Василий Лягоскин - Миллиарды для России. Первая книга о Серой Мышке Страница 2

Тихо свистнула электричка, предупреждая о своем прибытии, и только после этого диктор запоздало объявила на весь вокзал – на удивление чисто и четко:

– Электропоезд «Владимир – Мстера» прибывает ко второй платформе, – затем, практически без паузы, – по первому пути проходит грузовой поезд. Будьте осторожны!

Последнее объявление тоже несколько запоздало. Рев грузового состава нарастал и обрушился на платформу, когда электричка еще не остановилась. Ее двери, естественно, не открылись, пока хвост тяжелого состава не прогрохотал по стыкам рельсов.

Мария не сдвинулась с места, хотя до дверей пятого вагона было не больше трех метров. Рядом стояла все та же тетка необъятных габаритов и мужичок, опять приклеивший на лицо невозмутимое выражение. Большая часть пассажиров столпилась впереди – там, где из первых двух вагонов им было удобнее сходить на конечной станции. Самой Павлюченко нужно было проехать всего три остановки; там, напротив вывески «Гостюхино», как раз обычно и останавливался пятый вагон. Рядом с этой железнодорожной станцией вольготно расположились несколько жилых домов и контора Осиповского лесничества. Один из трех потемневших от времени бревенчатых домов и был пристанищем Марии в последние семь лет.

Она продолжала размышлять о том, какими неведомыми путями могло попасть некогда секретное оружие, разработанное для войск специального назначения, в руки накачанных недорослей. Наталья машинально подняла голову к окну вагона и едва смогла удержать на лице выражение равнодушия и легкого нетерпения. Глядевшего на нее сквозь пыльное окно человека она видела впервые в жизни. Но его взгляд, царапнувший почти физически, заставил тревогу, что уже поселилась внутри, заполнить тело и душу без остатка.

– Зверь, – обозвала она сразу же незнакомца.

Мария имела в виду сейчас не злобность этого нечем не примечательного на первый взгляд человека, а звериную сущность, неестественную способность предчувствовать неприятности, и еще более удивительный талант такие неприятности избегать. Павлюченко сама была такой, но в ней зверя было распознать намного труднее. А в ее нынешнем обличье – практически невозможно.

Она равнодушно отвела взгляд от окна и шагнула к открывшейся двери. Даже повернулась, так же невозмутимо проводив хвост грузового состава. И все это время она ощущала на себе этот липкий, пытающийся распознать потенциального врага, взгляд.

Пятый вагон был зримо разделен на две части. В большей – в передней части вагона – не очень громко кипела жизнь. Оттуда до остановившейся в дверях Марии доносились все те же слова и фамилии, что уже надоели ей на перроне. Именно туда устремилась необъятная тетка со своими баулами, и ее хвостик – невозмутимый мужичок с рюкзаком. Она заполнила своей тушей проход так, что узлы ей пришлось нести впереди и позади себя. Мимо четверки, заполнившей вторую от заднего конца вагона пару сидений, тетка промчалась не останавливаясь. Поняла, наверное, что такие соседи могут быть очень неприятными. Мужичок послушно двинулся за ней.

Мария тоже сделала несколько шагов по проходу; вдруг остановилась – как раз рядом с этой четверкой – и заняла скамью через проход от нее. Еще вчера; даже сегодня утром она бы пробежала мимо, не останавливаясь. Более того, Мария даже не села бы в электричку, где уже находились три человека с оружием. В конце концов, следующий электропоезд прибывал меньше, чем через час. Уж в нем-то, наверное, никакого оружия не оказалось бы.

– А может, и не три, – почти весело и с непонятным для себя облегчением подумала она, с невинным взглядом рассматривая соседей.

Несколько секунд ей хватило, чтобы зафиксировать всех четверых в памяти, оценить степень опасности каждого и выделить главного. Им был несомненно тот, в ком Павлюченко разглядела звериное начало. Двое других напоминали Леху с дружками. Больше всего – тем же чувством превосходства над остальными людишками. Только рядом был старший – битый волк – и этим парням приходилось сдерживаться. Однако получалось это у них не всегда. По крайней мере на Марию они посмотрели как на какое-то недоразумение, осмелившееся опустить свой зад на сиденье рядом с ними. Они явно были не прочь шугануть эту тетку – Марию – подальше отсюда, но решения здесь принимал главный.

