Владимир Зангиев - Чёрный оникс. Детективный роман Страница 2

Пока спит этот персонаж, окунёмся в события, предшествующие описанному эпизоду. Итак, прошло несколько месяцев после февральских погромов 1990 года, которые учинили исламские фундаменталисты в таджикской столице Душанбе. По объявленным официальным данным погибло всего 23 человека при этом. Но население знало, что это неправда и истинное количество жертв власти скрывали, ибо их было гораздо больше и обнародование точных цифр посеяло бы неконтролируемую панику. «Чёрным февралём» окрестили события тех дней в народе. На русских была устроена настоящая охота. Их избивали где только настигали обкуренные гашишем молодчики: на улицах, во дворах, в магазинах, выволакивали из городского транспорта и жестоко расправлялись. Не щадили ни детей, ни женщин, которых нередко насиловали прямо на улице на глазах мужей и отцов. В некоторых районах города ночью накануне погромов кто-то пометил мелом квартиры, где проживали русские семьи, и туда вламывались погромщики. Прямо как в сказке про Али Бабу – там тоже ставили мелом отметины!

Власти не контролировали ситуацию, а может и не хотели, поскольку всё делали для того, чтоб избавиться от влияния Москвы, и каждый партийный функционер мечтал занять высокое место во вновь образующихся структурах власти мятежной республики. Части военного гарнизона, расположенные в городе, не вмешивались в гражданский конфликт. Кровь лилась на улицах и силами правопорядка пытались заткнуть образовавшуюся брешь в системе межнациональных отношений. Но милиция в подавляющем большинстве в республике состояла из таджиков, и не забудем, что на Востоке имеют огромное значение кланово-родственные отношения, поэтому разгул национализма здесь неизбежен. Вот поэтому «красные шапочки» – как называли милиционеров в народе из-за околыша красного цвета на форменных фуражках – либо закрывали глаза на преступные действия соплеменников, либо сами участвовали в погромах.

Разграблено было большинство магазинов города, даже тот, самый известный в республике ювелирный, расположенный в двух шагах от здания ЦК Таджикистана. Там унесены были все золотые изделия и драгоценные камни. Хотя и само правительственное здание тоже пострадало. Погромщики добрались и туда, и устроили поджёг. С трудом силами спецназа, переброшенными на помощь из других регионов Советского Союза, удалось навести порядок. Но напряжение в республике не ослабевало и то в одном районе, то в другом стали активно себя проявлять радикалы.

Партийное руководство Таджикской ССР всячески успокаивало население. Хлынувший из республики поток беженцев пытались остановить, но всё это сводилось к тому, что ставили препоны на пути уезжающих собственным транспортом, ограничили число авиарейсов, невозможно стало достать билет на железнодорожный транспорт. Контейнер, чтоб отправить в Россию нажитое домашнее имущество, теперь стоил целое состояние. Взяточничество обрело столь ужасающие масштабы, что люди бежали прочь из Таджикской республики, бросая дома и квартиры. Главное было спасти семью и себя.

После февральских погромов партийное руководство республики всячески убеждало через СМИ население, будто страшный период разгула бандитизма остался позади, ситуация взята под контроль, налаживаются порушенные институты власти. Было заявлено, что все организаторы и участники погромов понесут неизбежное наказание. По республиканскому телевидению даже показали человек двадцать захваченных экстремистов, среди которых оказался и один мулла. Забегая вперёд, скажу, этот священнослужитель после стал известным полевым командиром, когда уже в Таджикистане вовсю разгорелась гражданская война.

Так вот, по телевидению тогда открыто показали лица захваченных погромщиков! Некоторые уверовали, что справедливость восторжествует, виновным воздастся по заслугам и снова установится спокойствие. Увы! Не тут-то было. Вскоре распространилась весть, что показанных по телевидению бандитов выпустили из-под стражи. Кто-то из высших эшелонов власти дал такое распоряжение… И надежды на неотвратимость возмездия не оправдались. Русскоязычное население сделало для себя окончательный вывод: надо бежать отсюда! Только самые стойкие и решительные ещё оставались, ведь у многих здесь находились могилы почивших близких, у кого-то часто просто не было родственников на территории России, а некоторых связывали на месте иные дела. Но и у них таяли надежды на то, что когда-то, наконец, всё образумится и в республике наступит прежнее спокойствие и божья благодать.

