Алексей Комлев - Верные чада Страница 2

Выслушав Рудькину исповедь по этому делу, батюшка утешил его словами из того же Евангелия, сказав, что еретиков нужно увещевать два раза, а затем оставлять, ибо своим упорствованием они сами себя осудили. От подобных же предложений впредь желательно отказаться. И ещё Рудька понял, что свой Крест можно нести и так – обличать и быть битым, отказываться от лукавых предложений и бедствовать, терпя «прелести» жизни и уповая на Христа.

В конце декабря, за неделю до нового года, ему неожиданно попался старый телефон вроде бы какого-то православного издательства. Да, месяца два назад Рудька отбросил его в сторону, как несерьёзное. Он знал, что в таких издательствах на хлеб насущный невозможно себе заработать. К сожалению после четырёх месяцев безработицы, когда деньги от пособия практически были проедены, сумма, предлагаемая ему первоначально, теперь не казалась крохотной. «Поеду без звонка, – подумал Рудька, – адрес записан. Авось ещё требуется им верстальщик, готовый за такие денежки поработать во славу Божью?»

Переступив порог издательства, Рудьке поначалу показалось, что вся контора куда-то переезжает. В принципе и слово «издательство» для двух подвальных комнатушек звучало уж больно громко. Два компьютера и стол редактора с телефоном это ещё не издательство. Но тем ни менее…

– Я по объявлению, – виновато как-то сказал Рудька в ответ на две пары удивлённых глаз. – Оно, правда, месяца два назад было напечатано, но я подумал, мало ли что? А вдруг повезёт!

Одна пара удивлённых глаз принадлежала женщине лет сорока пяти. Длинная юбка до самого пола, какая-то затрапезная кофточка и косынка сразу же выдавали христианскую натуру. Таких женщин Рудька всегда видел исключительно в храме. По всей видимости это был помощник во всех делах другой пары глаз, спрятанных за круглыми роговыми очками. Она, эта вторая удивлённая пара, принадлежала мелковатому и кругленькому на лицо дядечке лет шестидесяти, с аккуратненькой бородкой и в аккуратненьком костюмчике. Безусловно, он был хозяином всего этого погрома, который увидел Рудька.

– Нет-нет, никогда не поздно, – после некоторой паузы пришёл в себя дядечка, – к нам никогда не поздно.

Он сделал решительный шаг навстречу и двумя руками дружественно поприветствовал изумлённого Рудьку.

– Вы материалы принесли? – поинтересовался он тут же.

– Я верстальщик… – коротко ответил Рудька.

– Ах вот как! Это тоже не плохо, очень не плохо. Давайте пройдёмте в следующую комнатку и побеседуем. Я Вам расскажу о своих делах, а Вы уж примете решение, оставаться с нами или нет.

Женщина продолжала наводить мнимый порядок, а собеседники перешли в следующее помещение, которое от предыдущего разделялось узкой полукруглой аркой. Рудьке пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой, а когда он прошёл под аркой и выпрямился, то увидел такой же погром.

– Как Вас зовут, молодой человек? – спросил дядечка, приглашая садиться.

– Родион.

– А я профессор Варганов. Вот, на старости лет решил издательским делом заняться.

Профессор усмехнулся и весело посмотрел на Рудьку. Тот не выдержал его пронзительного взгляда и отвёл глаза.

– Насколько хорошо Вы владеете компьютером? – спросил профессор.

Рудька оживился.

– Могу сам поставить и оптимизировать программное обеспечение для издательских целей. Владею всеми необходимыми программами для вёрстки, обработки изображений и так далее. Знаю технологию самого процесса.

– Отлично!

– Ну конечно не всеми, – признался Рудька, – это просто не серьёзно, но я считаю, что и не нужно. Можно сказать, что в программном обеспечении у меня узкая специализация.

– Ну это же хорошо! – снова воскликнул профессор, поддерживая мысль своего собеседника.

– Могу выполнить вёрстку любой сложности, – подытожил Рудька.

– А вот позвольте Вас спросить, Вы верующий человек?

– Это имеет какое-то отношение к моему трудоустройству? – насторожился Рудька.

– Скорее ко мне это имеет отношение, – пояснил профессор.

– Да, я православный человек, – услышал он в ответ. – Плохой или хороший, но вера у меня конкретная.

– Ну а как Вы относитесь к тому, что сейчас кругом столько книг разного толка выпускают и продают. Вы, когда идёте по улице и видите на лотках, в переходах метро, да везде эти книги, от одних названий которых мурашки по коже?

– Порнография что ли? – засмеялся Рудька. – Или газетёнки, типа, «МК»?

– И это тоже, но я, главным образом, думаю о религиозной литературе. Причём, религиозной, но не православной и даже не католической или протестантской. О литературе сектантской.

