Татьяна Соколова - Лекарство от амнезии Страница 2

Она уже лишила меня праздника. Мне нечего терять. Комната – это награда, а не наказание. Я лучше буду сидеть одна и мысленно находиться там, где пожелаю, чем делить с чужими людьми чужой праздник.

Решив, что мое молчание означает согласие, мама с трудом заставила себя смягчиться, хотя по-прежнему нервно дышала.

– Ты обещаешь хорошо себя вести?

Я лишь отрицательно покачала головой. Я не собиралась давать обещаний тому, кто нарушил свое: «жить в горе и в радости до конца своих дней» с моим отцом.

– Карина, идем, милая, – мама обняла сестру за плечи.

Больнее всего было смотреть, как она уводит сестру. «Мы одной крови», – как говорил Маугли, – «ты и я», нас нельзя разлучать.

Мама наклонилась к уху Карины и у самой двери во весь голос сообщила:

– Поедем выбирать тебе платье к празднику, чтобы ты была самой красивой, моя принцесса.

Карина обернулась в мою сторону и посмотрела так, как смотрят на наказанного ученика, с боязнью и радостью, что она не на моем месте. Она ни за что не променяла бы мамину любовь на обрывки бумаги, которые я собирала с пола. А мое развлечение на вечер – пазл из бумажных крошек, собрать который легче, чем склеить обломки нашей семьи.

***

Уже семь лет, говорю только в своем сознании, а вслух высказываюсь жестами или на бумаге. Научилась писать достаточно быстро, но это все равно совсем не то, что говорить по-настоящему. Ужасно нервирует, когда приходится заставлять собеседника ждать, пока я напишу несколько слов, и вся мимика достается блокноту и ручке, а человеку сухое сдержанное лицо. Я напоминаю себе пишущую машинку на ножках. Эмоции заперты в шкафу моего тела.

Доктора сказали «механизм сломался». Заело шестеренку, и слова не выдавить. Будто я машина или робот какой-то.

Слышу, как шумит кран с водой, щелкает чайник, стучит по деревянной доске нож. Скоро меня придут будить. Тронут тихонько за плечо и позовут нежно: «Просыпайся, соня». Я встану, но какое-то время буду сидеть в кресле, задумчиво уставившись в пустоту и пытаясь продрать глаза.

– Доброе утро. Сны были хорошие?

Разлепляю глаза, чтобы увидеть лицо без макияжа, волосы, заплетенные в косу, улыбку, как у сказочных героинь старых фильмов. Вика напоминает Настеньку из «Морозко». В очередной раз думаю, что ей далеко до мамы, эффектной домохозяйки с укладкой и профессиональным макияжем.

Вика не домработница, и даже не папина жена. Было забавно, как взрослые боялись сообщить об отношениях. Она мне давно нравилась, и была вроде сестры, которой мне не хватало. Мы рисовали мои страхи и превращали их во что-то доброе, а потом я превращала Вику в своего пони и заставляла кружить по комнате, выгребала игрушки и не отпускала, пока во все не поиграем. Я радовалась возможности пообщаться еще с кем-то, кроме отца. С кем-то одного пола. Это не могло восполнить утрату, но помогало на время отвлечься от мыслей о маме.

– Хочешь помочь с завтраком?

«Надо сперва одеться» – принялась демонстративно капаться в комоде, выбирая майку, – «А что у нас сегодня?»

– Бутерброды.

«Опять?» – морщу нос.

– А что бы ты хотела?

«Кашу?»

– Ты же ее терпеть не можешь, – удивилась Вика.

– Но если хочется, пусть ест. Что ты к ребенку пристала, – недовольным взглядом папа услал Вику на кухню и поцеловал меня в щеку, – Привет, малышка. Как спалось?

Изображаю руками чаши весов, которые болтает от разности веса.

«Так себе».

– Волнуешься из-за концерта?

Делаю из пальцев щепотку. «Немного».

– Ладно, не тяни время. Одевайся и за стол.

«Ага».

По случаю концерта Вика накрутила мне бигуди, и я понятия не имею, с какой стороны к ним подойти. Придется сигнализировать «SOS». Стоило об этом подумать, как появилась Вика и принялась раскручивать волосы.

Бигуди благополучно покинули мою голову, и я с удовольствием тряхнула волосами. Пышные волны создавали вокруг лица кружевную рамочку.

– Красавица. Завтрак на столе.

Папа сидел на кухонном диванчике, и я приземлилась рядом. Каша уже пускала последние струйки пара, а Вика отмывала кастрюлю.

– Ну, наконец-то, – проворчал папа, высовываясь из-за бумаг, которые просматривал, – Тебе сколько времени не дашь, ты все потратишь. Как вы девушки умудряетесь так долго собираться?

