Виталий Новиков - Пустырь. Повесть Страница 2

Степан посадил картофель, капусту, свеклу, морковь и зелень. Около дома он посадил пять яблонь.

Степан использовал только около тридцати соток. Большая часть поля осталась нетронутой. Степан смотрел на это поле. Хватит ли у него сил возделать всю эту прекрасную землю? Он уже порядком начал уставать. Всё-таки возраст есть возраст. Зачем ему обрабатывать много земли, ведь продать за хорошую цену вряд ли получится то, что тут вырастит. Так рассуждал Степан.

У него была пенсия и доход со сдачи квартиры. Он мог бы не заморачиваться об урожае и надое, а жить на природе в своё удовольствие; но он ещё не потерял интереса к труду на земле и ещё мечтал о возрождении Благодати.

5

С утра до позднего вечера Степан трудился в поле и возился с курами и козами. Он так уставал, что однажды чрезмерно пал духом так, что хотел сбежать отсюда из этой Благодати обратно в Балашиху или куда глаза глядят. Его охватило жестокое отчаяние. Он вышел ночью из дома и глядел вокруг в темноту. По трассе редко проезжали машины. Они ехали в сторону больших городов, где нет такого злобного одиночества и тоски.

На следующее утро Степан встал в семь часов и заставил себя сделать зарядку. Потом в своей деловой тетради он написал на обратной стороне обложки большими буквами цель номер один: «Выжить в Благодати до конца года».

Один год – это всего лишь год, это очень мало. Он прослужил, потратил лучшие годы жизни в армии, целых двадцать лет. Это треть или четверть нормальной человеческой жизни. Эта цель дала сил Степану. Он трудился спокойно, а вечером сидя на лавке, смотрел на трассу.

Скоро абсолютное одиночество кончилось. Когда местные прознали про его хозяйство, к нему потянулись ходоки из окрестных сёл и деревень. Они приходили потрёпанные в страшных одеждах. Просили денег, мелочь. Они полагали, что он богатый чудак, который от нечего делать поселился в их забытом богом крае. Степан отвечал им суровым отказом, но однажды среди таких ходоков ему встретился забавный оригинал. Это был малого роста в старом синем пальто и коричневой кепке мужчина неопределённого возраста. Он назвался:

– Меня все Егорыч тут зовут.

Он курил дешёвую папиросу.

Вначале он не был оригинален.

– Уважаемый, не окажите помощь страждущему и нуждающемуся аборигену? – спросил Егорыч.

– Проваливай отсюда, абориген. Помоги себе сам – устройся на работу и заработай на свои нужды, – сразу пошёл в атаку Степан.

Но Егорыч не испугался.

– Может быть, у тебя работка найдётся какая?

Степан задумался.

– А, что ты можешь?

– Я всё могу.

– Сено накосить и прополоть свеклу и морковь сможешь?

– Справлюсь.

Егорыч принялся за работу. Вечером Степан вручил Егорычу пятьсот рублей.

– Ого.

Егорыч будто не поверил глазам своим.

– Хочешь, оставайся ночевать у меня, – предложил Степан.

– Нет. Я дойду до дома. Такое дело. Надо же жену порадовать.

Егорыч посеменил в сторону трассы. Жил он в Ленино.

Теперь у Степана появился работник, с которым дни стали протекать не так скучно. Было с кем поговорить. Они беседовали, сидя на лавке. Егорыч обычно при этом закуривал папиросу для того, чтобы разговор был вкуснее, как он отмечал. Он порой делал Степану замечания.

– Зря ты, Степан, так круто себя ведёшь по отношению к местному населению.

Егорыч имел в виду, что Степан отвадил от своего хозяйства ходоков-попрошаек.

– Традиции надо уважать, – продолжал Егорыч. – Традиции местного населения. Иначе может возникнуть конфликт и противостояние.

– И как ты себе представляешь уважение традиций в моей ситуации? – иронично спросил Степан.

– Можно подать немного страждущим, и даже выпить с ними за их здоровье. Это такой обычай. Надо, чтобы было всё, как у людей, как надо.

– Как у людей? Это психология стада баранов. Ты посмотри на них, на кого они похожи. Больше на животных, нежели на людей.

Егорыч усмехнулся.

– Молод ты Степан. Я сам когда-то думал, как ты. Да жизнь не таких вольнодумцев обламывала в наших краях.

История жизни Егорыча была необычной. Он не был похож на многих своих земляков. Ему было уже шестьдесят три года. В советское время он работал киномехаником в местном доме культуры, крутил фильмы и подрабатывал фотосъёмкой. Он читал умные книжки, а во время перестройки даже баловался тем, что читал «Огонёк». В девяностые годы глубинка начала загибаться. Загнулась киноиндустрия. Кино перестали показывать в Ленино. Где только не работал Егорыч. Он ездил на заработки в Питер и Вологду. Немного поработал в Москве на стройке. Годы брали своё и силы были уже не те. Последние годы Егорыч работал сторожем в детском саду в Клеверово, а потом и это место потерял. Он жил на одну лишь пенсию с женой Елизаветой, тоже пенсионеркой. Редко, раз в год, а то и реже, деньги присылал сын Константин моряк дальнего плавания, живший в Калининграде. Иногда у Егорыча были трудные периоды в общении с соседями и односельчанами. Они не понимали его. Он не понимал их. Пару раз его серьёзно поколотили. Потом Егорыч помирился с ними и с действительностью. Выпили и помирились. С земляками Егорыч старался никогда не говорить на политические и культурные темы.

Конец ознакомительного фрагмента.