Виктор-Яросвет - Охватить всё 2. Встреча Страница 2

– Ты такой колючий, Елисей – тихо прошептала Люся.

– Зачем?.. зачем ты появилась?.. Чтобы колдовать опять?..

– Нет, любить!..

– Это невозможно, Люся, ты осталась там, далеко за горизонтом, как мираж, как прекрасное мгновенье жизни… Останься в нём.

Засмеялась Люся.

– А ты, как ёжик в тумане, да в таком тумане плотном, что и себя уже не видишь, одни клочки воспоминаний да колючки.

– Да – согласился Елисей, – не вижу и видеть не хочу.

– А что же делать будешь, когда рассеется туман?.. ведь солнце поднимается всё выше, туман тает всё быстрее.

Она стояла возле Елисея в пяти метрах, не решаясь подойти поближе, будто ожидала приглашения:

– Ты обнять меня не хочешь?..

Волна нежности от Елисея устремилась к Люсе.

– Хочу.

– Так подойди и обними… Какой же ты несмелый стал, – засмеялась Люся.

Елисей напрягся весь, душа вот-вот к ней устремится, но сдерживало что-то…

– Тогда не подходи, я всё равно останусь рядом, ты сам позвал, – капризно заявила Люся.

Елисея это рассмешило почему-то, ведь понимал прекрасно, что это невозможно, но пусть прекрасные воспоминания вернутся.***

– Елисей!.. – услышал голос Василисы. Быстро встал, чуть покраснел, будто уличили в чём-то…

– Что?

– С вами всё в порядке?..

И!.. он увидел тот же взгляд, но это был взгляд Василисы, который наполнял пространство свежестью и чистотой.

– Всё в порядке, Василиса Михайловна. Просто задумался я-а… что-то с памятью моей стало, – улыбнулся мило.

Василиса пожала чуть плечами и пошла… нет, поплыла в заоблачную даль, как ручеёк водички родниковой, что у Елисея в сердце заструилась, пытаясь вырваться наружу.

Елисей дал Василисе почитать свои стихи, не все, а самые простые. Он никогда и никому не рассказывал о своих увлечениях, и почему-то захотелось поделиться с ней, энергия кипела, рвалась к проявлению. Почему же ей?..

И!.. будто всё, что происходит, уже было. Он это точно вспомнил, но что, не помнил… Восьмое марта – международный женский день!.. В канун в цехе устраивали праздник, сами рабочие. Рабочий день заканчивался праздником всеобщим. Он сам не понимал причины, Василисе решил подарить один цветок – искусственную розу, но так получилось, что эту розу он просто подарил всем женщинам, работающим в цехе. Тогда кто-то спросил… может Василиса:

– Почему искусственная роза?..

– Как символ – ответил Елисей, смутившись, – символ любви большой!.. завянет сорванная роза, эта не завянет никогда, и жизнь её только от вас зависит.

Тогда увидел, как Василиса посмотрела на него… не как на работника, как на мужчину, как на человека, а Елисей в себе увидел перекрёсток трёх дорог, два из которых принадлежат не человеку, а жизни, року иль судьбе, но третий путь коварства. На третьем человек бросает вызов жизни. Он понимал, что если вступит в битву с жизнью, с самой судьбой, то или победит и всё изменится глобально, или проиграет и повержен будет. И опять?.. что-то с памятью его стало, всё, что было с кем-то, помнил, а свои мгновенья жизни туманом укрывались, который иногда рассеивался чуть, чтобы вновь укрыть воспоминания. Всё это вспомнил Елисей, ещё не понимая, что с ним происходит.

Вечером домой он не поехал, а решил немного прогуляться, в порядок мысли привести. Он не понимал ещё, что вновь, как в молодости, включился в опасную игру, ещё не понимал, что жизнь, сама природа уже включилась и поздно отступать. В таком случае события определяются иначе, он просто выпадает, будто из общего потока жизни и чем дальше, тем больше людей будет привлекаться в эту орбиту жизни.

«Что-то я сегодня загрузился» – подумал Елисей.

Он шёл не торопясь к остановке по центральной улице микрорайона. До остановки было километра два. Жил он в пригороде и на работу их возил автобус, но сегодня не поехал Елисей, а просто не спеша шёл по улице, иногда садился в сквере отдохнуть. В поле зрения попал кабак, небольшая забегаловка, в которой кроме водки и, скорее всего, палёной водки и простенькой закуски ничего не продавалось. Почувствовал, что чуть замёрз, решил зайти, выпить стаканчик, чтоб согреться и идти на остановку. Таких маленьких забегаловок в девяностые годы было много и это люди свободой называли. Да, была свобода – свобода блуда, пьянства, бандитизма, даже свобода совести, что понималась в виде веры в бога, но это и неважно, хоть в дьявола, но лишь бы вера… Своеобразная свобода, которая мораль уничтожала и всё свободное, что в человеке оставалось.