…Прошло часа два с тех пор, как заснул Влад. Маруся тихо прибиралась в квартире. Вдруг за окном раздался грохочущий металлический звук. Женщина испуганно кинулась к дивану и принялась расталкивать спящего мужа. Спросонья тот непонимающе моргал едва разлепившимися веками и невнятно пробормотал:

– Что случилось?

Встревоженная Маруся дрожащим голосом возвестила:

– Там бьют тревогу…

Мгновенно мужчина вскочил с ложа и, проведя ладонью по лицу, сбросил остатки сна. Он ринулся к выходу, на ходу крикнув:

– Закрой дверь на ключ и не забудь подпереть её брусом.

И всё же супруга успела ему сунуть в карман шоколадный батон:

– Владик, хоть шоколадку скушай.

Но тот на бегу лишь махнул безнадёжно рукой. Он любил шоколад и это считал своей вредной привычкой. Прожив три десятка лет, он оставался неисправимым сладкоежкой. Это мать его так приучила. Когда кто-нибудь обращал внимание на то, что ребёнок ест слишком много сладкого и может нажить себе сахарный диабет, та отвечала:

– Пусть лучше будет сладкоежкой, чем горьким пьяницей, как отец.

А родитель у Влада был змей тот ещё! Происходил из древнего осетинского рода иронов, о которых ещё в четвёртом веке упоминал римский историк греческого происхождения Аммиан Марцеллин в своём знаменитом труде «Римская история». Таймураз рос мальчишкой отчаянным. Детство пришлось на тяжёлое время сталинского произвола. Семья была репрессирована, разорён домашний очаг. А ведь были в славном роду знатные люди: адвокаты, врачи, священники, офицеры и даже один директор комбината.

Мальчишка остался на руках престарелых деда с бабкой. Время было голодное, предвоенное, в стране творился разгул бандитизма. Таймураз надолго пропадал из дома. Он скитался по городам среди беспризорников. Воровал, дрался и пьянствовал. Связавшись со шпаной, попал малолетним в банду, занимавшуюся грабежами. Иногда навещал стариков. Тогда в горном шахтёрском посёлке на некоторое время находил себе покой. Он очень обожал деда Габе. Тот двадцать пять лет отслужил в царском флоте и много знал старых морских сказок, а ещё с любовью рассказывал о море и кораблях. Поэтому Таймураз с детских лет бредил морем. Но пока ему было мало лет и в банде его держали для того, чтобы по ночам проникал через форточку или между отогнутыми прутьями оконной решётки в намеченную для ограбления квартиру. Он был маленький, худенький и по-детски ловок. Ему легко было проникать в любое помещение, затем, изнутри отворить окно или дверь, чтобы туда попали взрослые воры. Так закончились годы военного лихолетья и настала мирная жизнь. Банда продолжала орудовать.

Их взяли на хлебопекарне. Сторож вовремя успел очухаться от нанесённого ему оглушающего удара, освободиться от пут и незаметно скрыться. Милиция подоспела вовремя. Таймуразу, как самому младшему, дали всего лишь год детской колонии. Срок он отбывал в азербайджанском городе Закаталы.

Что творилось в этом, так называемом исправительно-трудовом учреждении, следовало бы разобраться Гаагскому международному трибуналу – тогда печальная слава известной американской тюрьмы в Гуантанамо значительно бы померкла. В детской тюрьме свободно практиковались жестокие избиения и изощрённые пытки. Несовершеннолетних преступников тюремный персонал просто увечил. Такое, когда связанному провинившемуся набрасывали мешок на голову, и затем, раскачивая за руки и ноги, со всего размаха били телом о стену, – было обычным явлением. После подобной экзекуции с отбитыми внутренностями обычно долго не жили. Таймураз испытал на себе этот метод воздействия. Потом долго отхаркивался кровью и несколько месяцев выковыривал из ушей сгустки запёкшейся крови. Его выносливый организм как-то выдержал и это испытание.

Освободившись, он из глубокого захолустья, где располагалась тюрьма, добрался до азербайджанской столицы Баку. Там впервые воочию увидел море.

Каспий его очаровал! Пятнадцать лет шкету, а тут простираются неведомые дали. Решение созрело мгновенно. И он отправился наниматься на работу в морское пароходство. Контора Бакинской пароходной компании находилась поблизости на берегу. Таймураз нашёл её быстро. Спросил какого-то щёгольски одетого в чёрный форменный бушлат и широченные клеша морячка: