившись по запасной лестнице, я увидел человек тридцать пять. Они ждали меня. Хотели застать врасплох, собравшись у главного входа. Они даже не видели меня, я обошел их со спины.

– Эй. – Сказал я негромко.

Они обернулись. Руки их были по локоть в крови, а глаза безобразно бегали, цепляясь за все, пока еще, живое.

Рудименты. Повесть

Пишущая машинка (благодарности)

Даша хоть и считает машинку моей любовницей, бдительно следит, чтобы страниц этак 5 в день были готовы, и чтобы при этом ничто не мешало процессу. За это я дарю ей слова благодарности.

Мои немногочисленные, но близкие до атомов, друзья, которые, надрываясь, несли пишущую машинку мне в подарок, что хоть и было преисполнено шуткой, явилось величайшим признанием. Спасибо Вам.

Мои Мама и Папа хранили машинку в минуты тяжелейших мук – это стало главным признанием. Огромное спасибо Вам.

Моя кошка, пристрастившаяся вырывать напечатанные листы, а это тоже что-то да значит. Мур.

Спасибо. Без вас мне и строчки не написать: Стас, Рената, Антон, Даша, Паша, Настя, Саша, Эдик, Даша Б., мама, папа.

I

1

Я сидел в небольшом кабинете с зарешеченными окнами и писал заявление. В другом конце коридора был мой единственный новоиспеченный коллега. У меня тряслись руки, а в желудке творилась странная суета. Хотелось спать.

Вчера, в шесть или семь часов вечера, мне позвонил знакомый и спросил, не хочу ли я поработать. По телевизору в тот момент шла передача о богачах, купающихся в шампанском. Я на них страшно злился.

Что это за работа, знакомый мне говорить не хотел, да и сам не знал толком. Сказал только, что платят вовремя и, вроде бы, по специальности. Он сказал «Работа хорошая, зарплата исправная». У меня вырвался смешок на обилие «р» у картавого собеседника, но я сдержался.

Из соседней комнаты доносились крики отца и матери. Они сердились друг на друга за что-то малозначительное.

– Хорошо, я согласен, – сказал я знакомому, поглядывая то на телевизор с богачами, то на комнату с родителями.

В тот момент мне казалось, что нет ничего ясного, от того и нет ничего сложного или простого, и что нет такой работы, которая могла бы не устраивать. Мне казалось, что на любой работе можно найти свои плюсы, ну и «бла-бла-бла».

В тот момент мне вообще много чего казалось.

А утром у меня заболел живот. Еда в рот не лезла, но мать настояла, чтобы я поел. Сказала, что весь день еще на работе голодом буду сидеть.