В Советские времена не было свободы… так считалось. Она была где-то внутри – свобода мыслей, чувств, совести, культуры, свобода самовыражения, труда, образования, но не было свободы блуда, спекуляции, это пресекалось и каралось. Зато сейчас… Выпив пару стопок водки, Елисей согрелся и пошёл на остановку. Кровь, разогретая спиртным, в сознании воспоминания вскрывала, но будто клочьями бессвязных мыслей, образов, картин.

До остановки оставалось метров триста, и шёл он быстро, надо было успеть на последний автобус, да и на улице уже темно, только редкие фонари немного дорогу освещали. Неуютность, неорганизованность и хаос чувствовался всюду и во всём. Впереди вдруг увидел женщину лет сорока с двумя большими сумками. По-видимому, она тоже шла на остановку. Решил помощь предложить, но без всякой надежды на то, что согласится. Время такое, люди верить людям перестали, слишком много всплыло всякой грязи на поверхность жизни, но… как не странно, женщина согласилась сразу.

– Спасибо вам!.. а то чувствую, что и на последний автобус опоздаю. Елисей взял сумки и кивнул, показывая ей, чтоб шла вперёд. Она замешкалась чуть, но пошла, сначала как-то обречённо, изредка оглядываясь на Елисея. Метров через пятьдесят успокоилась, так как Елисей не отставал. Более того, чтобы женщина не волновалась, постоянно говорил:

– Вы работаете то на заводе что ли?

– Нет, я в невродиспансере работаю медсестрой, вот, иду со смены.

– Понятно. В сумках, конечно, зарплата?.. – не спросил, а сделал вывод. Он прекрасно понимал, какая у медиков сейчас зарплата, да и платят через раз.

– И да, и нет. Что там брать то?..

– Действительно, что, разве, что отоварка… Меня Елисеем зовут, – сказал для убедительности того, что его не надо бояться, и он честен и бескорыстен в помощи своей.

– Меня Татьяна – промолвила она, как окатила водичкой родниковой.

– Татьяна-а?.. – Елисей остановился, даже поставил сумки. Татьяна остановилась тоже, глядя с вопросом:

– Что?..

В сознании клочья воспоминаний стали собираться в яркую картину его жизни, которая вот-вот грозой взорвётся, но он приглушил воспоминания, улыбнулся Тане, поднял сумки.

– Пошли, Татьяна, а то опоздаем, придётся куковать всю ночь на остановке.

– Как это, куковать?.. – не поняла Татьяна.

– Ну, если опоздаем, но мы не опоздаем, – заверил Елисей.

Татьяна посмотрела на часы, когда проходили мимо фонаря:

– Нет, не опоздаем, ещё двадцать минут, – не оборачиваясь, проговорила Таня.

Но Елисей уже забыл.

– Вот так и ходите каждый день?.. – спросил её.

– Нет, не каждый день, мы по двенадцать часов работаем. Завтра в ночь.

Елисей понял вдруг, что это приглашение на более близкое знакомство, отметил это…

– Всё равно, часто. И не страшно здесь, как на пустыре и некуда бежать в случае чего?

– Боюсь – призналась Таня, – а куда деваться?..

– Да, действительно, куда деваться… живёте то где?.. на какой улице, что-то раньше не встречал?

– На Колхозной – ответила Татьяна. Это было дальше, куда ехал он на пару остановок.

К остановке подходили в самый раз, вскоре автобус подошёл, народу было много, и Татьяна в автобусе невольно плотно прижималась к Елисею.

– Далеко живёшь от остановки?.. – перешёл на ты как-то непроизвольно Елисей.

– Не очень, но прилично, – ответила Татьяна.

Ему раньше выходить, придётся с ней местами поменяться, и она, по-видимому, поняла, прижималась к нему ещё плотнее.

– Я уступлю, вы-ы… ты не переживай.

Когда автобус к остановке Елисея подъезжал, чуть отступила в сторону, как-то обречённо, глядя на него.

– Проходи-и!..

– Не суетись, Татьяна, я провожу тебя, – посмотрел прямо в глаза, – не до дому, а чуть-чуть, а потом на этом же автобусе обратно.

Успокоилась Татьяна:

– Дома то не потеряют?

Улыбнулся Елисей:

– Уже потеряли, так что часик не сделает погоды.

Что-то с ним происходило, а что, понять не мог, будто краски мира изменились или только меняются. Он вдруг увидел красоту!.. вот и в глазах у Тани, незнакомой женщины, помог которой. Красоту не внешнюю, а где-то глубоко-о, сменились запахи, запах женщины почувствовал, не только просто пассажирки, почувствовал прикосновение, влечение и что-то ещё-о…

– Елисей!