Я стянула с тарелки хлеб с колбасой, накрыла его вторым и жадно откусила свой сэндвич. Еще бы огурчик и помидорчик, и было бы в самый раз.

– А каша? – Вика посмотрела на игнорируемую мной тарелку.

Я показала на почти доеденный сэндвич.

«Передумала».

Не отрываясь от каких-то бумаг, папа машинально потянулся за своим последним бутербродом, но не нащупал ничего, кроме нескольких хлебных крошек.

– А где мой…?

Поймал меня с поличным: я в этот момент прятала в рот остатки.

– Кушай, – папина рука погладила по спине, как в детстве.

Вика убрала прочь тарелку с нетронутой манкой. Через несколько секунд передо мной красовался праздничный торт – мой любимый трехслойный сэндвич.

– Купила твоему брату рубашку. Изумрудную.

Обсуждали подарки к праздникам. Вика – ходячая записная книжка. Она знала, что любят бабушка с дедом, папины коллеги. Вплоть до того, кому, сколько сахара класть в чай.

– Все правильно?

– Ты это у меня спрашиваешь? Это ты у нас дружишь с цифрами.

И как все это умещалось в ее голове? Наверное, это особенность всех женщин, хотя моя мама забыла позвонить на прошлый день рождения, а я, как ни пытаюсь, не могу запомнить все важные даты, которые задают по истории.

– Платье погладила? После уроков мы успеем только пообедать и помчимся на репетицию.

– Все еще с вечера готово. Я тебе дважды сказала, – устало вздохнула Вика.

Так на нее не похоже. Обычно она не вздыхает. Заболела?

– Ты здорова? – спросил папа обеспокоенно.

И Вика слегка побледнела под его настойчивым осмотром.

– Не испортишь нам новогодние праздники своей болезнью?

Она замотала головой.

– Не беспокойся.

Знает, как мы относимся к Новому году. Он имел обыкновение менять сценарий в самый неожиданный момент. Это был особый праздник, который все очень боялись испортить, большей частью из-за меня. Я ненавижу Новый год. Ненавижу тех, кто придумал разводы. Наверняка, это были люди, у которых нет детей.

Когда родители начали постоянно ссориться, и мультики больше не могли заглушать крик и плач, я переживала. Но когда они разошлись – меня будто раскололи надвое. Кого любить? Кого винить?

Иногда мне кажется, что это мы разделили родителей. Они даже не успели толком пожить для себя, как их жизнь очень быстро сосредоточилась вокруг нас. Рождение двойняшек – стало тяжелым испытанием для мамы. Она к появлению одного ребенка была морально не готова, что уж говорить о двоих. Папа, как мог, помогал. Он рассказывал, что кормил меня с бутылки, пока мама укачивала сестру в кресле-качалке. Та только так и могла уснуть. С тех пор обожает качели, может часами на них качаться, также как я люблю машины. Чтобы убаюкать меня, отцу приходилось наворачивать круги вокруг дома. Ровный шум двигателя и покачивание в авто-кресле слепляли мои веки лучше любого «Момента».

Дома отец обнаруживал маму, спящую рядом с сестрой. Малютка крепко вцеплялась в ее пальчик, не желая отпускать. У меня были свои уловки удержать папу рядом. Я начинала кричать, как только он пытался вынуть меня из автомобильного кресла, и соглашалась снова уснуть, только услышав щелкающие звуки клавиатуры. Он ставил меня рядом с компьютерным столом, и работал, оберегая мой чуткий сон.

Мы с сестрой всегда были очень разные.

Когда нас отправили в музыкальный класс, я отказалась играть на пианино. Длинный ряд клавиш сливался в полосатое тело зебры, и я не могла заставить себя давить на них, вбивать пальцы в ее спину. Мама неодобрительно поджала губы и отошла с сестрой к педагогу. Они, стояли, отгородившись от меня спинами, и я подумала, что они не заметили, что я все еще нахожусь в комнате.

Я поднялась из-за стола и, поблагодарив Вику едва заметным кивком, повернулась к отцу и провела указательным пальцем вдоль губ.

«Почищу зубы, и можем выходить».

– Хорошо, – он кивнул мне и наклонился к самому уху Вики.

Прежде чем отправиться в ванную, несколько секунд следила за «сладкой парочкой». Вид у обоих был подозрительно таинственный. Вика была румяная, как нежно розовый зефир и смотрела в пол. Наверное, обсуждали новогодние сюрпризы. Вика по этой части большой специалист. В прошлом году она заставила нас в мюзикле играть, выступать перед дедушкой и бабушкой. Вот была потеха, когда папу нарядили в кружева и рюши.