И опять – в который раз за сегодняшний день – Павлюченко поправила себя: главным был не он. Самым опытным – да; самым опасным – несомненно, но не главным. Главную роль – по соображению Марии – играл портфель. Самый обычный импортный кожаный портфель; с подобным обычно выходил к своим зрителям Михаил Жванецкий. Только этот был гораздо внушительней размерами. Портфель прижимал к своему необъятному животу четвертый член команды. В этом человеке все было круглым – и щеки, и туловище, и руки, на одной из которых блеснула цепочка. Мария поняла, что толстячок был живым якорем и тележкой для портфеля. А чтобы оба они не потерялись, их наверняка сковали наручниками. Лицо толстячка, в отличие от трех других, не было ни хищным, ни злобным. Оно сейчас было полусонным и вполне добродушным.

В компании остальных оно смотрелось столь чужеродно, что даже не такой опытный человек, как Павлюченко, понял бы, как распределялись в этой команде роли. Двое качков – охранники, силовая поддержка; а в случае необходимости и живой щит. Для толстячка и, главное, для портфеля. Командир – самый опытный и битый настолько, что у Марии естественное любопытство едва не перебила такая же естественная опаска – это что же такое везли в чемоданчике, если его охраняет такой волчара. И тут же любопытство пересилило. Теперь Мария поразилась другому:

– Это что за времена такие настали, что курьеры такого уровня в электричках передвигаются? Их что, тоже дефолт достал?

Она еще раз скользнула равнодушным взглядом по портфелю, по его ручке, и все-таки заметила, что цепочка действительно крепилась наручниками – и к важному грузу, и к его живому «якорю». Толстяк постарался спрятать их внутри длинного рукава пиджака, но электропоезд как раз тронулся, дернувшись – и вслед ему дернулся этот кругленький мужичок, на миг забывший о наручниках.

– В общем, – заключила Павлюченко, – четверка смотрелась в обшарпанном вагоне электричке странно. Ей самое место было в роскошном салоне «Мерседеса»; на крайний случай – в смежных номерах вагона СВ. И трое бойцов – толстяк не в счет, он опять прикрыл глаза – знали это, а точнее чувствовали. Чувствовали себя униженными, и потому глядели на остальных пассажиров яростно. Особенно, конечно, на Павлюченко.

А Мария наконец закончила свой бесцеремонный осмотр и делано зевнула – одновременно с толстяком. Она улыбнулась этому обстоятельству и отвернулась к окну. Четверка вдруг встрепенулась; все дернулись взглядами к окну. Кроме старшего – тот повернул голову к пыльному окну плавно, однако первым, почти одновременно с Марией, оглядел привокзальную площадь. Там творилось что-то непонятное, явно выходившее за рамки привычного. Неторопливая, вальяжная и сытая железнодорожная милиция вдруг засуетилась; даже забегала.

Однако ни к грабителям с автоматами, ни к электричке вообще эта суета отношения не имела. Последняя протяжно загудела и двинулась в сторону Нижнего, оставляя позади зеленое здание вокзала. Совершенно спокойный голос прохрипел в динамиках: «Следующая остановка Ковров-два», – и Павлюченко снова повернулась к своему окну. Она отстраненно подумала, что в первый раз назвала Леху с подельниками грабителями. Отстраненно потому, что снова – теперь уже с этого угла зрения – прокручивала короткую встречу с тройкой качков. Да – их злое нетерпение было вызвано одним – парни шли на дело. Шли опробовать свои «игрушки», которые явно достались им случайно.

– Ну дожи-и-ли.., – мысленно протянула Павлюченко, – кого же они грабить тут собрались? Меня?.. Или их?.

Она не посмотрела в сторону соседей, но почувствовала, как напрягся там старший, и еще раз удивилась его звериной интуиции.

– Нет, – успокоила в мыслях себя Мария, – то, что в одной электричке оказались две бандгруппы – это дикая, невероятная случайность… Ага, в которую ты тоже вляпалась. Теперь эти случайности попрут.

Последнее было уже не предположением, а утверждением, потому что дальние двери вагона разъехались в стороны, и вагон первым вошел Леха. И он, и его дружки были по-прежнему в наглухо застегнутых куртках. В теплом, сейчас даже жарком вагоне это смотрелось по меньшей мере странным, но парням было не до того. Они вроде бы не крутили головами по сторонам, не зыркали взглядами по лицам пассажиров, но однозначно оценивали сейчас обстановку. А точнее – искали, с кого начать. Искали настоящую добычу.