А Вы знаете, для меня это ягоды с одного куста, – сказал Рудька и, разводя руками, добавил, – сатанинское отребье.

Но тут он вспомнил свой недавний случай, замолчал и решил больше не высказывать своё мнение по данному вопросу.

– Да-да, именно так, – поддержал профессор, – но я хотел вот о чём спросить. Не оскорбляет ли Ваше человеческое достоинство сам факт наличия подобной литературы? Не обидно ли Вам за себя, когда Вы видите аналогичные книжки на лотках?

Рудька понял эту мысль и решил высказать собственное мнение.

– Десять лет назад в нашей стране вообще нельзя было никаких книжек купить – ни православных, ни еретических. Я не знаю, что лучше, когда ничего нет или когда всё под руками. Тогда мне казалось, что пусть всё будет. Но вот теперь, когда вроде бы цензуры не стало, а я что-то понял в этой жизни и определился в вере, мне, конечно, противно смотреть на подобного рода макулатуру. Я за всем этим вижу конкретных людей, которые, втягиваясь в подобные дела, сознательно или бессознательно губят себя. Мне их жаль, но Господь попускает, значит, в этом какой-то есть смысл. Душа скорбит, противится всему этому, но что я могу поделать, что я могу изменить? Да и кто я такой, что бы что-то менять?

– И всё же, за нацию Вам обидно? – настаивал профессор с конкретным ответом. – За русских людей?

– Обидно, – согласился Рудька. – Плюют нам прямо в лицо, бьют не в бровь, а в глаз.

Профессор, удовлетворённый услышанным ответом, встал со стула и вышел на середину комнатки.

– А цензуры значит нет?

– Выходит, нет, – пожал плечами Рудька.

– А как же быть с этим, молодой человек? – И профессор обвёл руками весь этот погром в помещении.

Рудька слушал.

– Мы выпускали православную литературу и этим были довольны. Но вот однажды к нам в редакцию пришёл один человек и принёс книгу «101 ответ про это…» Да, мы тоже сначала подумали об этом самом, но когда начали читать, то поняли, что не имеем права остаться в стороне. И напечатали.

– О чём книга? – не выдержал Рудька.

– На прошлой неделе в новостях от НТВ ею размахивал один из так называемых силовиков. А вот вчера какие-то люди в масках врываются и устраивают погром. На рукавах у них были эмблемы «ОМОН». Вот, дубинками и сапогами всю технику и мебель разбили. Мне интересно, этот сюжет готовы по телевидению в новостях показать?

– Я не смотрю телевизор, – сочувственно произнёс Рудька.

– Да, – покачал головой профессор, – а то бы Вы были в курсе главного скандала минувшего года.

– Кризис?

– Да что Вы, любезный! – воскликнул профессор. – Какой кризис? О жидах-с, всё вокруг них-с…

– О жидах? Ну я что-то слышал, но ведь это было осенью ещё.

– Помилуйте! До сих пор успокоиться не можем-с.

Рудька понял, что сейчас профессор уже не о себе говорит и со вниманием приготовился выслушать его до конца.

– Вот и вся свобода слова, так называемая! Эти книжки, которые ты конкретно считаешь плевком в твою душу русского человека, можно издавать, а вот эту, в которой что-то там нехорошее про евреев, издавать, оказывается, нельзя. Про те книжки хоть раз ты слышал в той же самой передаче, что не-хо-ро-шо? Наоборот, они тебе такое ведро помоев на голову выльют,… каждый день льют. Это называется у них свобода слова, свобода печати… Ну а как быть с этой книжкой тогда?

Рудька слушал.

– Как с нею быть? Вот, человек подумал и написал. Кстати, многую правду написал. Мы издали. Тираж-то, ой, всего полторы тысячи экземпляров. Те полторы тысячи, которые купили бы, они имеют право читать и делать свои выводы?

– Конечно, – сказал Рудька.

– Нет, не имеют. Оказывается, не имеют. Тема выбрана не та.

– Значит есть всё-таки цензура?

– От куда дует ветер? – озадаченно произнёс профессор и сел на место. – Что с нами сделали, с русскими? Осталось ли хоть что-нибудь и у кого-нибудь от самосознания?

– Осталось… – твёрдо проговорил Рудька, – отвечая, как самому себе.

– Вот эти ребята, уже в чёрной униформе, сегодня были и предложили нас охранять. Вы представляете, пришли и предложили, те самые, которыми пугают с телевизоров детей. Мы отказались. Пока живёт на этой земле хоть один человек, который помнит последнюю войну, этих он не впустит в своё сердце. Эти у него ассоциируются с теми же, против которых воевал, быть может, твой дед и мой отец.